Ты сделал, с моей точки зрения, почти невозможное и выволок за ухо на свет божий эту мерзавку с ее любовничком. Теперь их накажут. Ну, а, что Коростылеву сейчас до этого? Его больше все равно нет…
- Мы все есть. Это нужно было не Кольянычу, а им всем.
- И я показал рукой на город под холмом. - Они должны знать, что сила справедливости в жизни больше ненависти и злоумия. Твой тесть сказал однажды, что смысл моей работы в борьбе гуманистической строгости закона с бесчеловечием вседозволенности.
Владилен покачал головой:
- Может быть, может быть…
Лариса тронула меня за руку и сказала:
- Стасик, я и не знаю, что теперь с домом станет, с вещами. Нам ведь уезжать надо.
- Да, действительно, - оживился Владилен. - Прямо ума не приложим, что нам с этим барахлишком делать…
- Это точно, - согласился я. - Твой тесть по части наследства совсем не постарался.
- Не в этом дело! - прижал руку к сердцу Владилен. - Выкидывать как-то совестно, а везти в квартиру просто нелепо.
- Ты не хочешь взять папины книги? - тихо спросила меня Лара. - Их немного, но ему было бы приятно, что книги остались у тебя…
- Спасибо, Лариска. Если хочешь, я поговорю с Надей Воронцовой, может быть, лучше отдать книги в школу? Это Кольянычу было бы еще приятней…
- Да - да, конечно! - обрадовалась Лариса. - Будет на душе спокойнее, что ребята пользуются… И сразу же снова озаботилась:
- Хочу пойти к Дусе спросить: не возьмут ли они Барса? Куда он нам в городе?
- Не надо, Лара, не беспокойся. Я заберу Барса. У меня к тебе просьба.
Лара подалась вся ко мне:
- Что угодно!
- Я бы хотел, чтобы ты мне отдала завещание Колумба.
Она всплеснула руками:
- Конечно, о чем ты говоришь! Нам это все равно девать некуда.
- Спасибо, Лара, я беру его на время. Когда-нибудь я его верну.
- Да зачем? Возьми его совсем! Для чего возвращать? Нам оно не нужно..
- Да, наверное, - сказал я, помолчал и добавил! - Через несколько лет подрастут твои ребята, и я верну им завещание Колумба. Я мечтаю, надеюсь, я верю, что оно им еще очень понадобится…
- Вы и пришли снова, будто вернулись из моих детских снов и мечтаний, - сказала Надя, и смотрела она в сторону, на сбегающую под гору дорогу, будто ждала, что кто-то очень нужный появится в конце бетонной полосы.
- Я мало похож на сказочного принца, - усмехнулся я.
- У всех людей свои сказки, - покачала она головой. - И принцы свои… Я знала, что вы когда-нибудь вернетесь…
- Я вернулся по очень печальному поводу, - напомнил я.
- Нет, Николай Иванович был болен и стар, и все равно - через год или через три - вы приехали бы прощаться с ним, а сейчас он умер в бою с этой нежитью, нелюдьми, приславшими телеграмму с того света. И вы вернулись из моей детской любви к вам, чтобы добить за него эту нечисть. Спасибо.
Я положил ей руку на плечо, повернул к себе:
- Это звучит, как окончание сказки. Мы прощаемся навсегда?
Она посмотрела мне прямо в глаза, твердо сказала.
- Нет. Надеюсь, верю, мечтаю…
Мчалась с рокотом и шелестом по шоссе машина. Барс, еще не поверивший до конца, что едет со мной, дышал сзади еле слышно. Лес, обступивший дорогу, в сумерках был совершенно черный, и белые столбы света от фар будто высверливали в этой густой темноте туннель, по которому со свистом летела наша блестящая жестяная коробочка.
С ревом гнал я рыжую машину по серому асфальтовому пространству, неслышно летел во времени и про себя повторял непрерывно, чтобы не уснуть:
«…Наша жизнь ничего не стоит
Дорого стоят только наши дела для жизни остальных людей.»
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
- Мы все есть. Это нужно было не Кольянычу, а им всем.
- И я показал рукой на город под холмом. - Они должны знать, что сила справедливости в жизни больше ненависти и злоумия. Твой тесть сказал однажды, что смысл моей работы в борьбе гуманистической строгости закона с бесчеловечием вседозволенности.
Владилен покачал головой:
- Может быть, может быть…
Лариса тронула меня за руку и сказала:
- Стасик, я и не знаю, что теперь с домом станет, с вещами. Нам ведь уезжать надо.
- Да, действительно, - оживился Владилен. - Прямо ума не приложим, что нам с этим барахлишком делать…
- Это точно, - согласился я. - Твой тесть по части наследства совсем не постарался.
- Не в этом дело! - прижал руку к сердцу Владилен. - Выкидывать как-то совестно, а везти в квартиру просто нелепо.
- Ты не хочешь взять папины книги? - тихо спросила меня Лара. - Их немного, но ему было бы приятно, что книги остались у тебя…
- Спасибо, Лариска. Если хочешь, я поговорю с Надей Воронцовой, может быть, лучше отдать книги в школу? Это Кольянычу было бы еще приятней…
- Да - да, конечно! - обрадовалась Лариса. - Будет на душе спокойнее, что ребята пользуются… И сразу же снова озаботилась:
- Хочу пойти к Дусе спросить: не возьмут ли они Барса? Куда он нам в городе?
- Не надо, Лара, не беспокойся. Я заберу Барса. У меня к тебе просьба.
Лара подалась вся ко мне:
- Что угодно!
- Я бы хотел, чтобы ты мне отдала завещание Колумба.
Она всплеснула руками:
- Конечно, о чем ты говоришь! Нам это все равно девать некуда.
- Спасибо, Лара, я беру его на время. Когда-нибудь я его верну.
- Да зачем? Возьми его совсем! Для чего возвращать? Нам оно не нужно..
- Да, наверное, - сказал я, помолчал и добавил! - Через несколько лет подрастут твои ребята, и я верну им завещание Колумба. Я мечтаю, надеюсь, я верю, что оно им еще очень понадобится…
- Вы и пришли снова, будто вернулись из моих детских снов и мечтаний, - сказала Надя, и смотрела она в сторону, на сбегающую под гору дорогу, будто ждала, что кто-то очень нужный появится в конце бетонной полосы.
- Я мало похож на сказочного принца, - усмехнулся я.
- У всех людей свои сказки, - покачала она головой. - И принцы свои… Я знала, что вы когда-нибудь вернетесь…
- Я вернулся по очень печальному поводу, - напомнил я.
- Нет, Николай Иванович был болен и стар, и все равно - через год или через три - вы приехали бы прощаться с ним, а сейчас он умер в бою с этой нежитью, нелюдьми, приславшими телеграмму с того света. И вы вернулись из моей детской любви к вам, чтобы добить за него эту нечисть. Спасибо.
Я положил ей руку на плечо, повернул к себе:
- Это звучит, как окончание сказки. Мы прощаемся навсегда?
Она посмотрела мне прямо в глаза, твердо сказала.
- Нет. Надеюсь, верю, мечтаю…
Мчалась с рокотом и шелестом по шоссе машина. Барс, еще не поверивший до конца, что едет со мной, дышал сзади еле слышно. Лес, обступивший дорогу, в сумерках был совершенно черный, и белые столбы света от фар будто высверливали в этой густой темноте туннель, по которому со свистом летела наша блестящая жестяная коробочка.
С ревом гнал я рыжую машину по серому асфальтовому пространству, неслышно летел во времени и про себя повторял непрерывно, чтобы не уснуть:
«…Наша жизнь ничего не стоит
Дорого стоят только наши дела для жизни остальных людей.»
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41