– Можно принять и за шестьдесят восемь, – указы­вает карандашом Знаменский.
– Под этим номером фен для сушки волос, – дает справку Томилин.
– Видите, какая разница? – обращается Знаменский к Гуторской.
– Нет, не вижу разницы. И шестьдесят три сгорело, и шестьдесят восемь сгорело.
– Все-таки напишите, пожалуйста, рядом поразборчивей, а внизу примечание: «Исправленному шестьдесят три верить» и подпись.
Гуторская раздраженно фыркает, внося исправление.
– Соображений о причине пожара у вас не появи­лось?
– Вряд ли следствие с ними посчитается. Будете ва­лить на нас со Стольниковой – чего-нибудь там не со­блюдали!
– Мы так кровожадно выглядим? – поражается Зна­менский. Гуторская не отвечает. – Так я вас слушаю, – уже серьезно добавляет он.
– Да хотя бы молния ударила – вот вам и причина!
– Отпадает. Мы запрашивали метеосводку.
– Тогда самое вероятное – кинули окурок. Тлело, тлело, потом занялось. Сколько ни запрещай курить, за грузчиками не уследишь!
– Простой вариант… Не исключен, но в ряду прочих. Как вы, например, оцениваете тот факт, что склад сго­рел накануне ревизии?
В отличие от Стольниковой, Гуторская готова к по­добному повороту разговора.
– Оцениваю с большим сожалением! – чеканит она. – Случись пожар после ревизии, вы бы не задавали таких коварных вопросов! И таким невинным тоном!
Развалины после пожара мрачно чернеют при днев­ном свете. Кибрит и сотрудники пожарной службы осмат­ривают их, фотографируют, берут пробы золы и пепла. Кропотливая, грязная, долгая работа…
У Пал Палыча дошли руки более обстоятельно побе­седовать со сторожем Николашей. Николаша выглядит совсем стариком – понурый, угнетенный чувством своей вины.
– После работы в тот вечер никто на складе не задер­живался?
– Не-ет.
– Может, дневной вахтер?
– Не-ет. Он меня еще за воротами встречает. Домой спешит, невтерпеж.
– И ничего примечательного не заметили?
– Все как обычно… Только вот когда я чаевничать наладился, Гуторская прибежала: чего-то на территории забыла.
– Минутку. Воду для чая вы где наливали?
– Я из дому приношу, в термосе. Сладкий, заваренный.
– Значит, прибежала назад? И сколько пробыла?
– Минут пять, наверно. Сумку какую-то вынесла.
– Пока она ходила туда и назад, вы оставались своей вахтерке?
– Там. Чтоб ей пройти, сигнализацию отключил, по­том врубил обратно. Потом чуток радио послушал – и вдруг начало меня морить… Да ведь как уснул-то – замертво! Рядом огонь ревет, крыша рушится, от дыму не продохнуть, а я сплю! Вы только подумайте!
– Гуторская термосом не интересовалась? Не брала, например, в руки?
Сторож таращится в изумлении: экую нелепицу спра­шивает следователь!
– Да что вы, на кой?! – И возвращается к прежней теме: – Прям наваждение! Вот вы отправляли на алко­голь проверять. Трезвый же я был?
– Трезвый.
– Видите как. Не иначе судьба! Мне юрист – рядом живет – сказал, статья есть. – Он тяжко вздыхает. – Статья сто.
– Да, статья есть… Вспомните, пожалуйста, куда вы отлучались до того, как сон сморил.
– Никудашеньки!
– Ошибаетесь.
– Нет, точно! Заступил на дежурство, пошел доло­житься Евдокии Михайловне…
– Где она была?
– В конторке с Гуторской. И больше ни с места. Только, конечно, замок на склад навесил, когда бабы на автобус собрались.
– Уходили они поодиночке?
– Нет, гуртом проводил.
– А раньше, пока докладывались Стольниковой, вах­терку запирали?
– На пять-то минут?!
– Так. Пять минут она была безнадзорной!
– Ну к чему вы это, товарищ следователь?.. Знаю, виноват, сам себя казню. Да еще суд добавит! Старухе каково? Дочерям? Чего уж теперь задавать зряшные-то вопросы!..
– А того, что остатки вашего чая отданы на анализ. И в них обнаружено крепкое снотворное.
У ошеломленного сторожа глаза лезут на лоб.
– Пока об этом никому ни слова, поняли? И давайте думайте, кто мог подсыпать.
– На кого ж я такое подумаю?!.. Что вы!..
Томин прохаживается у ворот небольшого завода. От­туда появляется группа людей, среди них зевака.
– Привет огнепоклоннику! Не узнаете?
– Почему? Узнаю.
– У меня два-три вопроса.
– Хоть двадцать три!
– Как вы очутились на пожаре?
– От приятеля домой чапал. Гляжу – полыхает! По­нятно, завернул.
– С какой стороны вы приближались?
– Да там сзади тропка на дорогу выводит. Я по ней.
– Никого рядом не видали? Не встретили?
– Откуда? Позднотища же?.. Только подлюга одна подъезжала из интереса. Поглазела, развернулась и уехала. Даже из машины не вылезла! А я вижу – окошко светится, давай в дверь барабанить. Еле сторожа добудился! Начали пожарным звонить, потом барахлишко таскали, боялись – на хибарку его перекинется…
– Ну-ка поподробней, что за машина, – прерывает его Томин.
У Знаменского собрались Кибрит, Томин и Томилин. Кибрит вооружена актом экспертизы и схемой склада, размеченной сотрудниками пожарной службы.
– Зинаида, не углубляйся в дебри! – просит Томин.
– Тебе неинтересно, а я увлеклась. Пожарно-техническая станция меня прямо заворожила!.. Ну ладно, изложу попросту. – Она откладывает акт. – Сначала думали, что пожар в месте наибольшей степени обгорания. Но когда учли все условия, влиявшие на распространение пламени, мнение изменилось. Первоначальный очаг оказался здесь. – Она обводит небольшой участок на пла­не. – Судя по черепкам, тут стояли ящики с посудой и, следовательно, было много упаковочной стружки.
– Совершенно точно, – поддакивает Томилин, све­ряясь со своей схемой. – Номер семь – чайные сервизы «Весна».
– А хоть какие-то данные, отчего загорелось, – не терпится Пал Палычу.
– Кое-какие есть, – небрежно произносит Кибрит, чтобы поэффектней подать новость. – В том месте на бетонном полу найдены следы бензина, – она загибает пальцы, – осколки бутылки и свечной парафин.
– Так это ж умышленный поджог! – восклицает Зна­менский.
– Молния… окурок… – вспоминает Томилин в сердцах.
– Нет, погодите. Получается, плеснули бензину, чир­кнули спичкой и пошли? Заперли горящий склад – и по домам? А сторожа усыпили? Такой вот дружный общий сговор… Как-то странно, братцы!
– Не обязательно сговор, Пал Палыч, – возражает Кибрит. – В заключении об этом не сказано, но мы много обсуждали… И по расчетам – конечно, предполо­жительным – до ящиков пламя добралось не сразу. Не стану утомлять Шурика подробностями, но могло и двад­цать минут пройти, и даже тридцать, а тогда уже начало разгораться всерьез.
– То есть можно было чиркнуть спичкой и удрать? Причем еще до конца работы? И при опломбировании ничего не заметили?
– Да, Пал Палыч.
– Если расчеты достоверны, снимаю шляпу! – гово­рит Знаменский.
– Я б в пожарники пошел, пусть меня научат!.. Как будем дело делить? – произносит Томин, обращаясь к коллеге.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10