Лечить их не стали, да и не собирались. Самые сильные занимали места у батарей отопления, самые умные — койки на втором ярусе в углах. Очень хорошим здоровьем я не отличался, и вполне мог бы разделить участь умерших, если бы не отец Варила. Он, поначалу недоверчиво присматривающийся к неожиданно проснувшейся у меня тяге к знаниям, почувствовал момент, когда из принудительного, тяготящего меня занятия чтение и осмысление прочитанного превратилось в удовольствие, и захватило меня целиком. Отец Варила радовался всем моим успехам. Каждая прочитанная и понятая мной книга или текст писания была следствием той работы, которую отец Варила проводил над расширением моего кругозора и словарного запаса. Еще старый калека положил начало развитию моего воображения. Уж он-то, прикованный навсегда к инвалидному креслу, знал, для чего нужно воображение, и что оно дает умеющему его использовать. Обратной медалью моей новой страсти явилось неожиданное и резкое понимание, для шестилетнего ребенка, убогости и серости того мира, где я находился, где жил. Это сильно расстроило меня тогда, но в тоже время особенным образом показало путь, чтобы подняться над серостью, и получить свою, отдельную от общей нашей судьбы учеников Адвентистов, долю. В ту долгую зиму моя склонность, разбуженная советом отца, непосредственно повлияла на мою жизнь. Для отдельных занятий инвалид приглашал меня в свою комнату, где имелось четыре стула и стол, удобный как для чтения, мне, так и для контроля прочитанного, учителю. Специальная лампа освещала стол, что только добавляло удобства. Но самое главное заключалось в том, что только я и еще один мальчик, восьмилетний R-9, проводили все время, отводимое на самоподготовку, в комнате отца Варилы. А там было так тепло, так тепло! Старого калеку, вероятно, имевшего большие заслуги, решили не морозить, как остальных, а оставить приемлемую температуру в его келье. Проводя свой факультатив в обычных общих классах, Варила никогда не собирал в аудитории больше пяти слушателей за раз. Когда наступил холод, факультатив отменили, и отец получил разрешение заниматься со своими учениками у себя. Попытавшиеся было присоединиться к нам двое старших Послушников после первого занятия вылетели, обнаружив, как выразился сам отец Варила, « слабоумный идиотизм». Внешне калека проявлял к нам строгость и даже жесткость, не останавливаясь перед хорошей поркой, только не до крови, если кто из нас двоих давал слабину в учебе, но мессия, прости ему все грехи его — он даже делился с нами своим пайком! Белковые полоски, запиваемые горячим травяным чаем, это поощрение к учебе, отрываемое от самого себя — как мы были и остаемся благодарны отцу Вариле за это!
С шести лет боевым курсам учитель Крил и наставники стали отдавать все большее предпочтение, как бы давая понять, что детство кончилось, и пора группе Т превращаться в настоящих боевиков Ордена. Конфликты, возникающие между учениками на различной почве, а у детей много поводов подраться между собой, особо и специально поощрялись руководителями. Все направлялось на то, чтобы создать внутри группы иерархию подчинения слабого сильному. Сильнейший же становился лидером группы, и вступал в особые взаимоотношения с Крилом — учитель Крил строил через него свою дисциплину, наказания проводились одногруппниками. В ходе этого процесса я непонятным образом смог отстоять свою индивидуальность, и не подчиниться большинству. Мои сотоварищи уже прилепили ко мне прозвище Клирик вследствие моей привычки к месту, да и не к месту тоже, цитировать священные тексты, которыми я отменно забил свои свежие детские мозги. Моя осведомленность по разным вопросам, в свое время ускользнувшим от их внимания, также внушала соученикам определенное уважение. Однако, лидеру группы, здоровенному, тупому и сильному Т-37 это не нравилось, и не за горами была «темная», после которой меня поставили бы «на место», в среду подчинявшихся приказам Т-37 и нескольким окружавшим его прилипалам. Впрочем, произошло по-другому. Судьбу мою решил отнюдь не случай, и не игра судьбы распорядилась мной.
Однажды, после окончания основных занятий, привычным маршрутом подходя к двери отца Варилы, я услышал из-за неплотно прикрытых дверей крики, принадлежащие учителю Крилу, после чего решил не входить в помещение, а некоторое время подождать. Только по этому я в курсе всех подробностей. За дверью на повышенных тонах шел спор между учителем Крилом и отцом Варилой.
— Ну вот что, чертов обрубок, я не собираюсь идти у тебя на поводу! Мне совсем не нравится этот заучка Т-17, и вся его семейка мне всю жизнь поперек горла стояла! С мамашей все кончено, точку поставили, на очереди отец этого ублюдка. Подумаешь, с личного разрешения Патриарха прилетел, на выблядка своего попялиться, слезу пустить! Да я его видал на… и не собираюсь потакать никому!
— Крил, беснуйся, сколько твоей душе угодно, но я получил особые рекомендации по разработке Т-17, и если ты посмеешь натравить на него своих тупиц, то я лично постараюсь отправить тебя в ближайшую акцию с билетом в один конец. Ты становишься неуправляемым. Оставь обиды, ведь тот злополучный рейд планировала не мать Т-17, она его лишь возглавляла, и погибла вместе с основным отрядом. Скажи спасибо судьбе, что выжил!
— Не води меня за нос. Своей судьбе я спасибо не скажу, но и остальные поплатятся. Не быть ублюдку оператором. Сдохнет, как обычное мясо.
— Твой цинизм меня поражает, Крил, твои слова достойны доноса Комиссии, какое неверие! Еретические слова произнесены! Все подчиняются одной высокой цели, а кто собственный интерес выгадывает, тому зась!
— Хороший интерес — яйца отстрелили! Могли бы операцию оплатить, регенерацию сделать.
— За эту операцию головы свои могли бы положить многие, а за твои новые яйца ухватилась бы контрразведка корпорации, и за них на солнышко всех нас бы вытянула.
За дверью наступила тишина, разбавленная только нервным стуком чьих-то пальцев по столу.
— Предлагаю разговор закончить на следующем: ты оставляешь мальчишку в покое, и даешь команду группе не трогать его. За Т-17 я спокоен — он свой авторитет самостоятельно наберет, и уважение в группе ему будет. А я твои эмоциональные измышления оставлю на твоей совести, и в Комиссию они не пойдут. До поры, до времени. Только дай мне повод. В противном случае будешь ждать в карцере до следующего прилета челнока. Забываешь, с кем связался. Хоть от меня и половина прежнего осталась, но я и оставшейся половиной тебя сотру. Помни. А теперь освободи меня от своего присутствия, что-то тут стало плохо пахнуть.
Я едва успел отскочить на несколько шагов от двери комнаты Варилы, и сделать вид, что подхожу к ней издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
С шести лет боевым курсам учитель Крил и наставники стали отдавать все большее предпочтение, как бы давая понять, что детство кончилось, и пора группе Т превращаться в настоящих боевиков Ордена. Конфликты, возникающие между учениками на различной почве, а у детей много поводов подраться между собой, особо и специально поощрялись руководителями. Все направлялось на то, чтобы создать внутри группы иерархию подчинения слабого сильному. Сильнейший же становился лидером группы, и вступал в особые взаимоотношения с Крилом — учитель Крил строил через него свою дисциплину, наказания проводились одногруппниками. В ходе этого процесса я непонятным образом смог отстоять свою индивидуальность, и не подчиниться большинству. Мои сотоварищи уже прилепили ко мне прозвище Клирик вследствие моей привычки к месту, да и не к месту тоже, цитировать священные тексты, которыми я отменно забил свои свежие детские мозги. Моя осведомленность по разным вопросам, в свое время ускользнувшим от их внимания, также внушала соученикам определенное уважение. Однако, лидеру группы, здоровенному, тупому и сильному Т-37 это не нравилось, и не за горами была «темная», после которой меня поставили бы «на место», в среду подчинявшихся приказам Т-37 и нескольким окружавшим его прилипалам. Впрочем, произошло по-другому. Судьбу мою решил отнюдь не случай, и не игра судьбы распорядилась мной.
Однажды, после окончания основных занятий, привычным маршрутом подходя к двери отца Варилы, я услышал из-за неплотно прикрытых дверей крики, принадлежащие учителю Крилу, после чего решил не входить в помещение, а некоторое время подождать. Только по этому я в курсе всех подробностей. За дверью на повышенных тонах шел спор между учителем Крилом и отцом Варилой.
— Ну вот что, чертов обрубок, я не собираюсь идти у тебя на поводу! Мне совсем не нравится этот заучка Т-17, и вся его семейка мне всю жизнь поперек горла стояла! С мамашей все кончено, точку поставили, на очереди отец этого ублюдка. Подумаешь, с личного разрешения Патриарха прилетел, на выблядка своего попялиться, слезу пустить! Да я его видал на… и не собираюсь потакать никому!
— Крил, беснуйся, сколько твоей душе угодно, но я получил особые рекомендации по разработке Т-17, и если ты посмеешь натравить на него своих тупиц, то я лично постараюсь отправить тебя в ближайшую акцию с билетом в один конец. Ты становишься неуправляемым. Оставь обиды, ведь тот злополучный рейд планировала не мать Т-17, она его лишь возглавляла, и погибла вместе с основным отрядом. Скажи спасибо судьбе, что выжил!
— Не води меня за нос. Своей судьбе я спасибо не скажу, но и остальные поплатятся. Не быть ублюдку оператором. Сдохнет, как обычное мясо.
— Твой цинизм меня поражает, Крил, твои слова достойны доноса Комиссии, какое неверие! Еретические слова произнесены! Все подчиняются одной высокой цели, а кто собственный интерес выгадывает, тому зась!
— Хороший интерес — яйца отстрелили! Могли бы операцию оплатить, регенерацию сделать.
— За эту операцию головы свои могли бы положить многие, а за твои новые яйца ухватилась бы контрразведка корпорации, и за них на солнышко всех нас бы вытянула.
За дверью наступила тишина, разбавленная только нервным стуком чьих-то пальцев по столу.
— Предлагаю разговор закончить на следующем: ты оставляешь мальчишку в покое, и даешь команду группе не трогать его. За Т-17 я спокоен — он свой авторитет самостоятельно наберет, и уважение в группе ему будет. А я твои эмоциональные измышления оставлю на твоей совести, и в Комиссию они не пойдут. До поры, до времени. Только дай мне повод. В противном случае будешь ждать в карцере до следующего прилета челнока. Забываешь, с кем связался. Хоть от меня и половина прежнего осталась, но я и оставшейся половиной тебя сотру. Помни. А теперь освободи меня от своего присутствия, что-то тут стало плохо пахнуть.
Я едва успел отскочить на несколько шагов от двери комнаты Варилы, и сделать вид, что подхожу к ней издалека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100