Разве что для тебя ещё оставалось место, и порой чудилось, что все-таки мы встретимся, я покажу тебе дочь и спрошу: «Не правда ли, она очень похожа на нас?»
С первых же дней я стала обучать её держаться на воде. В три месяца она уже прекрасно плавала и даже ныряла. Я опускала на дно ванны игрушки, и она доставала их оттуда, а порой усаживалась — да — да, в три месяца! — в воду, погружаясь в неё с головкой и, зажав соску в зубах, забавлялась игрушками.
Моя мать с ужасом наблюдала все это, но я прилагала все усилия, чтобы не отказаться от избранной мною системы закалки. Не для того, чтобы вырастить исключительного ребёнка, — хотя, какая мать не мечтает об этом? — прежде всего, мне хотелось видеть дочку здоровой. Врачи убеждали, что ребёнок, который дружит с водой, хорошо развивается не только физически, но и умственно. То есть, я убивала сразу двух зайцев, не подозревая о том, что уготовила судьба за мои хлопоты.
Моя мама назвала девочку Айгюль, что в переводе с коми означает Лунный Цветок. Пробуждаясь по утрам, я вынимала её из кроватки и любовалась её личиком, чудодейственно вобравшим в себя наши черты. Я разглядывала её крохотные пальчики с розовыми ноготками, щекотала за ушком, целовала пяточки. Вся моя нерасплесканная нежность обрушилась на дочь.
Я смотрела на Айку, и во мне рождалась мать всех детей. Ныло сердце при мысли о Домах малютки, детдомах, интернатах. И хотя знала, что многим детям там лучше, чем было бы дома, я провидела семьи, которые могли бы осчастливить их. Эта мысль привела к неожиданному поступку. Почему я скрываю, что девочка рождена не мною? Что в этом постыдного? Первой, кому призналась во всем, была моя мать. Сначала она схватилась за голову, потом решила, что я разыгрываю её — ведь у Айгюль столько сходства со мною! А когда поверила, долго плакала и сказала, чтобы я держала язык за зубами, если желаю ребёнку счастья. Но меня уже понесло. Родить дитя может и кошка, а вот ты вырасти его, воспитай. Семейные тайны рано или поздно ведут к трагедиям, травмам психики ребёнка и родителей.
Пойми правильно, я вовсе не стремилась выглядеть в чужих глазах эдакой героиней. Мне хотелось уравнять свою дочь с другими, не придумывая для неё лишних сказок. Не потому ли на свете так много детей-сирот, что кроме всего прочего, существует и эта дурацкая, стыдливая тайна усыновления? Я надеялась собственным почином хоть что-то сдвинуть с места. Теперь каждый раз, когда кто-нибудь заглядывался на Айку, говорил, какая она хорошенькая, я без всякого стеснения признавалась, что взяла её в роддоме. Первой реакцией собеседника обычно был испуг от моей нетактичности. Затем в глазах мелькало удивление и только потом человек начинал о чем-то размышлять.
Вскоре и мама привыкла к обнажённой тайне. Зато теперь я не опасалась злых языков и шушуканий. Наоборот, мне даже казалось, что люди стали со мной более открытыми, и это, в свою очередь, избавило меня от дурацких подозрений, мнительности. Как только девочка подрастёт, я намеревалась втолковать ей, что вовсе не под капустным листом нашла её, а взяла в доме, где детей раздают папам и мамам. А попозже расскажу все подробней. Я хотела сделать её духовным ребёнком настолько, что ей уже будет безразлично, кто её родил.
Два года я работала на полставки, прирабатывая перепечаткой кандидатских и писательских рукописей. Мать получала скромную пенсию, но мы перебивались. За модой я не гонялась, не умирала от зависти при взгляде на чьё-то кожаное пальто или ультрасапожки. Все мои интересы сосредоточились на ребёнке.
Предвижу твой вопрос — а как с женской жизнью? Дело в том, что я слишком хорошо раскусила природную ловушку, чтобы после тебя вновь попасть в неё. Втайне я даже гордилась своим умением безболезненно вести аскетический образ жизни, подчинять себе чувства.
Я ждала. Ждала и верила в то, что однажды случится чудо, и ты или кто-то, похожий на тебя, войдёт в мою жизнь. А вошло горе. Оказывается, оно давно караулило меня, уже в те дни, когда я со страстью осуждала футурологов, предсказывающих, что через век — два почти все дети будут воспитываться в интернатах. Это предсказание казалось чудовищным, и я не подозревала, что вскоре ухвачусь за него, как за спасательный круг.
Айке шёл пятый месяц, когда я заметила вялость её ножек. Они будто отяжелели, и девочка не перебирала ими, как раньше, не брыкалась, когда я заворачивала её в одеяльце для прогулок. Не дожидаясь очередной консультации в поликлинике, я обратилась к невропатологу. Собрали консилиум. Врачи были озабочены не менее меня, признав у ребёнка парапарез нижних конечностей. Но что вызвало его? Сделали ряд анализов и вызвали меня в клинику, где состоялась следующая беседа.
— Вы болели вирусом «БД»? — спросил врач.
— Да, но…
— Все ясно. У девочки последствия перенесённой вами болезни.
— Но я взяла её в роддоме! Её родила другая женщина! — выкрикнула я, глотая слезы.
— Это не меняет сути. В гемоглобине её крови найдены следы, обычно оставляемые вирусом. Нам нужны данные о её родителях.
— Я их не знаю. Надо связаться с Херсоном.
— Свяжемся.
— Но что ожидает мою девочку? Она будет ходить?
Врач неопределённо пожал плечами:
— Последствия вируса недостаточно изучены. Подобные дети во всех странах рождаются все чаще и чаще. Беда в том, что мы ещё не научились сразу, после рождения, определять угрозу болезни. Женщины, перенёсшие вирус, как известно, редко рожают, потому так и снизилась общая рождаемость. Если же когда-то болел отец (а мужчины зачастую это скрывают), то пятьдесят процентов за то, что ребёнок впоследствии будет парализован. Как будет развиваться болезнь, у нас мало данных. Впрочем, ещё не поздно отдать девочку на воспитание государству. Я даже советую вам это сделать, вырастить такого ребёнка без мужа очень трудно. Да и какая радость?.. Совет мой, разумеется, жесток. Но вам всего лишь двадцать пять, сможете устроить свою жизнь.
…В душе было пусто и сумрачно, как в подвале. Едва добрела домой и, не отвечая на тревожные расспросы матери, рухнула в постель, даже не подойдя к плачущей в соседней комнате Айке.
Трудно описать круговерть мыслей и чувств того дня. Мир с его радостями и несчастьями провалился для меня в тартарары. Я будто вылетела в измерение, ещё не освоенное ни умом, ни чувствами. Одно моё «я», гладя меня по голове, утешало: «Нечего впадать в истерику, ничего страшного, все ещё можно исправить. Да, ты успела привязаться к девочке. Но ведь прошло всего пять месяцев. Хуже будет, если ты не выдержишь этого испытания, когда она подрастёт. Итак, не медли. Лучше сразу выдернуть зуб, чем всю жизнь мучиться от боли. Вот и учёные говорят, что будущее за интернатами. Если уж очень захочется, будешь навещать её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
С первых же дней я стала обучать её держаться на воде. В три месяца она уже прекрасно плавала и даже ныряла. Я опускала на дно ванны игрушки, и она доставала их оттуда, а порой усаживалась — да — да, в три месяца! — в воду, погружаясь в неё с головкой и, зажав соску в зубах, забавлялась игрушками.
Моя мать с ужасом наблюдала все это, но я прилагала все усилия, чтобы не отказаться от избранной мною системы закалки. Не для того, чтобы вырастить исключительного ребёнка, — хотя, какая мать не мечтает об этом? — прежде всего, мне хотелось видеть дочку здоровой. Врачи убеждали, что ребёнок, который дружит с водой, хорошо развивается не только физически, но и умственно. То есть, я убивала сразу двух зайцев, не подозревая о том, что уготовила судьба за мои хлопоты.
Моя мама назвала девочку Айгюль, что в переводе с коми означает Лунный Цветок. Пробуждаясь по утрам, я вынимала её из кроватки и любовалась её личиком, чудодейственно вобравшим в себя наши черты. Я разглядывала её крохотные пальчики с розовыми ноготками, щекотала за ушком, целовала пяточки. Вся моя нерасплесканная нежность обрушилась на дочь.
Я смотрела на Айку, и во мне рождалась мать всех детей. Ныло сердце при мысли о Домах малютки, детдомах, интернатах. И хотя знала, что многим детям там лучше, чем было бы дома, я провидела семьи, которые могли бы осчастливить их. Эта мысль привела к неожиданному поступку. Почему я скрываю, что девочка рождена не мною? Что в этом постыдного? Первой, кому призналась во всем, была моя мать. Сначала она схватилась за голову, потом решила, что я разыгрываю её — ведь у Айгюль столько сходства со мною! А когда поверила, долго плакала и сказала, чтобы я держала язык за зубами, если желаю ребёнку счастья. Но меня уже понесло. Родить дитя может и кошка, а вот ты вырасти его, воспитай. Семейные тайны рано или поздно ведут к трагедиям, травмам психики ребёнка и родителей.
Пойми правильно, я вовсе не стремилась выглядеть в чужих глазах эдакой героиней. Мне хотелось уравнять свою дочь с другими, не придумывая для неё лишних сказок. Не потому ли на свете так много детей-сирот, что кроме всего прочего, существует и эта дурацкая, стыдливая тайна усыновления? Я надеялась собственным почином хоть что-то сдвинуть с места. Теперь каждый раз, когда кто-нибудь заглядывался на Айку, говорил, какая она хорошенькая, я без всякого стеснения признавалась, что взяла её в роддоме. Первой реакцией собеседника обычно был испуг от моей нетактичности. Затем в глазах мелькало удивление и только потом человек начинал о чем-то размышлять.
Вскоре и мама привыкла к обнажённой тайне. Зато теперь я не опасалась злых языков и шушуканий. Наоборот, мне даже казалось, что люди стали со мной более открытыми, и это, в свою очередь, избавило меня от дурацких подозрений, мнительности. Как только девочка подрастёт, я намеревалась втолковать ей, что вовсе не под капустным листом нашла её, а взяла в доме, где детей раздают папам и мамам. А попозже расскажу все подробней. Я хотела сделать её духовным ребёнком настолько, что ей уже будет безразлично, кто её родил.
Два года я работала на полставки, прирабатывая перепечаткой кандидатских и писательских рукописей. Мать получала скромную пенсию, но мы перебивались. За модой я не гонялась, не умирала от зависти при взгляде на чьё-то кожаное пальто или ультрасапожки. Все мои интересы сосредоточились на ребёнке.
Предвижу твой вопрос — а как с женской жизнью? Дело в том, что я слишком хорошо раскусила природную ловушку, чтобы после тебя вновь попасть в неё. Втайне я даже гордилась своим умением безболезненно вести аскетический образ жизни, подчинять себе чувства.
Я ждала. Ждала и верила в то, что однажды случится чудо, и ты или кто-то, похожий на тебя, войдёт в мою жизнь. А вошло горе. Оказывается, оно давно караулило меня, уже в те дни, когда я со страстью осуждала футурологов, предсказывающих, что через век — два почти все дети будут воспитываться в интернатах. Это предсказание казалось чудовищным, и я не подозревала, что вскоре ухвачусь за него, как за спасательный круг.
Айке шёл пятый месяц, когда я заметила вялость её ножек. Они будто отяжелели, и девочка не перебирала ими, как раньше, не брыкалась, когда я заворачивала её в одеяльце для прогулок. Не дожидаясь очередной консультации в поликлинике, я обратилась к невропатологу. Собрали консилиум. Врачи были озабочены не менее меня, признав у ребёнка парапарез нижних конечностей. Но что вызвало его? Сделали ряд анализов и вызвали меня в клинику, где состоялась следующая беседа.
— Вы болели вирусом «БД»? — спросил врач.
— Да, но…
— Все ясно. У девочки последствия перенесённой вами болезни.
— Но я взяла её в роддоме! Её родила другая женщина! — выкрикнула я, глотая слезы.
— Это не меняет сути. В гемоглобине её крови найдены следы, обычно оставляемые вирусом. Нам нужны данные о её родителях.
— Я их не знаю. Надо связаться с Херсоном.
— Свяжемся.
— Но что ожидает мою девочку? Она будет ходить?
Врач неопределённо пожал плечами:
— Последствия вируса недостаточно изучены. Подобные дети во всех странах рождаются все чаще и чаще. Беда в том, что мы ещё не научились сразу, после рождения, определять угрозу болезни. Женщины, перенёсшие вирус, как известно, редко рожают, потому так и снизилась общая рождаемость. Если же когда-то болел отец (а мужчины зачастую это скрывают), то пятьдесят процентов за то, что ребёнок впоследствии будет парализован. Как будет развиваться болезнь, у нас мало данных. Впрочем, ещё не поздно отдать девочку на воспитание государству. Я даже советую вам это сделать, вырастить такого ребёнка без мужа очень трудно. Да и какая радость?.. Совет мой, разумеется, жесток. Но вам всего лишь двадцать пять, сможете устроить свою жизнь.
…В душе было пусто и сумрачно, как в подвале. Едва добрела домой и, не отвечая на тревожные расспросы матери, рухнула в постель, даже не подойдя к плачущей в соседней комнате Айке.
Трудно описать круговерть мыслей и чувств того дня. Мир с его радостями и несчастьями провалился для меня в тартарары. Я будто вылетела в измерение, ещё не освоенное ни умом, ни чувствами. Одно моё «я», гладя меня по голове, утешало: «Нечего впадать в истерику, ничего страшного, все ещё можно исправить. Да, ты успела привязаться к девочке. Но ведь прошло всего пять месяцев. Хуже будет, если ты не выдержишь этого испытания, когда она подрастёт. Итак, не медли. Лучше сразу выдернуть зуб, чем всю жизнь мучиться от боли. Вот и учёные говорят, что будущее за интернатами. Если уж очень захочется, будешь навещать её.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71