ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Так же все было и на обезьяньем мостике. На верху я огляделся — кругом сплошной мрак, и только справа на траверзе горизонт стал чуть светлее, готовясь через пару часов зазеленеть и взвалить на себя пылающий солнечный шар. Оценив открывшийся вид, я переключился на содержимое открытого мостика, так как количество аппаратуры, бросившееся в глаза, показалось слишком большим по сравнению со стандартным для такого судна. И действительно, законсервированный и обесточенный пульт управления крупнокалиберным пулеметом занимал почетное место в середине площадки. Довольно, как мне удалось разглядеть, потертые от частого использования рукояти системы наведения мирно покоились в своих гнездах, сложенные по-походному. Следы силикона на поворотном основании говорили о том, что за состоянием этого приспособления внимательно следят и производят регулярное обслуживание и проворачивание. Сразу стало понятным назначение метровой высоты жалюзи, идущих сплошным кольцом между верхним и основным мостиками. Ничего примечательного я больше не увидел, продрог окончательно, и решил вернуться в тепло рубки.
Сняв с себя ярко-оранжевую куртку вахтенного, я взглянул на часы. Уже шел второй час вахты Аберкромби. Как я и думал, старпом на вахту не вышел, с прямой подачи Корнегруцы, и мне пришлось околачиваться на мостике до восьми часов судового времени, когда раздались тяжелые шаги на трапе. В рубку вошел капитан. Щурясь опухшими веками на яркое утреннее солнце, Корнегруцы зевнул во всю свою огромную пасть, провел рукой по отнюдь не украшающей его трехдневной щетине, и бодро поздоровался:
— Привет, Фурье, — в рейсе капитан, судя по всему, предпочитал со всеми фамильярничать, быть на «ты» и подшучивать при каждом удобном поводе. — Сколько на румбе?
Шутка была из разряда покрытых ракушками и опутанных густой бородой. Смысл ее терялся в глубине веков, но практиковалась она повсеместно в морской среде. Пришлось ответить:
— Один я на румбе.
— Курс, спрашиваю, какой?
— Четвертый курс Бакинский мореходка!
Кэп довольно заржал, и я присоединился к его проявлению чувств, чуть не падая в пароксизме смеха. Насмеявшись до упаду, довольные друг другом, мы постепенно успокоились. Корнегруцы спросил:
— Что у нас с кофе? — и посмотрел на угловой шкаф со встроенной кофеваркой.
— Одну минуту.
Вдобавок к неописуемо наглому поведению капитана и старпома, выразившемуся в моей рекордной по продолжительности вахте, этот мешок с песком еще потребовал кофе чуть ли не в постель! Клаус Фурье сказал бы пару теплых слов и по поводу вахты, и по поводу всего остального, но в моем положении не стоило обострять ситуацию, и я молча зарядил новый пакет в дозатор. Пробитый паром порошок отдал свою горечь в одноразовый стаканчик.
— Мне четыре сахара, как обычно.
— Понял.
Я поднес кэпу кофе, и тот, забрав стаканчик, с удовольствием сделал глубокий глоток.
— Ну, как вахта?
— Без происшествий. Можно вопрос?
— Задавай, конечно.
— Я тут прогулялся наверху и нашел любопытное устройство…
— Ты о пулемете, что ли? — перебил меня капитан. — Отличная штука, очень полезная. Фурье, вот почему, ты думаешь, у тебя такой сочный оклад и рейсовая премия? А почему, ты думаешь, экипаж на берегу все время в обнимку со стаканом? Я тебе отвечу. Здесь в море есть один нюанс, который называется каперство. Две гигантских плавучих платформы — океанские города, вне юрисдикции планетного правительства. Каждая имеет по нескольку грязных ядерных бомб, и спорить с ними — себе дороже. Вот людишки оттуда и шустрят, где чего плохо лежит, то есть, плывет. Но все не так плохо — у нашей фирмы есть береговое авиационное отделение, и в случае чего, в пределах часа двойка штурмовых экранопланов оказывается неподалеку. Задача — продержаться этот час. «Колхида 3» — особое судно, ходит не по обычным маршрутам, так что для любителей нажиться за чужой счет — отличная цель. И я, и старпом за последний год не по разу управлялись с этим пулеметом. Советую и тебе научиться. Или умеешь?
Я задумался на секунду, но, поскольку Фурье в свое время провел два года в береговой охране и с таким оборудованием был знаком, ответил:
— Опыт определенный есть.
— Я почему-то так и думал. И вот еще что — не держи обиды на все вот это. Бывает. Когда тебе понадобится — обращайся, вахту я тебе должен. Можешь отдыхать.
— Вахту сдал.
— Вахту принял.
Спустившись в столовую, я застал там только сменившегося одновременно со мной второго механика, склонившегося над тарелкой с супом, и внимательно изучавшего ее содержимое. Разговаривать с ним не особенно хотелось, и я, быстро поев, отправился к себе в каюту, где упал в койку, добирать пропущенный ночной сон.
Корабль мерно рассекал корпусом океан, после междурейсового ремонта легко делая тридцать пять узлов на своей крейсерской скорости. По прокладке курс лежал на северо-восток, к анклаву нугенов, где предполагалось забрать суперкарго. Вахта сменялась вахтой, палубная команда на рабочем дне в сто первый раз драила свое заведование, радуя глаз покрасневшими и задубевшими от восьмичасового нахождения на свежем воздухе физиономиями. Если кто и попивал, то в глаза это не бросалось. Даже Аберкромби, сменяя меня на мостике, старательно рассасывал мятный леденец, чтобы перебить иногда имевшийся перегар.
На четвертые сутки, пройдя более двух с половиной тысяч миль, «Колхида 3», находясь в окрестностях колонии нугенов, стала подворачивать к берегу. Климат заметно поменялся, и относительно мягкая поздняя осень, еще позволявшая особо закаленным желающим прохаживаться по улице в рубашке, осталась позади. На этих широтах мелкая ледяная крупа секла лицо, не закрытое маской, до кровавых полос, а все небо до горизонта было затянуто плотной пеленой черно-зеленых грозовых облаков. Температура упала до двух градусов ниже нуля. Хотя океан и оставался чистым везде, куда только мог дотянуться человеческий взгляд, но карта погоды, передаваемая раз в сутки с немногочисленных спутников, показывала на севере, на расстоянии не более тысячи миль, отдельные льдины и айсберги, дальше к полюсу смыкающиеся в сплошные ледяные поля площадью в десятки тысяч квадратных километров.
Скоро стал виден берег, местами уже покрытый мелким сухим снегом. Но общую картину все-таки создавали темные гранитные скалы, складками собравшиеся вдоль океанского прибоя. Когда судно подошло ближе, между скал открылось небольшое пространство — залив, пологие берега которого по обеим сторонам несли на себе отчетливые следы цивилизации. Целиком скроенные из плит фотонакопителя, всасывающего из окружающего пространства все, до последней, калории солнечного света, приземистые треугольные дома в кажущемся беспорядке стояли тут и там.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100