Надо остановить его. Остановить сейчас, пока она еще может хоть как-то управлять своими эмоциями.
Вырвавшись наконец из рук Филиппа, она испуганно смотрела на него. На скулах его горел яркий румянец, а в глазах была странная пустота. Словно он смотрел куда-то в глубь себя, а не на окружающий мир.
Нет! — выдохнула она, когда он снова потянулся к ней. — Не нужно!
Она видела, как в глаза его медленно возвращается сознательное выражение, и надеялась, что он услышит ее слова. Если же нет… Она содрогнулась. Если он решил овладеть ею, здесь некому его остановить. Даже если она закричит, никто в доме не осмелится вмешаться в то, что происходит между мужчиной и женщиной, которая считается его женой.
— Почему же нет? — Слова его прозвучали, как бы слившись в одно, но все же Маргарет почувствовала облегчение.
Он не стал бы отвечать, если бы намеревался взять ее силой. Он просто сделал бы это. Придерживая рубашку, она пробормотала:
— Потому что я этого не хочу.
— Не лгите! Я чувствовал, как ваше тело дрожит от желания. Он оторвал ее пальцы от рубашки, распахнул ее и накрыл грудь Маргарет своей рукой. Ладонь его казалась жаркой и шероховатой по сравнению с ее мягкой кожей. Ощущение было почти невыносимым.
— Я чувствую, что сердце у вас трепещет как пойманная' птичка. — Он опустил руку и с недоумением посмотрел на нее. — Вы не хотите не самого акта. Так в чем же дело? Или я забыл упомянуть, что охотно заплачу за возможность насладиться вашим телом? Презрение, исказившее его черты, уязвило ее. Он повернулся и направился к двери, ведущей в коридор.
— Будьте внизу через пятнадцать минут.
Маргарет увидела, как за ним захлопнулась дверь, и рухнула на кровать. Она задыхалась, голова у нее кружилась, словно она долго бежала под жгучим летним солнцем. Она заглатывала воздух в тщетной попытке прийти в себя. Но ничто не помогало. «Почему? — стучало у нее в голове. Вопрос этот причинял ей почти физическую боль, разбивая ее чувство собственного достоинства. — Почему я реагирую на него таким образом? Что такое есть в Филиппе Морсби, что ее тело вдруг стад чужим для нее, чужим, обладающим своей собственной линией поведения, отрицающим здравый смысл и даже самосохранение? Может быть, Филипп наделен каким-то странным свойством, которое она никогда еще не встречала в мужчинах? Или это она обладает каким-то дотоле неведомым а качеством, которое делает ее такой податливой?
«Неужели в моем нравственном воспитании что-то упущено?» — подумала она, холодея. И не важно, что она столько времени пытается разумно объяснить свою податливость: поведение ее просто неприлично. Маргарет приходилось признать этот отвратительный факт. Ни одна женщина, достойная уважения, не должна вести себя так ни с каким мужчиной, не говоря уже о мужчине, которого она совершенно не знает. «Bee это слишком глубоко, слишком бесконтрольно, слишком… эмоционально, — думала она, переживая происшедшее, — а ведь я никогда не была эмоциональной». Всю свою взрослую жизнь она гордилась своими логичными поступками и вот вдруг оказалась вовлеченной в ситуацию, в которой логика совершен» беспомощна.
Единственное, что она могла констатировать хоть сколько-то определенно, — это то, что, как бы ни были ей приятны поцелуи Филиппа, само по себе это очень плохо. Это усложняет и без того запутанную ситуацию, в которой она оказалась и по сравнению с которой гордиев узел выглядит чем-то вроде детской головоломки.
Она должна найти какой-то способ не реагировать на Филиппа. Но как? Она нервно закусила губу. Как можно контролировать то, чему даже не находишь объяснения? Не понятно. Ясно только, что сделать это необходимо. Потому что в противном случае… Дрожь охватила ее при мысли, что может случиться, если она позволит ему и дальше ласкать себя всякий раз, как его охватит желание.
Ее размышления прервали каминные часы, пробившие четверть. Маргарет вскочила, внезапно вспомнив, что Филипп велел ей поторопиться, бросилась к гардеробу, вытащила оттуда наугад одно из своих новых платьев и натянула его, застегнув ПУГОВИЦЫ непослушными пальцами. Ни за что не хотела бы она чтобы Филипп снова появился в ее комнате — узнать, почему она опаздывает.
Схватив расческу, она с трудом расчесала спутанные локоны и вдруг остановилась, вспомнив, что Филипп вышел от нее через дверь, ведущую в коридор. А ведь вошел он иначе…
Нетерпеливо откинув раздражающие ее завитки, на которых настоял парижский парикмахер, она тихонько подошла к двери в которую вошел Филипп. Прижав к ней ухо, Маргарет прислушалась, но ничего не услышала. Она осторожно нажала на серебряную ручку и медленно приоткрыла дверь. Заглянув в щелку, она увидела просторную гостиную. Там никого не было, и, расхрабрившись, Маргарет открыла дверь и оглядела комнату. Она была убрана в тех же давящих тонах — темно-бордовом и темно-коричневом, как и ее спальня.
Означает ли это, что гостиная примыкает к ее спальне? Или… Внутри у нее все сжалось. Неужели эта гостиная предназначена и для графа, и для графини? Неужели дверь, которую она заметила с противоположной стороны, ведет в спальню Филиппа?
Маргарет поспешно закрыла дверь. Она вовсе не намерена открывать ту дверь и проверять, так ли это. Более того, будь у нее такая возможность, она заколотила бы ее навечно.
Маленькие часы из золоченой бронзы, стоящие на мраморном камине, внезапно зазвонили, и Маргарет встрепенулась. Как ни ужасала ее мысль, что ей придется увидеть Филиппа теперь, когда память о его прикосновениях так свежа, выбирать не приходилось. Филипп сказал «пятнадцать минут», и хотя вряд ли он ожидал от нее точности, рисковать не следует. Ни к чему навлекать на себя новые неприятности. У нее и без того их достаточно.
Сунув за манжету батистовый носовой платочек, она поспешно вышла из комнаты.
На верхней площадке широкой парадной лестницы Маргарет остановилась и посмотрела вниз. Она позволила себе на одно мгновение просто насладиться красотой резных панелей и блеском отполированного мрамора, оттягивая момент, когда ей придется встретиться с Филиппом.
— Что вы делаете? — требовательно спросил позади нее детский голосок.
Маргарет вздрогнула, а потом нахмурилась. Будет просто чудом, если после пребывания в семействе Морсби она не заработает неизлечимое нервное расстройство.
— Я восхищаюсь холлом, — ответила Маргарет, игнорируя презрительное выражение на личике Аннабел.
— Он вам не принадлежит. Он принадлежит моему папе.
— Верно, но это еще не значит, что другие не могут восхищаться его собственностью. Аннабел сверкнула на нее глазами.
— Бабушка говорит, что вам нужны только его деньги. Я Она говорит, что вы просто-напросто интриганка, котораяд заманила его и заставила жениться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Вырвавшись наконец из рук Филиппа, она испуганно смотрела на него. На скулах его горел яркий румянец, а в глазах была странная пустота. Словно он смотрел куда-то в глубь себя, а не на окружающий мир.
Нет! — выдохнула она, когда он снова потянулся к ней. — Не нужно!
Она видела, как в глаза его медленно возвращается сознательное выражение, и надеялась, что он услышит ее слова. Если же нет… Она содрогнулась. Если он решил овладеть ею, здесь некому его остановить. Даже если она закричит, никто в доме не осмелится вмешаться в то, что происходит между мужчиной и женщиной, которая считается его женой.
— Почему же нет? — Слова его прозвучали, как бы слившись в одно, но все же Маргарет почувствовала облегчение.
Он не стал бы отвечать, если бы намеревался взять ее силой. Он просто сделал бы это. Придерживая рубашку, она пробормотала:
— Потому что я этого не хочу.
— Не лгите! Я чувствовал, как ваше тело дрожит от желания. Он оторвал ее пальцы от рубашки, распахнул ее и накрыл грудь Маргарет своей рукой. Ладонь его казалась жаркой и шероховатой по сравнению с ее мягкой кожей. Ощущение было почти невыносимым.
— Я чувствую, что сердце у вас трепещет как пойманная' птичка. — Он опустил руку и с недоумением посмотрел на нее. — Вы не хотите не самого акта. Так в чем же дело? Или я забыл упомянуть, что охотно заплачу за возможность насладиться вашим телом? Презрение, исказившее его черты, уязвило ее. Он повернулся и направился к двери, ведущей в коридор.
— Будьте внизу через пятнадцать минут.
Маргарет увидела, как за ним захлопнулась дверь, и рухнула на кровать. Она задыхалась, голова у нее кружилась, словно она долго бежала под жгучим летним солнцем. Она заглатывала воздух в тщетной попытке прийти в себя. Но ничто не помогало. «Почему? — стучало у нее в голове. Вопрос этот причинял ей почти физическую боль, разбивая ее чувство собственного достоинства. — Почему я реагирую на него таким образом? Что такое есть в Филиппе Морсби, что ее тело вдруг стад чужим для нее, чужим, обладающим своей собственной линией поведения, отрицающим здравый смысл и даже самосохранение? Может быть, Филипп наделен каким-то странным свойством, которое она никогда еще не встречала в мужчинах? Или это она обладает каким-то дотоле неведомым а качеством, которое делает ее такой податливой?
«Неужели в моем нравственном воспитании что-то упущено?» — подумала она, холодея. И не важно, что она столько времени пытается разумно объяснить свою податливость: поведение ее просто неприлично. Маргарет приходилось признать этот отвратительный факт. Ни одна женщина, достойная уважения, не должна вести себя так ни с каким мужчиной, не говоря уже о мужчине, которого она совершенно не знает. «Bee это слишком глубоко, слишком бесконтрольно, слишком… эмоционально, — думала она, переживая происшедшее, — а ведь я никогда не была эмоциональной». Всю свою взрослую жизнь она гордилась своими логичными поступками и вот вдруг оказалась вовлеченной в ситуацию, в которой логика совершен» беспомощна.
Единственное, что она могла констатировать хоть сколько-то определенно, — это то, что, как бы ни были ей приятны поцелуи Филиппа, само по себе это очень плохо. Это усложняет и без того запутанную ситуацию, в которой она оказалась и по сравнению с которой гордиев узел выглядит чем-то вроде детской головоломки.
Она должна найти какой-то способ не реагировать на Филиппа. Но как? Она нервно закусила губу. Как можно контролировать то, чему даже не находишь объяснения? Не понятно. Ясно только, что сделать это необходимо. Потому что в противном случае… Дрожь охватила ее при мысли, что может случиться, если она позволит ему и дальше ласкать себя всякий раз, как его охватит желание.
Ее размышления прервали каминные часы, пробившие четверть. Маргарет вскочила, внезапно вспомнив, что Филипп велел ей поторопиться, бросилась к гардеробу, вытащила оттуда наугад одно из своих новых платьев и натянула его, застегнув ПУГОВИЦЫ непослушными пальцами. Ни за что не хотела бы она чтобы Филипп снова появился в ее комнате — узнать, почему она опаздывает.
Схватив расческу, она с трудом расчесала спутанные локоны и вдруг остановилась, вспомнив, что Филипп вышел от нее через дверь, ведущую в коридор. А ведь вошел он иначе…
Нетерпеливо откинув раздражающие ее завитки, на которых настоял парижский парикмахер, она тихонько подошла к двери в которую вошел Филипп. Прижав к ней ухо, Маргарет прислушалась, но ничего не услышала. Она осторожно нажала на серебряную ручку и медленно приоткрыла дверь. Заглянув в щелку, она увидела просторную гостиную. Там никого не было, и, расхрабрившись, Маргарет открыла дверь и оглядела комнату. Она была убрана в тех же давящих тонах — темно-бордовом и темно-коричневом, как и ее спальня.
Означает ли это, что гостиная примыкает к ее спальне? Или… Внутри у нее все сжалось. Неужели эта гостиная предназначена и для графа, и для графини? Неужели дверь, которую она заметила с противоположной стороны, ведет в спальню Филиппа?
Маргарет поспешно закрыла дверь. Она вовсе не намерена открывать ту дверь и проверять, так ли это. Более того, будь у нее такая возможность, она заколотила бы ее навечно.
Маленькие часы из золоченой бронзы, стоящие на мраморном камине, внезапно зазвонили, и Маргарет встрепенулась. Как ни ужасала ее мысль, что ей придется увидеть Филиппа теперь, когда память о его прикосновениях так свежа, выбирать не приходилось. Филипп сказал «пятнадцать минут», и хотя вряд ли он ожидал от нее точности, рисковать не следует. Ни к чему навлекать на себя новые неприятности. У нее и без того их достаточно.
Сунув за манжету батистовый носовой платочек, она поспешно вышла из комнаты.
На верхней площадке широкой парадной лестницы Маргарет остановилась и посмотрела вниз. Она позволила себе на одно мгновение просто насладиться красотой резных панелей и блеском отполированного мрамора, оттягивая момент, когда ей придется встретиться с Филиппом.
— Что вы делаете? — требовательно спросил позади нее детский голосок.
Маргарет вздрогнула, а потом нахмурилась. Будет просто чудом, если после пребывания в семействе Морсби она не заработает неизлечимое нервное расстройство.
— Я восхищаюсь холлом, — ответила Маргарет, игнорируя презрительное выражение на личике Аннабел.
— Он вам не принадлежит. Он принадлежит моему папе.
— Верно, но это еще не значит, что другие не могут восхищаться его собственностью. Аннабел сверкнула на нее глазами.
— Бабушка говорит, что вам нужны только его деньги. Я Она говорит, что вы просто-напросто интриганка, котораяд заманила его и заставила жениться!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86