На следующую зиму, после того как сыновья Монро Джон и Франсуа женились, вся семья в трех палатках стояла лагерем в этих местах. Однажды ночью на них напал большой военный отряд ассинибойнов. Дочери Лиззи, Амелия и Мэри умели стрелять, все вместе храбро сопротивлялись нападению. Незадолго рассвета они прогнали индейцев, потерявших пять человек. Одного из них застрелила Лиззи, как раз когда он собирался вытащить жерди, загораживавшие выход из загона для лошадей.
В эту зиму они убили свыше трехсот волков и, кроме того, добыли меха бобров, куниц и скунсов. Их устройство для ловли волков было настолько оригинально и в то же время просто, что стоит о нем рассказать.
На берегах выходного протока озер Монро построили длинный сарай с основанием размером двенадцать на шестнадцать футов; стенки сарая имели большой уклон внутрь и подымались вверх до высоты в семь футов; на верху пирамиды было устроено отверстие шириной примерно в два с половиной фута и длиной в восемь футов. В этот сарай забрасывались целиком олени, четверти бизоньих туш, всякое бывшее под рукой мясо. Волки, чуя запах крови и мяса и видя его ясно через промежутки в четыре-шесть дюймов между бревнами, в конце концов взбирались наверх и спрыгивали вниз через отверстие. Но выпрыгнуть назад они уже не могли, и утро заставало их в сарае, где они беспокойно кружились, совершенно сбитые с толку. Порох и пули были драгоценностью в те времена; поэтому трапперы убивали волков из лука стрелами и, открыв устроенную в одном конце дверь, давали попавшим в сарай с волками койотам уйти. Трупы убитых волков, сняв шкуры, выбрасывали тотчас же в реку, чтобы по близости не оставалось ничего подозрительного для зверей.
Милый старый Просыпающийся Волк! Он вечно оплакивал упадок индейцев, в частности пикуни.
— Посмотрели бы вы на них, какие они были давным-давно, — говорил он, — какой это был гордый и смелый народ. А сейчас, — это проклятое виски! Нет больше великих вождей, знахари утратили свое могущество.
Читатель помнит, что старик был католиком. Но я знаю — он глубоко верил в то, что составляло религию черноногих; считал, что молитвы и тайные чары знахарей имеют силу. Он часто вспоминал о страшном могуществе человека по имени Старое Солнце.
«Был один человек, — рассказывал он, — который, несомненно, беседовал с богами и владел отчасти их таинственным могуществом. Иногда темной ночью, когда все затихнет и успокоится, он приглашал нескольких из нас в свою палатку. Когда все рассаживались, жены его засыпали огонь золой и внутри палатки становилось так же темно, как снаружи. Он начинал молиться. Сначала Солнцу, верховной силе, потом Ай-со-пвом-стан — создателю ветров, затем Сис-тсе-ком — грому и Пу-пом — молнии. Он молился, призывая их прийти и исполнить его волю; и сначала полы палатки начинали колебаться от первого дуновения приближающегося ветра, затем ветер становился постепенно все сильнее, пока наконец палатка не начинала шататься под его порывами, шесты — гнуться и скрипеть. Начинал греметь гром, еле слышный, отдаленный, и вспыхивали слабые зарницы; гроза все приближалась, пока не начинало казаться, что она у нас над головами. Раскаты грома оглушали нас, вспышки молний ослепляли, все мы сидели, оцепенев от страха. Тогда этот удивительный человек приказывал грозе уйти, ветер стихал, гром и молния удалялись с ворчанием и вспышками все дальше, пока мы не переставали слышать и видеть их».
Старик твердо верил, что все это он слышал и видел. Ни я, ни вы не сможем объяснить этого. Разве что хитрый старый волшебник гипнотизировал свою аудиторию.
ГЛАВА XVII. ДРУЖЕСКОЕ ПОСЕЩЕНИЕ НАС ПЛЕМЕНЕМ КРОУ
В те времена, о которых я пишу, черноногие не были поражены, как сейчас, различными формами туберкулеза. Отдельные случаи этой болезни все же наблюдались. Жена Четырех Рогов, молодого человека из клана Короткие Шкуры, была больна туберкулезом, и ей становилось все хуже и хуже. Так как палатка этой молодой пары стояла совсем близко от нашей, мы, естественно, часто их видели. Четыре Рога был очень высокий, хорошо сложенный мужчина лет двадцати восьми — тридцати, с приятными чертами лица; его жена была красивая, чистая и аккуратная женщина, но болезненное исхудание сильно сказалось на ее когда-то хорошей фигуре. Муж славился как знаменитый участник набегов и неутомимый охотник. Взятые у врагов и заботливо выведенные им лошади составляли большой табун. В его палатке всегда лежали кипы отличных бизоньих шкур и мехов для обмена на все, что понадобится или приглянется его жене. Не было ничего, чего бы он для нее пожалел; она была для него всем, как и он для нее.
Когда она заболела, он пригласил лекаря и заплатил ему за визит тремя лошадьми. Однако лекарства и молитвы не принесли облегчения; попробовали позвать другого лекаря, дали ему в уплату пять лошадей, но и он не помог. Один за другим все лекари племени перебывали у пациента, но теперь конец был уже близок. Отличный табун лошадей уменьшился до какой-нибудь дюжины. Шкуры бизонов, меха, дорогие одеяла, украшения — все было отдано лекарям. Как-то поздно вечером в нашу палатку вбежал посланный.
— Четыре Рога, — сказал он, — зовет вас. Он просит вас обоих поспешить.
Мы застали бедную женщину задыхающейся. Четыре Рога сидел около нее на ложе, закрыв лицо руками. Старая женщина, накинув плащ на голову, подкладывала дрова в огонь. Я налил в стакан большую порцию виски и добавил в него сахару и горячей воды. Нэтаки подала стакан страдалице. От виски она оживилась. Вскоре ей стало легче дышать; тогда она сказала мне очень медленно, с перерывами:
— Никогда, за всю свою жизнь я не сделала ничего дурного. Я не лгала, не крала, не делала того, что навлекает позор на родителей женщины и на нее. И все же боги покинули меня и смерть моя близка. У вас, как и у нас, есть боги. Я слыхала о них. Творец, его сын и мать сына. Прошу тебя, помолись им. Может быть, они смилостивятся и вернут мне здоровье.
Боюсь, я не смогу объяснить, что я почувствовал, услышав эту простую просьбу. Я хотел бы удовлетворить ее, но знал, что не могу. Как может молиться тот, кто сам не верует. Я мысленно искал какого-нибудь повода для отказа; искал, что сказать, как объяснить, что я не способен молиться. Я поднял глаза и увидел, что Нэтаки серьезно, внимательно смотрит на меня. Мы с ней не раз говорили о религии, о религии белых, и она знала, что во все это я не верю. Тем не менее я видел, что она ждет от меня выполнения просьбы умирающей. Я сделал отрицательный жест: нет. Тотчас же она пододвинулась к страдалице и сказала:
— Я помолюсь за тебя этим богам. Давно, когда я была девочкой, один Черный Плащ note 34 и мой дядя научили меня.
И она начала «Ап-ай-сту-токи, кин-а-ан-он» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
В эту зиму они убили свыше трехсот волков и, кроме того, добыли меха бобров, куниц и скунсов. Их устройство для ловли волков было настолько оригинально и в то же время просто, что стоит о нем рассказать.
На берегах выходного протока озер Монро построили длинный сарай с основанием размером двенадцать на шестнадцать футов; стенки сарая имели большой уклон внутрь и подымались вверх до высоты в семь футов; на верху пирамиды было устроено отверстие шириной примерно в два с половиной фута и длиной в восемь футов. В этот сарай забрасывались целиком олени, четверти бизоньих туш, всякое бывшее под рукой мясо. Волки, чуя запах крови и мяса и видя его ясно через промежутки в четыре-шесть дюймов между бревнами, в конце концов взбирались наверх и спрыгивали вниз через отверстие. Но выпрыгнуть назад они уже не могли, и утро заставало их в сарае, где они беспокойно кружились, совершенно сбитые с толку. Порох и пули были драгоценностью в те времена; поэтому трапперы убивали волков из лука стрелами и, открыв устроенную в одном конце дверь, давали попавшим в сарай с волками койотам уйти. Трупы убитых волков, сняв шкуры, выбрасывали тотчас же в реку, чтобы по близости не оставалось ничего подозрительного для зверей.
Милый старый Просыпающийся Волк! Он вечно оплакивал упадок индейцев, в частности пикуни.
— Посмотрели бы вы на них, какие они были давным-давно, — говорил он, — какой это был гордый и смелый народ. А сейчас, — это проклятое виски! Нет больше великих вождей, знахари утратили свое могущество.
Читатель помнит, что старик был католиком. Но я знаю — он глубоко верил в то, что составляло религию черноногих; считал, что молитвы и тайные чары знахарей имеют силу. Он часто вспоминал о страшном могуществе человека по имени Старое Солнце.
«Был один человек, — рассказывал он, — который, несомненно, беседовал с богами и владел отчасти их таинственным могуществом. Иногда темной ночью, когда все затихнет и успокоится, он приглашал нескольких из нас в свою палатку. Когда все рассаживались, жены его засыпали огонь золой и внутри палатки становилось так же темно, как снаружи. Он начинал молиться. Сначала Солнцу, верховной силе, потом Ай-со-пвом-стан — создателю ветров, затем Сис-тсе-ком — грому и Пу-пом — молнии. Он молился, призывая их прийти и исполнить его волю; и сначала полы палатки начинали колебаться от первого дуновения приближающегося ветра, затем ветер становился постепенно все сильнее, пока наконец палатка не начинала шататься под его порывами, шесты — гнуться и скрипеть. Начинал греметь гром, еле слышный, отдаленный, и вспыхивали слабые зарницы; гроза все приближалась, пока не начинало казаться, что она у нас над головами. Раскаты грома оглушали нас, вспышки молний ослепляли, все мы сидели, оцепенев от страха. Тогда этот удивительный человек приказывал грозе уйти, ветер стихал, гром и молния удалялись с ворчанием и вспышками все дальше, пока мы не переставали слышать и видеть их».
Старик твердо верил, что все это он слышал и видел. Ни я, ни вы не сможем объяснить этого. Разве что хитрый старый волшебник гипнотизировал свою аудиторию.
ГЛАВА XVII. ДРУЖЕСКОЕ ПОСЕЩЕНИЕ НАС ПЛЕМЕНЕМ КРОУ
В те времена, о которых я пишу, черноногие не были поражены, как сейчас, различными формами туберкулеза. Отдельные случаи этой болезни все же наблюдались. Жена Четырех Рогов, молодого человека из клана Короткие Шкуры, была больна туберкулезом, и ей становилось все хуже и хуже. Так как палатка этой молодой пары стояла совсем близко от нашей, мы, естественно, часто их видели. Четыре Рога был очень высокий, хорошо сложенный мужчина лет двадцати восьми — тридцати, с приятными чертами лица; его жена была красивая, чистая и аккуратная женщина, но болезненное исхудание сильно сказалось на ее когда-то хорошей фигуре. Муж славился как знаменитый участник набегов и неутомимый охотник. Взятые у врагов и заботливо выведенные им лошади составляли большой табун. В его палатке всегда лежали кипы отличных бизоньих шкур и мехов для обмена на все, что понадобится или приглянется его жене. Не было ничего, чего бы он для нее пожалел; она была для него всем, как и он для нее.
Когда она заболела, он пригласил лекаря и заплатил ему за визит тремя лошадьми. Однако лекарства и молитвы не принесли облегчения; попробовали позвать другого лекаря, дали ему в уплату пять лошадей, но и он не помог. Один за другим все лекари племени перебывали у пациента, но теперь конец был уже близок. Отличный табун лошадей уменьшился до какой-нибудь дюжины. Шкуры бизонов, меха, дорогие одеяла, украшения — все было отдано лекарям. Как-то поздно вечером в нашу палатку вбежал посланный.
— Четыре Рога, — сказал он, — зовет вас. Он просит вас обоих поспешить.
Мы застали бедную женщину задыхающейся. Четыре Рога сидел около нее на ложе, закрыв лицо руками. Старая женщина, накинув плащ на голову, подкладывала дрова в огонь. Я налил в стакан большую порцию виски и добавил в него сахару и горячей воды. Нэтаки подала стакан страдалице. От виски она оживилась. Вскоре ей стало легче дышать; тогда она сказала мне очень медленно, с перерывами:
— Никогда, за всю свою жизнь я не сделала ничего дурного. Я не лгала, не крала, не делала того, что навлекает позор на родителей женщины и на нее. И все же боги покинули меня и смерть моя близка. У вас, как и у нас, есть боги. Я слыхала о них. Творец, его сын и мать сына. Прошу тебя, помолись им. Может быть, они смилостивятся и вернут мне здоровье.
Боюсь, я не смогу объяснить, что я почувствовал, услышав эту простую просьбу. Я хотел бы удовлетворить ее, но знал, что не могу. Как может молиться тот, кто сам не верует. Я мысленно искал какого-нибудь повода для отказа; искал, что сказать, как объяснить, что я не способен молиться. Я поднял глаза и увидел, что Нэтаки серьезно, внимательно смотрит на меня. Мы с ней не раз говорили о религии, о религии белых, и она знала, что во все это я не верю. Тем не менее я видел, что она ждет от меня выполнения просьбы умирающей. Я сделал отрицательный жест: нет. Тотчас же она пододвинулась к страдалице и сказала:
— Я помолюсь за тебя этим богам. Давно, когда я была девочкой, один Черный Плащ note 34 и мой дядя научили меня.
И она начала «Ап-ай-сту-токи, кин-а-ан-он» и т.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102