— Тебя зовут Греко? — спросил он.
— Точно так, — отвечал последний.
— Ты слуга синьора Франциска Перетти?
Греко и на этот вопрос отвечал утвердительно.
— Ты обвиняешься в соучастии в убийстве твоего господина.
— Я невиновен. Чтобы я принимал участие в убийстве моего господина? Да Бог меня сохрани, я бы сам сто раз позволил себя убить, защищая его моей грудью.
Марио Сфорца посмотрел на Джиакомо и улыбнулся.
— Говорят, — продолжал лейтенант, — что ты знаешь убийц и можешь назвать их по именам.
— Великий Боже! Да когда бы я мог это сделать? Ночь была темная, в двух шагах ничего нельзя было рассмотреть, затем страх…
— Впрочем, мы даром теряем время, — нетерпеливо сказал Марио. — Гей, помощники, заставьте петь этого зяблика!
Двое палачей подхватили Греко, скрутили ему руки назад, привязали к блоку и мигом вздернули к потолку. Эта пытка была одна из самых мучительных, все мускулы вытягивались и нестерпимо болели. Несчастный кричал душераздирающим голосом и клялся отвечать на все вопросы. Лейтенант дал знак, пытаемого опустили на землю.
— Пусть придет канцелярист и записывает мои показания, скажу всю правду.
— Не надо записывать, мы и так будем помнить, — холодно улыбаясь, сказал Марио.
Греко не понял всей иронии этих слов.
— Я должен сказать вам, — показывал обвиняемый, — что я узнал убийцу. За несколько дней перед несчастьем мой покойный господин на улице Юлия встретил кавалера Пеллетьери. Между ними завязалась ссора, и мой господин стал грозить смертью кавалеру Пеллетьери…
— Перетти грозил смертью такому храбрецу, как Пеллетьери! Греко, пытка, очевидно, тебе не развязала язык.
— Я, господин, показываю сущую правду, — отвечал обвиняемый, — в ночь преступления я видел господина Перетти, окруженного синьорами, среди которых я отлично рассмотрел высокую фигуру кавалера Пеллетьери…
— Как же ты мог рассмотреть кавалера Пеллетьери… если, как ты сам говоришь, ночь была страшно темна?
— Иногда блестела молния.
— Ах, молния!
Проговорив эти слова, Марио отошел в сторону и начал шептаться с герцогом де Сора. Потом опять приблизился к Греко и бросил на него взгляд, от которого у несчастного замерла душа.
— Итак, — обратился он снова к обвиняемому, — ты уверен, что убил Перетти кавалер Пеллетьери?
— Вполне уверен, ваше превосходительство, я видел его своими собственными глазами.
— Странно, как это так могло случиться, — сказал лейтенант. — Пеллетьери, вероятно, предвидя твой оговор, давным-давно уехал из Рима и до сих пор никто не знает, где он находится, а ты знаешь, даже видишь его собственными глазами. Странно!
Эти слова произвели эффект чрезвычайный. Греко сконфузился и не знал, что сказать. Марио продолжал:
— Но о герцоге Браччиано ты ничего не можешь сообщить? Не принимал ли он прямого или косвенного участия в убийстве Франциска Перетти?
— Герцог Браччиано! — пробормотал обвиняемый. — Я не понимаю, что тут может быть общего? Ваше превосходительство изволит шутить?
— Ничуть. Я очень серьезно еще раз повторяю мой вопрос и прошу отвечать на него без всяких уверток: принимал ли участие герцог Браччиано в убийстве Франциска Перетти?
— Пресвятая Дева! Да какое же я мог иметь отношение к герцогу Браччиано? Я находился на службе у синьора Франциска Перетти.
— Подумай-ка хорошенько, а быть может, ты что-нибудь и знаешь?
— Ничего я не знаю.
— Решительно ничего?
— Решительно ничего.
— Ну, делать нечего, надо прибегнуть к более серьезным мерам, иначе мы не добьемся правды от этого упрямого осла, — сказал Марио. — Гей, помощники! Огонь и масло!
Палачи взяли Греко, повалили его на скамейку, прикрутили к ней веревками и сняли обувь.
— Начинай! — скомандовал лейтенант.
Один из палачей намазал маслом ступни Греко и приложил к ним докрасна раскаленные щипцы. Несчастный закричал не своим голосом. По комнате пошел смрад жженого мяса.
— Желаешь ли сказать правду: — спрашивал лейтенант.
— Ой, я сказал все, что знал, ой, я не могу, мне больно! — вопил Греко.
— Намажь больше, — опять скомандовал Марио.
Палач гуще вымазал маслом ступни и приложил к ним почти докрасна накаленное железо. Сначала послышалось шипение, потом оно смолкло; огонь уничтожил мускулы и дошел до кости. Раздирающие душу вопли вылетали из груди мученика.
— Ну, а теперь ты будешь говорить правду? — спрашивал Марио.
— Ой, буду! Буду! Освободите, нет моей мочи! — кричал Греко.
Лейтенант сделал знак палачу. Тонио взял тряпку, напитал ее какой-то жидкостью и приложил к черным обуглившимся костям; ступней уже не было и следа, они сгорели. Обвиняемого развязали и посадили на скамейку.
— Ну, говори же, да короче, кто был руководителем убийства Франциска Перетти?
— Марчелло Аккорамбони, брат синьоры Виктории, жены убитого.
— Но кто был главным руководителем всего дела?
— А если я скажу, вы меня спасете?
— Мерзавец! Еще вздумал предлагать условия, — вскричал Марио. — Опять пытать его!
— Нет, нет, скажу, все скажу, — молил Греко.
— Ну, говори, кто же был главным зачинщиком?
— Герцог Браччиано, — пролепетал обвиняемый, со страхом оглядываясь кругом, точно боялся, что потолок обрушится на его голову при произнесении имени всемогущего герцога.
— Значит, синьор Паоло Джиордано имел какой-нибудь интерес в том, чтобы убить Перетти?
— Господин герцог был любовником Виктории и хотел на ней жениться.
Лейтенант обменялся многозначительным взглядом с генералом.
— Как я предполагал, — проговорил герцог Сора.
— Ну, а ты какое принимал участие в преступлении? Говори правду, а то знаешь, что тебя ожидает!
— Герцог Паоло Джиордано обещал мне свое покровительство, — пролепетал обвиняемый.
— За что?
— Я постучался в окно, вызвал синьора Франциска и провожал его до садов Сфорца, где дожидались люди Аккорамбони.
— Ну, а потом?
— Потом я немножко придержал его, когда в него стреляли, — отвечал Греко.
Несмотря на страшную испорченность генерала папских войск и его достойного лейтенанта, подобная гнусная измена негодяя их поразила.
— Ты все, что показывал, готов удостоверить своей подписью? — спросил лейтенант.
— Синьор герцог Браччиано обещал мне свое покровительство, и я…
— Отвечай, согласен ли ты подписать свои показания?
— Согласен, — едва слышно проговорил Греко.
Лейтенант с герцогом удалились в противоположный конец комнаты и начали о чем-то совещаться. Видно было, что Сфорца хочет в чем-то убедить племянника папы.
— Но подумайте, Марио, — говорил герцог, — дядя за это рассердится.
— Напротив, ваш дядя будет доволен, что вы избавляете его от самого большого беспокойства, которое когда-либо существовало в продолжение всего его царствования. Если Греко, выйдя отсюда, будет рассказывать в городе то, что он здесь показал, то правительство будет вынуждено начать преследование Орсини, тем более что кардинал Монтальто, верьте мне, ни одной минуты не даст покоя его святейшеству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75