Из окна доносились голоса жаворонков, тянуло свежестью, похоже, наступило утро, значит, вот-вот войдет ее мучитель.
Едва не падая от усталости, она тем не менее хотела встретить его на ногах: если Ральф, войдя, как всегда, без предупреждения, застанет ее спящей, он тут же заставит ее встать, не грубо, нет, но с неумолимой настойчивостью безумца, глубоко пугавшей Исабель.
Задавшись целью во что бы то ни стало сломить сопротивление пленницы, он и впрямь обращался с ней, как со строптивой ловчей птицей: лишил сна – Исабель удалось поспать только час-другой, – почти не кормил и держал в темноте.
И еще он все время ласкал ее, как птицу, и нашептывал на ушко, убеждая покориться его воле и желаниям, позволить заботиться о ней. Но его неуклюжие потуги казались Исабель жалкой пародией на истинные терпение и доброту, которыми Джейми покорил и птицу, и ее.
По совету своего практичного отца Ральф разрешил Маргарет два-три раза в день ненадолго заходить к узнице: мыть ей руки и лицо, помогать с отправлением естественных надобностей. При этом молодой женщине было строго-настрого запрещено разговаривать, и Ральф стоял под дверью, следя, чтобы она не нарушила его инструкций. В такие минуты Исабель почти физически ощущала его злобу, просачивавшуюся в комнату через крепкие дубовые доски.
Приходы Маргарет стали для пленницы единственной отрадой. Добрая женщина всячески выражала Исабель свое сочувствие: еле слышным шепотом подбадривала, обнимала. Правда, при этом Маргарет хлюпала носом, отчего у изнуренной, доведенной до отчаяния Исабель, как она ни крепилась, тоже перехватывало горло и начинали чесаться глаза.
Короткий сон подействовал на Исабель живительно: у нее прояснилось в голове, и она, превозмогая острое чувство голода и терзавший сердце страх, принялась размышлять.
Ральф требует от нее пророчеств. Если согласиться, то он на радостях выполнит любую ее просьбу, в пределах разумного, конечно, о чем он постоянно шептал Исабель, шаря жадными руками по ее телу. На большее он пока не решался, но заверил, жарко дыша ей в лицо, что после свадьбы обязательно наверстает упущенное.
Нет, об этом сейчас лучше не думать…
Загремела щеколда, послышался скрип отворяемой двери и тяжелые шаги – Ральф! Девушка повернулась и пошла к окну.
– Исабель, – господи, как она теперь ненавидела его голос, когда-то казавшийся приятным! – Иди, поешь. Я знаю, ты очень проголодалась.
Покачав головой, она пошла дальше, пока не уперлась в насест.
– Вот уж не думал, что ты окажешься настолько упрямой. – Ральф приблизился, и его рука коснулась ее головы. Исабель досадливо охнула и отодвинулась. – Хватит изображать из себя дикарку, у меня больше нет времени терпеть твои капризы. Через день-другой мы должны отправиться к королю.
Она опустила голову и молча ждала, что будет дальше. На насесте беспокойно завозился Гэвин.
– Если не сдашься, я выпущу сокола, – продолжал Ральф.
Исабель сглотнула горькую слюну и промолчала. Раздался скрип кожаных ремешков, шорох крыльев и звук разрываемого когтями мяса: видимо, Ральф покормил Гэвина.
– За птицей настанет очередь твоего любовника. Он тоже получит свободу… от нашего бренного мира.
– Вы… хотите его убить? – спросила она пересохшими губами, чувствуя, что пол уходит из-под ног.
– И убью, не сомневайся, как и твоего отца, если ты будешь продолжать упрямиться. Мое терпение иссякло, Исабель. Я не шучу и не собираюсь с тобой торговаться, потому что король не будет шутить и торговаться со мной: за свои денежки он хочет получить стоящий товар.
Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и прошла мимо Ральфа, отсчитывая очередные одиннадцать шагов. Ей нужно было подумать. Ральф, без сомнения, убьет Джеймса. Эта мысль разрывала ей сердце. Отца он тоже убьет, ведь такие чувства, как благодарность и признательность, ему незнакомы. Маргарет, которой вроде бы удалось завоевать благосклонность Ральфа, тоже рано или поздно падет жертвой порочной натуры своего любовника. И последний удар – сокол, ставший дорогим для Исабель существом, будет потерян навсегда. Продолжая сопротивление, она лишится всех, кто ей дорог.
А вот согласившись на требование своего мучителя, она могла бы обеспечить их безопасность. По сравнению с этой бесконечно важной целью вопрос о ее собственном будущем казался таким ничтожным… Если она выполнит требование Ральфа, он наверняка проявит великодушие по отношению к ее любимым. К тому же она – ценный товар, и он не сделает ей ничего дурного, напротив, у нее будет все, что она только пожелает. Кроме любви и свободы…
Без любви ее жизнь, наверное, лишится красок. Но если Джейми умрет, она, Исабель, просто-напросто зачахнет. Так что выбирать не из чего, отказать Ральфу нельзя.
Да, решено, она пожертвует своим счастьем и душевным покоем ради тех, кого любит. Но сказать об этом надо сейчас, сию же секунду, иначе решимость может ей изменить…
Исабель повернулась к своему мучителю, чувствуя, как внутри ширится черный провал, поглощающий мечты и надежды. И только одно светлое пятнышко, яркое, как огонек свечи, не давало мраку окончательно затопить ее душу: мысль о спасении Джейми, отца и Маргарет.
– Чего вы от меня хотите? – тихо спросила Исабель. Разумеется, она и так отлично знала, чего хочет Ральф, но вопрос означал признание поражения. Ее охватило безразличие и какое-то странное оцепенение.
– Предсказаний, – выпалил обрадованный Ральф. – И свадьбы, сегодня же. И чтобы ты поехала к королю.
– Вы должны сделать мне свадебный подарок, – сказала она, поднимая голову. Ральф молчал, но она знала, что он не сводит с нее глаз: она буквально кожей чувствовала, как по ней скользит его наглый, раздевающий взгляд. – Освободите моего отца, Джеймса и Маргарет. Если поклянетесь отпустить их живыми и здоровыми, я выйду за вас замуж.
– Согласен, – неожиданно легко ответил он. – Я отпущу их, как только нас обвенчают.
Заскрипели половицы: он шагнул к ней.
Исабель отвернулась к окну, подставляя лицо и руки легкому утреннему бризу.
– И оставьте мне моего сокола, – попросила она.
– Ладно уж, если тебе так хочется, – проворчал Ральф. – Пойду скажу отцу, что пора готовиться к свадьбе. – Помедлив, он добавил: – Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении. Весь английский двор будет у твоих ног!
– Я люблю другого человека, – не поворачиваясь, холодно проговорила Исабель, – и выхожу за вас только потому, что хочу спасти жизнь ему, своему отцу и Маргарет. Дайте торжественную клятву, что выполните условия нашего соглашения.
Он молча стоял у двери.
– Поклянитесь, – повторила Исабель. – Тем, что вам дороже всего на свете.
– Они выйдут на свободу. Клянусь сладостной мукой своей любви к тебе, – сказал он и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Едва не падая от усталости, она тем не менее хотела встретить его на ногах: если Ральф, войдя, как всегда, без предупреждения, застанет ее спящей, он тут же заставит ее встать, не грубо, нет, но с неумолимой настойчивостью безумца, глубоко пугавшей Исабель.
Задавшись целью во что бы то ни стало сломить сопротивление пленницы, он и впрямь обращался с ней, как со строптивой ловчей птицей: лишил сна – Исабель удалось поспать только час-другой, – почти не кормил и держал в темноте.
И еще он все время ласкал ее, как птицу, и нашептывал на ушко, убеждая покориться его воле и желаниям, позволить заботиться о ней. Но его неуклюжие потуги казались Исабель жалкой пародией на истинные терпение и доброту, которыми Джейми покорил и птицу, и ее.
По совету своего практичного отца Ральф разрешил Маргарет два-три раза в день ненадолго заходить к узнице: мыть ей руки и лицо, помогать с отправлением естественных надобностей. При этом молодой женщине было строго-настрого запрещено разговаривать, и Ральф стоял под дверью, следя, чтобы она не нарушила его инструкций. В такие минуты Исабель почти физически ощущала его злобу, просачивавшуюся в комнату через крепкие дубовые доски.
Приходы Маргарет стали для пленницы единственной отрадой. Добрая женщина всячески выражала Исабель свое сочувствие: еле слышным шепотом подбадривала, обнимала. Правда, при этом Маргарет хлюпала носом, отчего у изнуренной, доведенной до отчаяния Исабель, как она ни крепилась, тоже перехватывало горло и начинали чесаться глаза.
Короткий сон подействовал на Исабель живительно: у нее прояснилось в голове, и она, превозмогая острое чувство голода и терзавший сердце страх, принялась размышлять.
Ральф требует от нее пророчеств. Если согласиться, то он на радостях выполнит любую ее просьбу, в пределах разумного, конечно, о чем он постоянно шептал Исабель, шаря жадными руками по ее телу. На большее он пока не решался, но заверил, жарко дыша ей в лицо, что после свадьбы обязательно наверстает упущенное.
Нет, об этом сейчас лучше не думать…
Загремела щеколда, послышался скрип отворяемой двери и тяжелые шаги – Ральф! Девушка повернулась и пошла к окну.
– Исабель, – господи, как она теперь ненавидела его голос, когда-то казавшийся приятным! – Иди, поешь. Я знаю, ты очень проголодалась.
Покачав головой, она пошла дальше, пока не уперлась в насест.
– Вот уж не думал, что ты окажешься настолько упрямой. – Ральф приблизился, и его рука коснулась ее головы. Исабель досадливо охнула и отодвинулась. – Хватит изображать из себя дикарку, у меня больше нет времени терпеть твои капризы. Через день-другой мы должны отправиться к королю.
Она опустила голову и молча ждала, что будет дальше. На насесте беспокойно завозился Гэвин.
– Если не сдашься, я выпущу сокола, – продолжал Ральф.
Исабель сглотнула горькую слюну и промолчала. Раздался скрип кожаных ремешков, шорох крыльев и звук разрываемого когтями мяса: видимо, Ральф покормил Гэвина.
– За птицей настанет очередь твоего любовника. Он тоже получит свободу… от нашего бренного мира.
– Вы… хотите его убить? – спросила она пересохшими губами, чувствуя, что пол уходит из-под ног.
– И убью, не сомневайся, как и твоего отца, если ты будешь продолжать упрямиться. Мое терпение иссякло, Исабель. Я не шучу и не собираюсь с тобой торговаться, потому что король не будет шутить и торговаться со мной: за свои денежки он хочет получить стоящий товар.
Она глубоко вздохнула, стараясь успокоиться, и прошла мимо Ральфа, отсчитывая очередные одиннадцать шагов. Ей нужно было подумать. Ральф, без сомнения, убьет Джеймса. Эта мысль разрывала ей сердце. Отца он тоже убьет, ведь такие чувства, как благодарность и признательность, ему незнакомы. Маргарет, которой вроде бы удалось завоевать благосклонность Ральфа, тоже рано или поздно падет жертвой порочной натуры своего любовника. И последний удар – сокол, ставший дорогим для Исабель существом, будет потерян навсегда. Продолжая сопротивление, она лишится всех, кто ей дорог.
А вот согласившись на требование своего мучителя, она могла бы обеспечить их безопасность. По сравнению с этой бесконечно важной целью вопрос о ее собственном будущем казался таким ничтожным… Если она выполнит требование Ральфа, он наверняка проявит великодушие по отношению к ее любимым. К тому же она – ценный товар, и он не сделает ей ничего дурного, напротив, у нее будет все, что она только пожелает. Кроме любви и свободы…
Без любви ее жизнь, наверное, лишится красок. Но если Джейми умрет, она, Исабель, просто-напросто зачахнет. Так что выбирать не из чего, отказать Ральфу нельзя.
Да, решено, она пожертвует своим счастьем и душевным покоем ради тех, кого любит. Но сказать об этом надо сейчас, сию же секунду, иначе решимость может ей изменить…
Исабель повернулась к своему мучителю, чувствуя, как внутри ширится черный провал, поглощающий мечты и надежды. И только одно светлое пятнышко, яркое, как огонек свечи, не давало мраку окончательно затопить ее душу: мысль о спасении Джейми, отца и Маргарет.
– Чего вы от меня хотите? – тихо спросила Исабель. Разумеется, она и так отлично знала, чего хочет Ральф, но вопрос означал признание поражения. Ее охватило безразличие и какое-то странное оцепенение.
– Предсказаний, – выпалил обрадованный Ральф. – И свадьбы, сегодня же. И чтобы ты поехала к королю.
– Вы должны сделать мне свадебный подарок, – сказала она, поднимая голову. Ральф молчал, но она знала, что он не сводит с нее глаз: она буквально кожей чувствовала, как по ней скользит его наглый, раздевающий взгляд. – Освободите моего отца, Джеймса и Маргарет. Если поклянетесь отпустить их живыми и здоровыми, я выйду за вас замуж.
– Согласен, – неожиданно легко ответил он. – Я отпущу их, как только нас обвенчают.
Заскрипели половицы: он шагнул к ней.
Исабель отвернулась к окну, подставляя лицо и руки легкому утреннему бризу.
– И оставьте мне моего сокола, – попросила она.
– Ладно уж, если тебе так хочется, – проворчал Ральф. – Пойду скажу отцу, что пора готовиться к свадьбе. – Помедлив, он добавил: – Обещаю, ты не пожалеешь о своем решении. Весь английский двор будет у твоих ног!
– Я люблю другого человека, – не поворачиваясь, холодно проговорила Исабель, – и выхожу за вас только потому, что хочу спасти жизнь ему, своему отцу и Маргарет. Дайте торжественную клятву, что выполните условия нашего соглашения.
Он молча стоял у двери.
– Поклянитесь, – повторила Исабель. – Тем, что вам дороже всего на свете.
– Они выйдут на свободу. Клянусь сладостной мукой своей любви к тебе, – сказал он и вышел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97