Все обратились в слух, но виновником тревоги оказался всего лишь белоспинный дукер. мы перевели дыхание и последовали дальше.
Пробираться в подобных зарослях – удовольствие ниже среднего. деревья стоят сплошной стеной и густо заплетены лианами, меж которыми приходится ползти то на животе, то на боку. Временами путь преграждали огромные стволы упавших лесных великанов, и мы карабкались через них в полной тишине, обдирая руки и ноги об острые сучья и рискуя схватиться вместо ветки за древесную гадюку.
кругом царил влажный полумрак. Казалось просто невероятным, что совсем недавно это же дорогой шли слоны. На самом деле огромные толстокожие перемещаются в самых непроходимых зарослях совершенно свободно. Действуя хоботом и бивнями, они ловко раздвигают лианы; кустарники и молодые деревца раздаются в стороны под напором огромной твердой туши и затем выпрямляются снова. А упавшие деревья, доставлявшие нам столько хлопот, слоны легко перешагивают.
Но вот впереди послышался тихий, очень своеобразные рокочущий звук – обычно его называют слоновьим урчанием. Многие охотники считают, что этот звук связан с пищеварением, то есть просто с бурчанием необъятного слоновьего брюха. На основании собственного опыта могу сказать, что это заблуждение. Звуки «желудочного» происхождения можно услышать, лишь подобравшись к слону почти вплотную. Они действительно имеют похожий тембр, но все же отличаются от знаменитого урчания, которое, почти не меняя громкости, распространяется почти на пятьдесят-шестьдесят метров. Существенным для охотника является то, что урчание издают только непотревоженные слоны – при первых признаках какой-либо опасности оно резко прекращается (еще одно доказательство отсутствия связи с пищеварением). В этом смысле слоновье урчание можно сравнить с мурлыканьем домашней кошки.
Вильзони достал ружейную гильзу с сухой мукой и, взяв щепотку, подбросил в воздух. Проследив за движением облачка, он повернулся ко мне: «Господин, надо скорее уходить в сторону. Ветер дует прямо от нас к слонам.» Даже тихий шепот следопыта казался мне непереносимо громким – я представил десяток огромных ушей, чутко ловящих каждый звук. Мы свернули, и если до сих пор путь казался очень трудным, то теперь нам предстояло узнать, каким бы он был, если бы слоны не проложили тропу.
Около полусотни метров пришлось ползти на животе, толкая перед собой ружье.
Оказавшись с наветренной стороны, я выслал на разведку второго из моих следопытов – большеголового карлика Кабинду. Бесшумно, как ласка, скользнув между лианами, он уже через несколько секунд скрылся из вида.
Урчание не прерывалось, и это вселяло надежду. Кабинда вскоре вернулся и сообщил, что в стороне от стада, чуть левее, стоит старый самец с большими бивнями. Мы двинулись вперед.
На мне были теннисные туфли с подошвами из тонкой резины, позволявшие передвигаться совершенно бесшумно. Это была последняя пара – впоследствии я смастерил себе парусиновую обувь для охоты, пустив на нее полотнище палатки. Мы осторожно откладывали в сторону каждую валявшуюся на земле ветку, каждый сухой лист. Каких-нибудь десять-пятнадцать шагов отделяло нас от наших жертв. Урчание становилось все громче, но я по-прежнему ничего, абсолютно ничего не видел! Еще шаг, другой – и вот над зеленью мелькнули спины слонов. Я оглянулся, высматривая самца, и в этот миг словно беззвучная бомба взорвалась в стаде: хоботы взлетели вверх, трубный крик потряс джунгли, и животные, круша все на своем пути, обратились в бегство.
Что же произошло? Вскоре все разъяснилось. Прежде чем обходить слонов, я послал боя назад – остановить носильщиков. Парнишка разминулся с ними в густом лесу, и люди приблизились к стаду с подветренной стороны. Последствия не заставили себя ждать.
Еще два дня мы преследовали слонов, и не меньше полудюжины раз я подбирался к ним столь же близко, но сделать выстрел мне так и не удалось. Убедившись в бесполезности погони, я повернул караван в Чизерезере.
Лагерь Ларсена уже опустел. Оставленная записка сообщала, что он отправился в Нана-кандундо, чтобы оттуда двинуться к западному побережью. К сожалению, мне больше не довелось встретиться с рыжебородым датчанином, и я уже нигде о нем не слышал.
Провизия у нас практически кончилась, и я решил дойти до миссис Калунда-Хилл в надежде добыть там хотя бы самое необходимое. По пути туда мы увидели следы одинокого слона, и несмотря на голод, я не смог удержаться от искушения.
Было начало ноября – время созревания плодов «мапунда». Они растут на больших, могучих деревьях, чей ствол достигает полутора метров в поперечнике и разветвляется, лишь начиная с пятиметровой высоты. Мапунда похожи на маленькие яблоки; их сладкая, мучнистая мякоть очень вкусна и питательна. Слоны обожают эти плоды и никогда не оставляют без внимания дерево с созревшими мапунда. Сбор урожая в данном случае требует от толстокожих немало усилий и изобретательности, но они прекрасно справляются с этой задачей. Все происходит следующим образом.
Обнаружив дерево с созревшими мапунда, слон сначала тщательно и аккуратно собирает все паданцы, посылая их в рот один за другим – сама по себе большая работа, учитывая размеры и аппетит едока. Все равно как если бы человек насыщался отварным рисом, рассыпанным на земле, подбирая его по зернышку двумя пальцами. Затем, поглядев наверх, слон убеждается, что на ветвях осталось куда больше мапунда.
Поднявшися на задние ноги, ему удается дотянуться хоботом до нижних ветвей и обобрать их, но много ли там? Не больше тридцати-сорока фунтов – так, легкая закуска. Самые спелые, подрумяненные солнцем плоды висят на недосягаемой высоте. Как быть? И вот слон отступает на несколько шагов, разбегается и с размаха ударяет лбом в ствол. От страшного толчка огромное дерево содрогается до самых корней, и все спелые мапунда срываются в веток. А слон, стоя под дождем сладких плодов, с удовлетворенным видом покачивает головой. Теперь остается подобрать угощение, и можно отправляться на поиски следующего дерева. Впоследствии мой друг Мак-Нейл рассказывал, что в Восточной Африке слоны точно таким же образом добывают плоды манго.
Старый самец, которого я преследовал, имел фору примерно в тридцать часов, но не сумел использовать свое преимущество. Мы догнали слона и подкрались как раз в тот момент, когда он пересекал небольшую прогалину в джунглях. Мне удалось сделать два точных выстрела, и слон, не издав ни звука, повалился на бок.
Последние дни дождь лили как из ведра, но вот наконец проглянуло солнце. Идя напрямик, по компасу, мы натолкнулись на деревню, где я стал свидетелем очень любопытного обряда, который можно назвать «праздником созревания» – он устраивается, когда одна из девушек достигает половой зрелости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Пробираться в подобных зарослях – удовольствие ниже среднего. деревья стоят сплошной стеной и густо заплетены лианами, меж которыми приходится ползти то на животе, то на боку. Временами путь преграждали огромные стволы упавших лесных великанов, и мы карабкались через них в полной тишине, обдирая руки и ноги об острые сучья и рискуя схватиться вместо ветки за древесную гадюку.
кругом царил влажный полумрак. Казалось просто невероятным, что совсем недавно это же дорогой шли слоны. На самом деле огромные толстокожие перемещаются в самых непроходимых зарослях совершенно свободно. Действуя хоботом и бивнями, они ловко раздвигают лианы; кустарники и молодые деревца раздаются в стороны под напором огромной твердой туши и затем выпрямляются снова. А упавшие деревья, доставлявшие нам столько хлопот, слоны легко перешагивают.
Но вот впереди послышался тихий, очень своеобразные рокочущий звук – обычно его называют слоновьим урчанием. Многие охотники считают, что этот звук связан с пищеварением, то есть просто с бурчанием необъятного слоновьего брюха. На основании собственного опыта могу сказать, что это заблуждение. Звуки «желудочного» происхождения можно услышать, лишь подобравшись к слону почти вплотную. Они действительно имеют похожий тембр, но все же отличаются от знаменитого урчания, которое, почти не меняя громкости, распространяется почти на пятьдесят-шестьдесят метров. Существенным для охотника является то, что урчание издают только непотревоженные слоны – при первых признаках какой-либо опасности оно резко прекращается (еще одно доказательство отсутствия связи с пищеварением). В этом смысле слоновье урчание можно сравнить с мурлыканьем домашней кошки.
Вильзони достал ружейную гильзу с сухой мукой и, взяв щепотку, подбросил в воздух. Проследив за движением облачка, он повернулся ко мне: «Господин, надо скорее уходить в сторону. Ветер дует прямо от нас к слонам.» Даже тихий шепот следопыта казался мне непереносимо громким – я представил десяток огромных ушей, чутко ловящих каждый звук. Мы свернули, и если до сих пор путь казался очень трудным, то теперь нам предстояло узнать, каким бы он был, если бы слоны не проложили тропу.
Около полусотни метров пришлось ползти на животе, толкая перед собой ружье.
Оказавшись с наветренной стороны, я выслал на разведку второго из моих следопытов – большеголового карлика Кабинду. Бесшумно, как ласка, скользнув между лианами, он уже через несколько секунд скрылся из вида.
Урчание не прерывалось, и это вселяло надежду. Кабинда вскоре вернулся и сообщил, что в стороне от стада, чуть левее, стоит старый самец с большими бивнями. Мы двинулись вперед.
На мне были теннисные туфли с подошвами из тонкой резины, позволявшие передвигаться совершенно бесшумно. Это была последняя пара – впоследствии я смастерил себе парусиновую обувь для охоты, пустив на нее полотнище палатки. Мы осторожно откладывали в сторону каждую валявшуюся на земле ветку, каждый сухой лист. Каких-нибудь десять-пятнадцать шагов отделяло нас от наших жертв. Урчание становилось все громче, но я по-прежнему ничего, абсолютно ничего не видел! Еще шаг, другой – и вот над зеленью мелькнули спины слонов. Я оглянулся, высматривая самца, и в этот миг словно беззвучная бомба взорвалась в стаде: хоботы взлетели вверх, трубный крик потряс джунгли, и животные, круша все на своем пути, обратились в бегство.
Что же произошло? Вскоре все разъяснилось. Прежде чем обходить слонов, я послал боя назад – остановить носильщиков. Парнишка разминулся с ними в густом лесу, и люди приблизились к стаду с подветренной стороны. Последствия не заставили себя ждать.
Еще два дня мы преследовали слонов, и не меньше полудюжины раз я подбирался к ним столь же близко, но сделать выстрел мне так и не удалось. Убедившись в бесполезности погони, я повернул караван в Чизерезере.
Лагерь Ларсена уже опустел. Оставленная записка сообщала, что он отправился в Нана-кандундо, чтобы оттуда двинуться к западному побережью. К сожалению, мне больше не довелось встретиться с рыжебородым датчанином, и я уже нигде о нем не слышал.
Провизия у нас практически кончилась, и я решил дойти до миссис Калунда-Хилл в надежде добыть там хотя бы самое необходимое. По пути туда мы увидели следы одинокого слона, и несмотря на голод, я не смог удержаться от искушения.
Было начало ноября – время созревания плодов «мапунда». Они растут на больших, могучих деревьях, чей ствол достигает полутора метров в поперечнике и разветвляется, лишь начиная с пятиметровой высоты. Мапунда похожи на маленькие яблоки; их сладкая, мучнистая мякоть очень вкусна и питательна. Слоны обожают эти плоды и никогда не оставляют без внимания дерево с созревшими мапунда. Сбор урожая в данном случае требует от толстокожих немало усилий и изобретательности, но они прекрасно справляются с этой задачей. Все происходит следующим образом.
Обнаружив дерево с созревшими мапунда, слон сначала тщательно и аккуратно собирает все паданцы, посылая их в рот один за другим – сама по себе большая работа, учитывая размеры и аппетит едока. Все равно как если бы человек насыщался отварным рисом, рассыпанным на земле, подбирая его по зернышку двумя пальцами. Затем, поглядев наверх, слон убеждается, что на ветвях осталось куда больше мапунда.
Поднявшися на задние ноги, ему удается дотянуться хоботом до нижних ветвей и обобрать их, но много ли там? Не больше тридцати-сорока фунтов – так, легкая закуска. Самые спелые, подрумяненные солнцем плоды висят на недосягаемой высоте. Как быть? И вот слон отступает на несколько шагов, разбегается и с размаха ударяет лбом в ствол. От страшного толчка огромное дерево содрогается до самых корней, и все спелые мапунда срываются в веток. А слон, стоя под дождем сладких плодов, с удовлетворенным видом покачивает головой. Теперь остается подобрать угощение, и можно отправляться на поиски следующего дерева. Впоследствии мой друг Мак-Нейл рассказывал, что в Восточной Африке слоны точно таким же образом добывают плоды манго.
Старый самец, которого я преследовал, имел фору примерно в тридцать часов, но не сумел использовать свое преимущество. Мы догнали слона и подкрались как раз в тот момент, когда он пересекал небольшую прогалину в джунглях. Мне удалось сделать два точных выстрела, и слон, не издав ни звука, повалился на бок.
Последние дни дождь лили как из ведра, но вот наконец проглянуло солнце. Идя напрямик, по компасу, мы натолкнулись на деревню, где я стал свидетелем очень любопытного обряда, который можно назвать «праздником созревания» – он устраивается, когда одна из девушек достигает половой зрелости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72