Чувствуя, что шуточки Файнза сегодня ему не по душе, Чандлер осушил свой стакан.
– Полагаю, пора по домам.
– Я только что пришел, – возразил его друг. – А где наш Эндрю?
– Он, без сомнения, уже отправился домой. Как ты совершенно правильно заметил, уже почти светает.
– Похоже, тебя все еще огорчает история с украденным вороном.
Чандлер постарался, чтобы лицо не выдано его негодования и отчаяния.
– Да нет, не особенно, – солгал он.
– Правда?
– Я уверен, что рано или поздно того, кто его украл, найдут.
– Да, но только может оказаться слишком поздно. Ворона нетрудно переплавить в кусок золота. И тогда все будет кончено – ворон исчезнет навсегда.
Чандлер стиснул зубы, а потом усмехнулся:
– Очень мило с твоей стороны напомнить мне об этом.
– Факты – вещь упрямая, Данрейвен, с этим ничего не поделаешь. – Файнз подкрепился добрым глотком бренди. – Вообще-то это вполне могло уже произойти.
– Да уж, умеешь ты поднять человеку настроение.
– В этом деле есть одна хорошая сторона. Такую вещь нелегко продать торговцу или коллекционеру. Она слишком узнаваема.
– Верно.
– Придется им ее расплавить.
– Черт побери, Файнз, хватит!
– Я не хочу, чтобы ты питал ложные надежды.
– Этого просто быть не может, когда ты рядом.
– Сколько же времени эта штуковина пробыла в вашей семье? Наверное, лет сто или около того?
Файнз никогда не понимал, когда нужно замолчать. Чандлер оттолкнулся от стола и встал.
– Так долго, что я сделаю все, что в моих силах, чтобы найти вора и вернуть эту вещь.
– Не стоит уходить в таком раздражении, – сказал Файнз. – Я еще не допил.
– Зато я допил.
– Вижу, ты злишься, потому что я ходил к Энн и заставил тебя столько прождать.
Чандлер улыбнулся.
– Я бы в жизни не стал завидовать ни другу, ни врагу, зная, что тот ходил на свидание к любовнице. И тебе это известно. Но завтра днем у меня деловая встреча.
– Кстати, об Энн и любовницах. Ты уже нашел себе новую?
– Нет, пока ищу.
Чандлер понял, что снова солгал. Он вовсе не искал любовницу, но объяснять все это Файнзу ему не хотелось. Он и сам не знал, когда это произошло, но у него вдруг пропало желание делиться с друзьями всеми своими мыслями и поступками.
– Ты всегда был разборчив, Данрейвен.
– Нет, Файнз, просто ты никогда не был достаточно проницательным.
– Причин не было. Я думаю, лучше всего попробовать их всех. Миниатюрных, высоких, совсем юных и тех, что постарше. – И Файнз проказливо улыбнулся. – Каждая восхитительна по-своему. Я дам тебе знать, если услышу о ком-то доступном.
«Это самый лучший и одновременно самый плохой сезон для лондонского света. Общество расцветает пышным цветом элегантных приемов и содрогается, потрясенное тем, что в его среде появился светский вор».
– Боже милосердный, Миллисент, ты просто убиваешь меня. Почему, скажи на милость, ты считаешь, что нашим читателям понравится такое вступление? – И, тяжко вздохнув, Беатриса медленно погладила Гамлета.
Миллисент совершенно не понимала, как тетка может ясно мыслить в такую рань. Уже светало, а они сидели в теткиной спальне с зажженными лампами и занимались окончательной шлифовкой статейки лорда Труфитта, чтобы она могла появиться в вечерней газете. Миллисент считала, что ее вступление – превосходное описание того, что происходит в этом сезоне.
Но не стоило огорчать тетку. Ведь правку можно внести и в уже написанное, прежде чем положить статью в конверт, который будет доставлен по нужному адресу, как это делается каждое утро.
– Право, тетушка, не расстраивайтесь. Вспомните, когда вы волнуетесь, Гамлет тревожится. Я забыла, что вы действительно говорили, будто читатели скандальной хроники не любят избытка реальности. Не беспокойтесь, я переделаю.
– Слава Богу. – Тетка нежно погладила Гамлета по голове, а тот шумно лизнул ей руку. – Ты здесь для того, чтобы помочь мне сохранить эту работу, а не стараться, чтобы я ее потеряла. «Самый плохой сезон», вот уж, право! Мы должны писать только то, что нашим читателям хочется читать. Они не считают это скандальными статейками, ведь мы пишем о погоде и об изысканном обществе.
– Я понимаю. Я больше не забуду и рада, что вас не смутила строчка из Шекспира, которую я добавила в последнюю минуту .
Леди Беатриса некоторое время обдумывала свой ответ, а потом сказала:
– Да, должна признаться, что она не вызвала у меня возражений. Она показалась мне довольно умной. Мне всегда нравились его вещи, особенно сонеты. Вот почему я посылала тебе столько его книг все эти годы. Но все же сначала ты могла бы посоветоваться со мной.
Миллисент молча выслушала упрек.
– Цитата, кажется, подходит к тому, что мы написали. Полагаю, здесь все в порядке, но, дружочек, ты не должна добавлять ничего после того, как мы все закончили, не поставив меня в известность.
– Буду помнить.
– Уж постарайся, пожалуйста. А теперь скажи, ты уверена, что лорд Данрейвен лично ищет светского вора?
– Да. Правда, я еще не видела никого из «скандальной троицы». Но на обоих приемах, где мы были, о них говорили очень много.
– О них всегда много говорят, и я уверена, что очень скоро ты их увидишь. Они, как правило, рано уходят с балов, чтобы поиграть в карты или посетить интимные вечеринки, куда даже мне нет хода. Слушай все, что они скажут, но не позволяй никому из них уговорить себя прийти к нему на свидание.
– Конечно, тетя. Пусть это вас не беспокоит, – сказала Миллисент, чувствуя себя несколько виноватой, поскольку именно сегодня вечером она осталась наедине с красавцем мужчиной. Нужно постараться, чтобы такого больше не повторилось.
– Я уверена, дружочек, ты будешь вести себя превосходно. Но все же интересно, что думает лорд Данрейвен о том, чтобы остепениться и обзавестись женой? Очень жаль, что я сама не могу нигде бывать. Я знаю, какие вопросы задавать, чтобы не вызвать подозрений.
– Я была осторожна.
– Я знаю. Но всегда очень интересно услышать, что происходит у этих графов.
– Насколько я поняла, тетя Беатриса, лорд Дагдейл в этом году уделяет больше внимания барышням и дольше остается танцевать на балах.
– Ах, как было бы замечательно, если бы кто-то из них наконец женился. Может быть, теперь, когда графам уже под тридцать, они наконец-то станут взрослыми. Но потерять их будет ужасно жаль. Все эти годы они поставляли такой славный материал для нашего раздела, что стоит им жениться и свет утратит к ним всякий интерес.
Миллисент заметила, что на лице у тетки появляется мечтательное выражение, стоит ей заговорить о своей работе.
– Мне кажется, ваше занятие доставляет вам истинное удовольствие, – сказала она.
– Воистину так, дружочек. Просто не могу себе представить, что было бы, не будь у меня этой колонки. Я этим живу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69