ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но я… В общем, мы не уверены, что ты это оценишь. Ты первый, кому я говорю… Тифани умирает от страха, и она никогда не сможет сама тебе об этом сказать, но я думаю, ты должен это знать прежде, чем кто-либо.
Он все еще стоял, направив свой взгляд прямо в глаза Винсена, замолчал, сглотнул слюну, потом глубоко вздохнул.
– Мы ждем ребенка.
Молчание Винсена было единственным ответом, которого Сирил не предвидел, которому он не мог ничего противопоставить. Он подождал некоторое время, потом неловко добавил:
– Я несу полную ответственность и очень хорошо помню, о чем ты меня просил. Итак, я должен признать, что это была не случайность, мы хотели этого малыша, этого и других после него, и мы также хотим пожениться.
Очень медленно Винсен встал, обошел стол, остановился. Его бледный взгляд казался ледяным, почти прозрачным. Сирил понял, что их разговор перерастал в диспут, чего Тифани ему никогда не простит.
– Винсен, мне нужно твое согласие, – пробормотал он, опустив голову – Тифани будет очень несчастлива, если ей придется разрываться между мной и тобой. Я люблю ее так, как никто другой не будет ее любить, я тебе в этом клянусь… Если ты злишься, тебе надо накинуться на меня, а не на нее!
Как ему и напомнил Ален, двадцать лет назад Винсен так же умолял Шарля позволить ему жениться на Магали, в том же кабинете. С той же решительностью и боязнью, как и Сирил сегодня. Но это воспоминание не успокаивало, в то время Винсен ошибся, что и доказывало продолжение.
– Посмотри на меня, Сирил. Ребенок, которого она носит, тот, которого ты ей сделал, и дедушкой которого я буду, ты уверен, что он будет нормальным? Эту ответственность, вы ее хорошо осознали? Вы позаботились о том, чтобы узнать, проконсультироваться, какого рода риску вы подвергаете малыша?
Его голос был тверд, но он сохранял хладнокровие, и Сирил ответил.
– Да, я долго разговаривал с врачом, несколько месяцев назад… Никто не может сказать, что произойдет…
– Значит, ты решил испытать судьбу? Как в кости или в покере?
– Винсен…
– Ну что? Ты думал, что я буду прыгать от радости? Это моя дочь и ей всего девятнадцать лет, я думаю, это слишком ранний возраст, чтобы стать матерью! Ты идешь на шестой курс, а она на третий; вы рассчитываете бросить учебу или лучше принять роль родителей-студентов? Кто будет вместо вас воспитывать ребенка, когда вы будете сдавать зачеты, экзамены? Я тебя предупреждаю, я не хочу, чтобы Тифани от этого страдала!
– Но нет, я никогда не…
– Семья больше не та, что была раньше, Сирил, потому, что нет Клары, чтобы за всеми следить. Все изменилось. Твоя мать и я не будем так свободны!
Дверь тихонько открылась, заставив их повернуть головы, и Беатрис вошла без приглашения.
– Я не знала, что ты вернулся, дорогой! – бросила она Винсену с упреком.
Раздраженный ее вторжением, он взглянул на нее так, что она почувствовала себя неловко.
– Я смертельно скучаю сегодня днем, – уточнила она, слегка улыбнувшись. – Если бы ты меня предупредил, я охотно сопроводила тебя в твоей прогулке…
Мысль о том, что она может встретиться с Магали, была так смешна, что он уклонился от ответа.
– Я вам помешала? – настаивала она. – О чем вы говорили?
Ее любопытство усиливало отчаяние Винсена, но ему удалось медленно ответить:
– Тифани собирается сделать меня дедушкой.
Сказав это, он сам окончательно это осознал, и вдруг почувствовал себя расстроенным.
– Сходи за ней, – попросил он Сирила.
Так как молодой человек, сохраняя взволнованное выражение лица, не двинулся с места, он добавил:
– Я не буду на нее кричать, я люблю ее так же, как и ты.
Беатрис, немного изумленная услышанным, отошла, чтобы пропустить Сирила, потом поспешила к Винсену.
– Тифани ждет ребенка? От Сирила? Но… они сошли с ума, это… чудовищно!
Зависть заставляла ее говорить невнятно, она была вне себя от ярости при мысли об этом материнстве. Она отчаянно хотела ребенка от Винсена, и вот, когда он собирался стать дедушкой, дополнительная причина отказать ей в том, чего она больше всего желала.
– Ты же этого не допустишь?
– Допущу? Это они решают, а не я.
– Речь идет о твоей дочери, ты можешь ее образумить, убедить.
– В чем?
– В прошлом году был принят закон, не мне тебе говорить, можно прервать беременность…
– Но они хотят этого ребенка!
– Я тоже хочу! – взорвалась она. – А тебе плевать, ты говоришь «нет», и теперь из-за Тифани ты никогда не уступишь!
Она содрогнулась в конвульсивных рыданиях, бросившись к нему, в то время как он не реагировал, смущенный ее эгоизмом. Она ни на секунду не подумала о молодых людях, занятая единственно собой, и он решительно оттолкнул ее.
– Остановись ненадолго, Беатрис, сейчас не тот момент.
Слезы текли по ее лицу, и тушь рисовала черные полоски. Даже такая она оставалась красивой, практически такого же роста, как и он на своих высоких каблуках, с каким-то патетическим видом, который, однако, не мог его взволновать. Чтобы добиться своего, он обвинял ее непонятно в чем, в том числе и в том, что она устроила ему сцену отчаяния.
– Винсен, я прошу тебя, – сказала она тихо-тихо.
Он по-прежнему держал ее за запястья, как если-бы хотел отстраниться, смотря на нее так равнодушно, что она почувствовала холод.
– Ты меня больше не любишь, Винсен? Да?
– Не говори глупостей, – ответил он неубедительно.
Очевидность его только что поразила: он больше не испытывал к ней того, что принимал за любовь два года назад. Он стал ее избегать в канун свадьбы. С тех пор у него осталась та же горечь: его жена не льстила ему, она делала его смешным.
– Папа…
Тифани стояла на пороге кабинета, не решаясь войти, Сирил позади нее. Беатрис увидела, как изменилось выражения лица Винсена, когда он посмотрел на дочь, его глаза вновь обрели всю свою нежность.
Готье и Шанталь помогли Мадлен сесть. Бедная женщина только что провела почти час в парке, без цели блуждая под палящим солнцем, не в состоянии вспомнить, что она там делала. Ее нашел Поль в конце аллеи, она что-то бессвязно говорила, и он пришел за родителями.
Готье, не строя иллюзий, померил ей давление, задал несколько вопросов, потом дал ей попить. Довольная тем, что стала центром внимания, она с радостью позволяла делать с собой все что угодно, убежденная, что недомогание было вызвано невыносимой жарой. Она прекрасно понимала, что с каждым днем все больше теряла память, сваливая это на возраст, так же как обвиняла ревматизм в том, что ей было сложно вязать. На самом деле болезнь Альцгеймера начинала брать свое, но Готье не хотел ей об этом говорить. Зачем вызывать все эти несчастья, которые ее ожидали и которые отделяли ее постепенно от реального мира? В любом случае она забудет все, что он мог ей рассказать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83