Неслышно ступая в толстых чулках, он подошел к постели, взглянул на Никки.
— Спит спокойно?
— Да, спал уже, когда я пришла. Ему значительно лучше, благодарение Богу.
— Думаю, его можно оставить одного на какое-то время.
— Не знаю. Когда я уходила в течение сегодняшнего дня, с ним всегда кто-нибудь оставался. Я боюсь, Ральф. Боюсь после того, что случилось… Этот мост… Смерть Скуирта… Что, если кто-то действительно хочет причинить ему вред?
Вместо ответа Ральф молча направился в гардеробную, и я услышала, как там щелкнул замок двери, ведущей в коридор. Вернувшись в спальню, он сделал то же самое с дверью в гардеробную.
— Теперь войти сюда можно только через мою комнату, — сказал он. — Никки вне опасности.
Это звучало убедительно.
Откинув одеяло, я спустила ноги на ковер, устилавший пол.
— Гейл, — прошептал Ральф, наклоняясь ко мне и ставя свечу на столик.
Его руки уже обхватили мою талию, я почувствовала, что поднимаюсь в воздух, и обняла его за шею. Наши губы встретились, мы целовали друг друга так жадно, словно встретились после долгой и томительной разлуки.
— Гейл, — повторил он, и звук его голоса был похож на стон.
Ральф по-прежнему крепко прижимал меня к себе, мои ноги болтались в воздухе, он начал медленно двигаться к двери в свою комнату. Но потом остановился, подхватил меня под колени и, высоко подняв, стремительно, словно жертву похищения, понес к себе в спальню, где было почти темно — горела всего одна свеча.
Положив свою добычу на постель, Ральф некоторое время молча смотрел на меня, потом сказал, одновременно снимая с себя рубашку и слегка задыхаясь:
— У тебя прелестное ночное одеяние, но без него ты еще прекраснее. Не решишься ли снять его сейчас?
Мне тоже не хватало воздуха, но все же я сумела ответить:
— Да, я сделаю это.
Что и выполнила без всякого стеснения, напрочь забыв о правилах приличия.
Ральф, освободившийся от одежды, уже был рядом со мной в постели. Его руки обнимали меня, ласкали, касаясь тех мест, прикосновение к которым было мне особенно приятно. Я отвечала, целуя его губы, шею, гладя мускулистую спину и грудь, пропуская сквозь пальцы золотистые волосы.
Его губы задержались на моей груди, я замерла, тело непроизвольно выгнулось, жар пробежал по нему от сосков до лона, которое уже призывало, ждало его пришествия.
И он пришел. Я ощутила его присутствие, его движения. Сначала они были медленными, осторожными, легкими, потом становились быстрее, увереннее, сильнее. А затем наступил всплеск, взрыв эмоций, и я уже не понимала, где я, на каком небе и что со мной…
Откинувшись на бок, он продолжал сжимать меня в объятиях, а я прятала лицо в ямке на его плече.
Я чувствовала себя в такой безопасности рядом с ним, такой защищенной.
Это ощущение вызвало в моей памяти то, что и не уходило из нее: происшествие с Никки. Мне захотелось убедиться, что с ним все в порядке.
— Ральф, — сказала я. — Я иду к Никки. Я должна…
Он не стал спорить, поднялся с постели и подал мне ночную рубашку. Сам тоже накинул халат, и мы вдвоем пошли к Никки.
Мой сын спал на спине, закинув руку за голову. Волосы упали на лоб, ресницы под светом свечи отбрасывали на щеки длинные тени. Мое сердце защемило от любви. И от беспокойства.
— То, что случилось вчера, — проговорила я, повернувшись к Ральфу, — было случайностью? Так ли это? Скажи мне прямо, прошу тебя.
Ральф повел меня ближе к окну, чтобы наши голоса не потревожили Никки, и там заговорил. Но не сразу.
— По правде сказать, не знаю, что и думать, хотя размышляю об этом постоянно. Я доверяю Джону, он доверяет работникам, которые следят за мостом. Также я доверяю конюхам — они не могли накормить вашего пони ядовитой травой… И в то же время подозрения не оставляют меня. Я стараюсь отбросить их, мне стыдно перед самим собой. Ничего подобного еще не случалось в Сэйвил-Касле.
Я тотчас представила, что случилось бы, если бы Сэйвил проехал на несколько дюймов дальше по тому злополучному мосту… Что бы произошло, если бы Никки ударился головой чуть сильнее?.. Нет!..
— Тебе холодно, — сказал Ральф, заметив, что я вся дрожу. — Где твой пеньюар?
— Это не холод, — ответила я. — Мне страшно.
— Полно. Нам не следовало обсуждать все это. Я сам займусь этим делом, обещаю тебе.
Я покачала головой, как бы говоря, что не могу оставаться в стороне, как бы ни хотела, и уже собралась выразить свою мысль словами, когда Ральф спросил:
— Кстати, Гейл, когда Никки родился?
Я напряглась и с испугом посмотрела на Сэйвила. Вот оно, начинается…
— Почему ты спрашиваешь?
— У нас тут заведено отмечать дни рождения детей, и я не хочу, чтобы твой сын остался без праздника, — улыбнулся Ральф.
Но я поняла, что вопрос был задан не по этой причине.
— Никки родился зимой, — ответила я, — так что празднование его дня рождения отпадает.
— И все же, — настойчиво повторил он, — хотелось бы небольшим подарком напомнить Никки об этом дне. Ты знаешь, что мальчик пришелся мне по душе… Так какой же день нам вспоминать?
Я знала, что ему понравился Никки, тут он меня не обманывал. А в остальном…
Мы по-прежнему стояли возле окна, лунный свет озарял наши напряженные лица. Впрочем, напряженным было только мое лицо. Ральф испытующе, как мне казалось, смотрел на меня.
— Никки родился двадцать первого декабря, — сказала я наконец.
Он кивнул, не сводя с меня глаз.
Я вдруг подумала, что, если Сэйвила заинтересуют подробности рождения Никки, он легко может узнать их, заглянув в регистрационную книгу церковного прихода в Хатфилде, и тогда выяснится, что мальчик родился слишком рано… Рано для меня… Но, собственно, какое до этого дело графу Сэйвилу? Не станет же он упрекать меня в порочности, в нарушении священных законов супружества? Слава Богу, в данное время мы с ним в одинаковом положении. Вне брака. А что было раньше, касается только Томми и меня.
Но сейчас не стоит ни думать, ни говорить об этом.
Я спросила:
— Значит, скорее всего и то, и другое несчастный случай? То, что случилось на мосту? И с Никки?
Он провел рукой по волосам.
— Вероятно, так… Тем более что мост мог рухнуть под кем угодно.
— Но было известно, — возразила я, — что после купания по нему должны проехать именно мальчики.
— Мальчики, но не один мальчик, Гейл. Это затронуло бы всех!
Мне стало стыдно: в своем беспокойстве о Никки я напрочь забыла о других возможных жертвах.
— Кроме того, — продолжал Ральф, — я хочу вернуться к основному вопросу, который уже задавал: кто может желать зла Никки?
«Зло», пожалуй, не слишком точное слово, вернее было сказать «смерть», но ни Ральф, ни я не осмеливались произнести это слово.
Я пожала плечами и вновь подошла к спящему Никки. Ральф встал сзади, обнял меня, слегка прижав к своему теплому телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
— Спит спокойно?
— Да, спал уже, когда я пришла. Ему значительно лучше, благодарение Богу.
— Думаю, его можно оставить одного на какое-то время.
— Не знаю. Когда я уходила в течение сегодняшнего дня, с ним всегда кто-нибудь оставался. Я боюсь, Ральф. Боюсь после того, что случилось… Этот мост… Смерть Скуирта… Что, если кто-то действительно хочет причинить ему вред?
Вместо ответа Ральф молча направился в гардеробную, и я услышала, как там щелкнул замок двери, ведущей в коридор. Вернувшись в спальню, он сделал то же самое с дверью в гардеробную.
— Теперь войти сюда можно только через мою комнату, — сказал он. — Никки вне опасности.
Это звучало убедительно.
Откинув одеяло, я спустила ноги на ковер, устилавший пол.
— Гейл, — прошептал Ральф, наклоняясь ко мне и ставя свечу на столик.
Его руки уже обхватили мою талию, я почувствовала, что поднимаюсь в воздух, и обняла его за шею. Наши губы встретились, мы целовали друг друга так жадно, словно встретились после долгой и томительной разлуки.
— Гейл, — повторил он, и звук его голоса был похож на стон.
Ральф по-прежнему крепко прижимал меня к себе, мои ноги болтались в воздухе, он начал медленно двигаться к двери в свою комнату. Но потом остановился, подхватил меня под колени и, высоко подняв, стремительно, словно жертву похищения, понес к себе в спальню, где было почти темно — горела всего одна свеча.
Положив свою добычу на постель, Ральф некоторое время молча смотрел на меня, потом сказал, одновременно снимая с себя рубашку и слегка задыхаясь:
— У тебя прелестное ночное одеяние, но без него ты еще прекраснее. Не решишься ли снять его сейчас?
Мне тоже не хватало воздуха, но все же я сумела ответить:
— Да, я сделаю это.
Что и выполнила без всякого стеснения, напрочь забыв о правилах приличия.
Ральф, освободившийся от одежды, уже был рядом со мной в постели. Его руки обнимали меня, ласкали, касаясь тех мест, прикосновение к которым было мне особенно приятно. Я отвечала, целуя его губы, шею, гладя мускулистую спину и грудь, пропуская сквозь пальцы золотистые волосы.
Его губы задержались на моей груди, я замерла, тело непроизвольно выгнулось, жар пробежал по нему от сосков до лона, которое уже призывало, ждало его пришествия.
И он пришел. Я ощутила его присутствие, его движения. Сначала они были медленными, осторожными, легкими, потом становились быстрее, увереннее, сильнее. А затем наступил всплеск, взрыв эмоций, и я уже не понимала, где я, на каком небе и что со мной…
Откинувшись на бок, он продолжал сжимать меня в объятиях, а я прятала лицо в ямке на его плече.
Я чувствовала себя в такой безопасности рядом с ним, такой защищенной.
Это ощущение вызвало в моей памяти то, что и не уходило из нее: происшествие с Никки. Мне захотелось убедиться, что с ним все в порядке.
— Ральф, — сказала я. — Я иду к Никки. Я должна…
Он не стал спорить, поднялся с постели и подал мне ночную рубашку. Сам тоже накинул халат, и мы вдвоем пошли к Никки.
Мой сын спал на спине, закинув руку за голову. Волосы упали на лоб, ресницы под светом свечи отбрасывали на щеки длинные тени. Мое сердце защемило от любви. И от беспокойства.
— То, что случилось вчера, — проговорила я, повернувшись к Ральфу, — было случайностью? Так ли это? Скажи мне прямо, прошу тебя.
Ральф повел меня ближе к окну, чтобы наши голоса не потревожили Никки, и там заговорил. Но не сразу.
— По правде сказать, не знаю, что и думать, хотя размышляю об этом постоянно. Я доверяю Джону, он доверяет работникам, которые следят за мостом. Также я доверяю конюхам — они не могли накормить вашего пони ядовитой травой… И в то же время подозрения не оставляют меня. Я стараюсь отбросить их, мне стыдно перед самим собой. Ничего подобного еще не случалось в Сэйвил-Касле.
Я тотчас представила, что случилось бы, если бы Сэйвил проехал на несколько дюймов дальше по тому злополучному мосту… Что бы произошло, если бы Никки ударился головой чуть сильнее?.. Нет!..
— Тебе холодно, — сказал Ральф, заметив, что я вся дрожу. — Где твой пеньюар?
— Это не холод, — ответила я. — Мне страшно.
— Полно. Нам не следовало обсуждать все это. Я сам займусь этим делом, обещаю тебе.
Я покачала головой, как бы говоря, что не могу оставаться в стороне, как бы ни хотела, и уже собралась выразить свою мысль словами, когда Ральф спросил:
— Кстати, Гейл, когда Никки родился?
Я напряглась и с испугом посмотрела на Сэйвила. Вот оно, начинается…
— Почему ты спрашиваешь?
— У нас тут заведено отмечать дни рождения детей, и я не хочу, чтобы твой сын остался без праздника, — улыбнулся Ральф.
Но я поняла, что вопрос был задан не по этой причине.
— Никки родился зимой, — ответила я, — так что празднование его дня рождения отпадает.
— И все же, — настойчиво повторил он, — хотелось бы небольшим подарком напомнить Никки об этом дне. Ты знаешь, что мальчик пришелся мне по душе… Так какой же день нам вспоминать?
Я знала, что ему понравился Никки, тут он меня не обманывал. А в остальном…
Мы по-прежнему стояли возле окна, лунный свет озарял наши напряженные лица. Впрочем, напряженным было только мое лицо. Ральф испытующе, как мне казалось, смотрел на меня.
— Никки родился двадцать первого декабря, — сказала я наконец.
Он кивнул, не сводя с меня глаз.
Я вдруг подумала, что, если Сэйвила заинтересуют подробности рождения Никки, он легко может узнать их, заглянув в регистрационную книгу церковного прихода в Хатфилде, и тогда выяснится, что мальчик родился слишком рано… Рано для меня… Но, собственно, какое до этого дело графу Сэйвилу? Не станет же он упрекать меня в порочности, в нарушении священных законов супружества? Слава Богу, в данное время мы с ним в одинаковом положении. Вне брака. А что было раньше, касается только Томми и меня.
Но сейчас не стоит ни думать, ни говорить об этом.
Я спросила:
— Значит, скорее всего и то, и другое несчастный случай? То, что случилось на мосту? И с Никки?
Он провел рукой по волосам.
— Вероятно, так… Тем более что мост мог рухнуть под кем угодно.
— Но было известно, — возразила я, — что после купания по нему должны проехать именно мальчики.
— Мальчики, но не один мальчик, Гейл. Это затронуло бы всех!
Мне стало стыдно: в своем беспокойстве о Никки я напрочь забыла о других возможных жертвах.
— Кроме того, — продолжал Ральф, — я хочу вернуться к основному вопросу, который уже задавал: кто может желать зла Никки?
«Зло», пожалуй, не слишком точное слово, вернее было сказать «смерть», но ни Ральф, ни я не осмеливались произнести это слово.
Я пожала плечами и вновь подошла к спящему Никки. Ральф встал сзади, обнял меня, слегка прижав к своему теплому телу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79