— Кто возвращается?
Пришелец опешил. Он-то был уверен, что его поймут с полуслова и не потребуется никому ничего объяснять. Тем более и времени не было для объяснений.
— Кто возвращается, Юра? — повторил Главный.
— Да академик же! — воскликнул пришелец Юра. — Сегодня, поездом. Умоляю, выделите мне разворот! Или первую полосу… Нет, все-таки лучше разворот: я дам на полосу снимков и на полосу очерк. Александр Борисыч, это ведь НАША сенсация. И «Комсомолка», и «Известия» будут молчать в тряпочку или дадут тассовку в десять строк. А мы — целый разворот! Грандиозно, правда?!
— Погоди-погоди, — начал было Главный. — Какой еще академик… — Тут вдруг до него дошло. Он почему-то снял очки, тоже медленно протер их салфеткой, водрузил на место и спросил, неожиданно перейдя на шепот: — На самом деле возвращается, официально?
Юра обиженно развел руками, словно глупый вопрос оскорбил лично его.
— Нет, неофициально, — ядовито ответил он, наплевав на всяческую субординацию. — В ящике под вагоном едет.
— Ладно, не петушись, — нахмурился Главный, бросая быстрый взгляд на телефонный аппарат с гербом на диске.
— Информация надежная?
— Из первых рук! — гордо объявил Юра. — Я дозвонился до Горького и сам с НИМ говорил.
— Ты дозвонился? — недоверчиво переспросил Александр Борисович. — Да ведь у НЕГО там не было телефона, я точно знаю.
— Не было, — радостно согласился Юра. — А теперь стал. Как только Горбачев с ним захотел поговорить, тут же и телефон провели. За два часа провели… Вру — за полтора!
Главный вновь поглядел на телефон с гербом, задумался, потом решительно снял трубку.
— Не доверяете? — понимающе усмехнулся Юра.
— Доверяю, — очень серьезно заявил Главный. — Если бы я тебе не верил, разве я бы рискнул ТУДА соваться с ТАКИМ вопросом?
Юра с интересом следил за его лицом, пока тот осторожно наводил справки по вертушке. Сперва лицо Главного было непроницаемым, потом поскучнело, пошло множеством озабоченных морщинок.
— Какая там государственная тайна, — резко спросил Главный в трубку после долгой паузы, — когда он уже сегодня приезжает. И если мы не пошлем корреспондента на вокзал, то мы первые распишемся в собственной глупости. Почему? Да потому что западники наверняка прибегут встречать, и их-то вы не остановите… Нет, я не грублю. Просто надоело… Да, понял. Постараюсь… Да… Ну, бывайте здоровы.
Главный аккуратно положил трубку на рычаг и негромко, но с чувством выругался.
— Что вам ТАМ сказали? — с любопытством осведомился Юра.
— Намекнули, что я старый болван, — с сердцем отозвался Главный, машинально допивая свой кофе, который уже остыл и подернулся светло-коричневой пенкой. — Дали понять, что академик, может быть, и едет обратно, но вокруг этого нельзя-де устраивать нездоровой шумихи… Как будто он не из ссылки, а с курорта возвращается…
— Значит, не дадите разворота, — поник Юра. — Но ведь идиотизм же, полный идиотизм молчать, делать вид, что ничего не произошло! Главный печально вздохнул:
— Сам знаю. Ты мне вот, Юра, другое скажи. Зачем, по-твоему, они решили вдруг академика вернуть, а?
Юра непонимающе уставился на редактора:
— То есть как зачем? Вы что, считаете его ссылку нормальным делом? Законным?
— Мало ли у нас чего ненормального и незаконного, — отмахнулся Главный, — и ничего, небо не обвалилось, живем. А вот академика вдруг взяли — и в Москву обратно вернули. Наверное, и звездочки Героя, и ордена теперь возвратят, которые он за водородную бомбу получил…
— Само собой возвратят, — согласно кивнул Юра. — И что касается причины — нечего мудрствовать. Международная общественность…
— Клали они на международную общественность, — спокойно перебил Главный. — Раньше сколько ни кричали за бугром про права человека, академик твой отбывал ссылку, как миленький. Поверь мне, Юра, все это неспроста.
— Вы что же, Александр Борисович, не верите в перестройку и новое мышление? — с грустной ехидцей пробормотал Юра.
Главный вздрогнул, погрозил Юре пальцем, затем громко произнес в сторону молчаливых телефонных аппаратов на своем рабочем столе:
— Я, Юра, верю и в перестройку, и в новое мышление, и в курс партии, намеченный на последнем пленуме.
Произнеся эту фразу-заклинание, Главный отодвинулся подальше от телефонов и добавил вполголоса:
— При Никите, милый Юрочка, тоже была перестройка. И фестиваль был, и общественность твою международную в Москве с почетом принимали, и в президиум усаживали… А потом ррраз — и наши баллистические ракеты оказались на Кубе. Помнишь?
— Я вас не понимаю, — тихо отчеканил Юра, нахлобучивая шапку и взваливая на плечо кожаную сумку с фотоаппаратами. — Но я понимаю, что вы мне отказываете.
— Верно подмечено, — проговорил Главный. — Не могу я тебе, Юра, дать под это дело разворот. Полосу тоже не могу. Так что…
Пасмурный Юра, не дослушав, повернулся и пошел к двери.
— Да постой ты! — остановил его Главный. — И не дергайся тут, словно тебя током бьет. На вокзал поезжай обязательно, фотографируй, очерк напиши строк на пятьсот. Попробуем что-нибудь сделать, мне самому интересно. По крайней мере, я тебя прикрою. Можешь всем говорить, что выполняешь мое задание. Идет?
— Идет, — удивленно произнес Юра. — Только я вас все равно не понимаю…
— И не надо, — объявил Главный. — Вот помру я, придет другой редактор… какой-нибудь прожектор перестройки… тогда и поймешь. Топай давай, ты и так здесь наследил своими башмаками.
По дороге на Ярославский Юра в который раз попытался разобраться в логике шефа, но так ничего и не придумал. Главный был журналистом старой закалки, а долгие годы руководящей работы привили ему склонность говорить раз в десять меньше, чем знаешь, и, по возможности, вообще изъясняться ребусами. Какое отношение к сегодняшнему приезду академика могут иметь Никита, ракеты на Кубе и даже звездочки Героев, полученные за водородную бомбу, так и осталось совершенной загадкой. Будь у Юры времени чуть побольше, он бы докопался до решения этого малопонятного ребуса, но тут подоспела нужная станция, и Юра почел нужным отложить свои остроумные догадки на потом.
На Юрино счастье, милицейского кордона на платформе все-таки не было, а значит, не пришлось судорожно раздумывать, как преодолеть оцепление, сделать снимки и при этом не разбить камеру. Правда, в густой толпе на перроне мордоворотов в шляпах было раза в три побольше, чем репортеров. Однако ведь репортеры все-таки были, пусть и зарубежные. Опытным глазом Юра углядел двух коллег из «Штерна», двух продрогших японцев из «Асахи» с потрясающей фототехникой, длинноногую американку с «Си-Би-Эс», закутанную в искусственную норку, улыбчивого Тимоти из «Гардиана» и Гришу с «Би-Би-Си».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103