Плечи арлекина содрогались, поднятая кверху рука судорожно хватала воздух. Он громко кашлянул, и изо рта его выпала на ладонь золотая монетка.
Арлекин торжественно показал монетку детям. Те застыли, завороженно следя за ним. Ката вытянула шею — ей тоже хотелось получше разглядеть монетку. И разглядела: на монете, блестевшей от слюны, был выгравирован какой-то замысловатый рисунок.
Арлекин поднял руку над головой. Монетка горела, словно маленькое солнце. Дети молча, восторженно наблюдали за его восходом.
Монетка вспыхнула и исчезла.
Арлекин показал детям пустые ладони. Пожал плечами. Побродил, делая вид, будто ищет монетку. Словно крадущийся к мухе паук, он то двигался вперед, то отползал. Наконец он остановился напротив мальчишки с морковными волосами и схватил его за плечи. Мальчишка попытался вырваться, но довольно быстро успокоился, тараща глаза, а арлекин костлявыми пальцами разжал его губы. Изо рта мальчишки выпала обслюнявленная монетка.
Мальчишка, тяжело дыша, опустился на колени
А арлекин снова пронес монетку перед глазами зачарованных детишек.
И снова взошло крошечное солнышко, и снова пропало.
Трижды арлекин повторял фокус, и всякий раз вынимал монетку изо рта у кого-нибудь из ребят. А карлик все играл и играл, и мелодия пробиралась по извилистым переходам воздушного лабиринта.
Сердце Каты билось быстро и тяжело. Ей показалось, будто монетка — у нее в горле, будто пальцы арлекина касаются ее губ…
Девочка крепко прижала к груди куклу.
Ей так хотелось, чтобы это произошло!
Но музыка утихала. Колесная лира издала последний жалобный скрип, карлик упал ничком на траву. Чары развеялись? Арлекин выпрямился. Зевнул. Отвернулся от детей и усталой походкой побрел к своему напарнику.
Мальчишка с морковными волосами возмущенно потребовал:
— Эй, арлекин, а золотой-то где?!
Но арлекин уже прислонился спиной к стволу дерева и закрыл глаза. Мальчишка подбежал к нему и принялся трясти его за плечи. Звякали колокольчики на колпаке арлекина.
— Арлекин!
Арлекин хитро улыбнулся и приоткрыл один глаз под маской. Лениво вытянул руку и указал вдаль, туда, где толпа зевак продолжала бродить по ярмарке. И хотя дети явно не играли в эту игру прежде, они поняли, что на этот раз монетка спрятана где-то неблизко, и они должны ее найти сами.
Они поспешили прочь. Ката — за ними.
Раньше Ката побаивалась других детей. Отец изредка приходил с ней в деревню, но девочка всегда крепко держала его за руку, и если деревенские дети смотрели на нее, Ката отворачивалась. Но сама потихоньку подглядывала — так, чтобы они не заметили.
За мальчишкой с морковными волосами и его дружками она следила много раз. Все они были старше Каты — наверное, на целый цикл, но девочке ужасно хотелось попасть в их компанию. Как-то раз, во время сезона Агониса, она подглядывала за ребятами из-за кладбищенской стены. Мальчишки — в теплых зимних шубах — играли в снежки на лужайке. В другой раз, в жаркий день во время сезона Терона, Ката, притаившись за деревом, смотрела на мальчишек, гулявших в Диколесье. Они представлялись ей странными зверьками, с которыми она не могла разговаривать, так как не знала их языка, но все-таки ей очень хотелось подружиться с ними и поиграть в их игры. Только страх сдерживал Кату — страх и то, что она ощущала преграду между ней и этими детьми, она знала — это прочная и нерушимая преграда — как кладбищенская стена. А вот от танца арлекина ее никакая преграда не отделяла.
Теперь она была одной из них, и она бежала вместе со всеми.
Но не успела она пробежать и трех шагов, как мальчишка с морковными волосами вдруг резко повернулся к ней. Его лицо было жестоким. Молочно-белую кожу покрывали веснушки. Пухлые губы искривились в злорадной ухмылке.
— Пошла вон, ваганское отребье!
Ката испугалась, замерла.
Но…
Мальчишка топнул ногой.
У Каты глаза покраснели от набежавших слез, она попятилась, а все дети громко захохотали.
Под высоким вязом крепко спал арлекин.
ГЛАВА 5
СКАНДАЛ В ДОМЕ ПРОПОВЕДНИКА
— Ничего? — спросил старик.
— Ничего, — ответила женщина тихо и участливо. Шершавыми кончиками пальцев она провела по шрамам, уродующим лицо старика, и вздохнула. Она обладала способностью, которую в этих краях люди назвали бы черной магией. За долгие-долгие годы бесконечных странствий люди ее племени познали многое, научились пользоваться для целительства горькими травами, кореньями и липкой глиной. В мешочках хранились порошки, составленные из редких растений, во флакончиках с крышками — целительные бальзамы.
Однако сейчас все эти снадобья были бессильны. Женщина коснулась пальцами пустых глазниц старика.
— О сводный брат мой! Как же мы слабы, почитая себя столь сильными! Древняя мудрость способна исправить ошибки природы, однако не в наших силах исправить те, что причинены злом человеческим. Прости, Сайлас.
— Не за что тебе просить у меня прощенья, Ксал. Я и сам все знал.
Старик Вольверон нащупал руку целительницы. Во мраке слепоты он чувствовал близость одежд Ксал, пропахших пряными ароматами, чувствовал запах дыма ее трубки. Его внутреннее зрение рисовало картину: они сидят с Ксал за маленьким круглым столиком в полутемном шатре за фургонами. Столик застелен толстой парчовой скатертью, на столе лежит тяжелый стеклянный шар. Огонек золотого светильника едва-едва рассеивает мрак.
Здесь жила пророчица.
— О Ксал! Как много времени прошло!
— Такова судьба нашего народа — мы должны дождаться своего часа.
— Ты по-прежнему веришь в это? — спросил старик. Этот вопрос не раз он задавал сам себе, в своей пещере в Диколесье.
— В то, что вся наша жизнь ожидание? Я верю в то, что все проходит. Но ты, сводный брат мой, — один из нас. Внутри тебя живет надежда на будущее. Разве ты не ощущаешь перемен в ткани воздуха?
Рука Ксал очертила круг над стеклянным шаром, и Вольверон почувствовал, как внутри шара что-то едва заметно шевельнулось. Воздух вокруг них чуть дрогнул.
— Я чувствую только память о прошлом.
— Тогда все, что ты чувствуешь сейчас, покинет тебя. Рука Ксал выскользнула из пальцев старика.
Потом они сидели и пили маленькими глотками горьковатый чай.
— Эпоха Искупления близится к концу, Сайлас. Ты чувствуешь, что это так?
— Что-то я, безусловно, чувствую, Ксал. Я боюсь будущего. Не из-за себя — моя жизнь уже прожита. Я боюсь за свою девочку.
Голос Ксал прозвучал понимающе и сочувствующе.
— Сайлас, мне понятен твой страх. Мой ребенок уже вырос. Мой сын взрослый, сильный мужчина, но мне страшно за него. Но тебе нельзя опускать руки, о сводный брат мой. Близится решающий час, и ты должен будешь сыграть свою роль.
Знакомая боль кольнула пустые глазницы старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
Арлекин торжественно показал монетку детям. Те застыли, завороженно следя за ним. Ката вытянула шею — ей тоже хотелось получше разглядеть монетку. И разглядела: на монете, блестевшей от слюны, был выгравирован какой-то замысловатый рисунок.
Арлекин поднял руку над головой. Монетка горела, словно маленькое солнце. Дети молча, восторженно наблюдали за его восходом.
Монетка вспыхнула и исчезла.
Арлекин показал детям пустые ладони. Пожал плечами. Побродил, делая вид, будто ищет монетку. Словно крадущийся к мухе паук, он то двигался вперед, то отползал. Наконец он остановился напротив мальчишки с морковными волосами и схватил его за плечи. Мальчишка попытался вырваться, но довольно быстро успокоился, тараща глаза, а арлекин костлявыми пальцами разжал его губы. Изо рта мальчишки выпала обслюнявленная монетка.
Мальчишка, тяжело дыша, опустился на колени
А арлекин снова пронес монетку перед глазами зачарованных детишек.
И снова взошло крошечное солнышко, и снова пропало.
Трижды арлекин повторял фокус, и всякий раз вынимал монетку изо рта у кого-нибудь из ребят. А карлик все играл и играл, и мелодия пробиралась по извилистым переходам воздушного лабиринта.
Сердце Каты билось быстро и тяжело. Ей показалось, будто монетка — у нее в горле, будто пальцы арлекина касаются ее губ…
Девочка крепко прижала к груди куклу.
Ей так хотелось, чтобы это произошло!
Но музыка утихала. Колесная лира издала последний жалобный скрип, карлик упал ничком на траву. Чары развеялись? Арлекин выпрямился. Зевнул. Отвернулся от детей и усталой походкой побрел к своему напарнику.
Мальчишка с морковными волосами возмущенно потребовал:
— Эй, арлекин, а золотой-то где?!
Но арлекин уже прислонился спиной к стволу дерева и закрыл глаза. Мальчишка подбежал к нему и принялся трясти его за плечи. Звякали колокольчики на колпаке арлекина.
— Арлекин!
Арлекин хитро улыбнулся и приоткрыл один глаз под маской. Лениво вытянул руку и указал вдаль, туда, где толпа зевак продолжала бродить по ярмарке. И хотя дети явно не играли в эту игру прежде, они поняли, что на этот раз монетка спрятана где-то неблизко, и они должны ее найти сами.
Они поспешили прочь. Ката — за ними.
Раньше Ката побаивалась других детей. Отец изредка приходил с ней в деревню, но девочка всегда крепко держала его за руку, и если деревенские дети смотрели на нее, Ката отворачивалась. Но сама потихоньку подглядывала — так, чтобы они не заметили.
За мальчишкой с морковными волосами и его дружками она следила много раз. Все они были старше Каты — наверное, на целый цикл, но девочке ужасно хотелось попасть в их компанию. Как-то раз, во время сезона Агониса, она подглядывала за ребятами из-за кладбищенской стены. Мальчишки — в теплых зимних шубах — играли в снежки на лужайке. В другой раз, в жаркий день во время сезона Терона, Ката, притаившись за деревом, смотрела на мальчишек, гулявших в Диколесье. Они представлялись ей странными зверьками, с которыми она не могла разговаривать, так как не знала их языка, но все-таки ей очень хотелось подружиться с ними и поиграть в их игры. Только страх сдерживал Кату — страх и то, что она ощущала преграду между ней и этими детьми, она знала — это прочная и нерушимая преграда — как кладбищенская стена. А вот от танца арлекина ее никакая преграда не отделяла.
Теперь она была одной из них, и она бежала вместе со всеми.
Но не успела она пробежать и трех шагов, как мальчишка с морковными волосами вдруг резко повернулся к ней. Его лицо было жестоким. Молочно-белую кожу покрывали веснушки. Пухлые губы искривились в злорадной ухмылке.
— Пошла вон, ваганское отребье!
Ката испугалась, замерла.
Но…
Мальчишка топнул ногой.
У Каты глаза покраснели от набежавших слез, она попятилась, а все дети громко захохотали.
Под высоким вязом крепко спал арлекин.
ГЛАВА 5
СКАНДАЛ В ДОМЕ ПРОПОВЕДНИКА
— Ничего? — спросил старик.
— Ничего, — ответила женщина тихо и участливо. Шершавыми кончиками пальцев она провела по шрамам, уродующим лицо старика, и вздохнула. Она обладала способностью, которую в этих краях люди назвали бы черной магией. За долгие-долгие годы бесконечных странствий люди ее племени познали многое, научились пользоваться для целительства горькими травами, кореньями и липкой глиной. В мешочках хранились порошки, составленные из редких растений, во флакончиках с крышками — целительные бальзамы.
Однако сейчас все эти снадобья были бессильны. Женщина коснулась пальцами пустых глазниц старика.
— О сводный брат мой! Как же мы слабы, почитая себя столь сильными! Древняя мудрость способна исправить ошибки природы, однако не в наших силах исправить те, что причинены злом человеческим. Прости, Сайлас.
— Не за что тебе просить у меня прощенья, Ксал. Я и сам все знал.
Старик Вольверон нащупал руку целительницы. Во мраке слепоты он чувствовал близость одежд Ксал, пропахших пряными ароматами, чувствовал запах дыма ее трубки. Его внутреннее зрение рисовало картину: они сидят с Ксал за маленьким круглым столиком в полутемном шатре за фургонами. Столик застелен толстой парчовой скатертью, на столе лежит тяжелый стеклянный шар. Огонек золотого светильника едва-едва рассеивает мрак.
Здесь жила пророчица.
— О Ксал! Как много времени прошло!
— Такова судьба нашего народа — мы должны дождаться своего часа.
— Ты по-прежнему веришь в это? — спросил старик. Этот вопрос не раз он задавал сам себе, в своей пещере в Диколесье.
— В то, что вся наша жизнь ожидание? Я верю в то, что все проходит. Но ты, сводный брат мой, — один из нас. Внутри тебя живет надежда на будущее. Разве ты не ощущаешь перемен в ткани воздуха?
Рука Ксал очертила круг над стеклянным шаром, и Вольверон почувствовал, как внутри шара что-то едва заметно шевельнулось. Воздух вокруг них чуть дрогнул.
— Я чувствую только память о прошлом.
— Тогда все, что ты чувствуешь сейчас, покинет тебя. Рука Ксал выскользнула из пальцев старика.
Потом они сидели и пили маленькими глотками горьковатый чай.
— Эпоха Искупления близится к концу, Сайлас. Ты чувствуешь, что это так?
— Что-то я, безусловно, чувствую, Ксал. Я боюсь будущего. Не из-за себя — моя жизнь уже прожита. Я боюсь за свою девочку.
Голос Ксал прозвучал понимающе и сочувствующе.
— Сайлас, мне понятен твой страх. Мой ребенок уже вырос. Мой сын взрослый, сильный мужчина, но мне страшно за него. Но тебе нельзя опускать руки, о сводный брат мой. Близится решающий час, и ты должен будешь сыграть свою роль.
Знакомая боль кольнула пустые глазницы старика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134