«Ты плакала, только когда я тебя ударил».
Она поцеловала его руку и пальцем дотронулась до его губ.
– Вчера он спросил у меня: «Чего он ждет?»
С тех пор как Найюр нашел этого человека, события развивались с такой неизбежностью, словно любое малейшее происшествие было пропитано водами судьбы и предзнаменования. Между ним и этим человеком не могло быть большей близости. В одном сне за другим он душил его голыми руками.
– Ты не упоминала обо мне? – спросил и приказал он.
– Нет. Не упоминала. И снова: ты знаешь его. А он знает тебя.
– Через тебя. Он видит меня через тебя.
На миг Найюр задался вопросом: что именно видит чужеземец, какой образ его, Найюра, проступает сквозь прекрасное лицо Анисси? Подумал и решил, что довольно правдоподобный.
Из всех его жен одной Анисси хватало храбрости обнимать его, когда он метался и вскрикивал во сне. И только она шепотом утешала его, когда он просыпался в слезах. Все прочие лежали как колоды, делая вид, что спят. Оно и к лучшему. Любую другую он бы избил, избил за то, что она посмела стать свидетельницей его слабости.
В темноте Анисси схватила его за плечо и потянула, словно желая вырвать его из какой-то великой опасности.
– Господин мой, это кощунство! Он ведьмак. Колдун.
– Нет. Он нечто меньшее. И в то же время нечто большее.
– Как? Откуда ты знаешь?
Ее голос утратил осмотрительность. Она сделалась настойчивой.
Он прикрыл глаза. Старческое лицо Баннута всплыло из тьмы, окруженное неистовством битвы при Кийуте.
«Плаксивый пидор…»
– Спи, Анисси.
Решится ли он использовать сына, чтобы найти отца?
День выдался солнечный, и его тепло сулило неизбежность лета. Найюр помедлил перед широким конусом якша, проследил глазами узоры швов на его стенках из шкур. Это был один из тех дней, когда из кожаных и деревянных щелей шатра выветриваются остатки зимней сырости, когда запах плесени сменяется запахом пыли.
Он присел на корточки у входа, коснулся двумя пальцами земли и поднес их к губам, как велел обычай. Это действие успокоило его, хотя объяснение ритуала было давно забыто. Потом отстегнул занавеску у входа, проскользнул в темное нутро якша и уселся, скрестив ноги, спиной к входу.
Он пытался разглядеть во тьме закованного в цепи человека. Сердце отчаянно колотилось.
– Мои жены говорят мне, что ты выучил наш язык с легкостью… безумной легкостью.
Из-за спины сочился слабый свет. Найюр разглядел нагие конечности, серые, точно засохшие сучья. В воздухе висел смрад мочи и дерьма. Человек выглядел хрупким, и воняло от него слабостью и болезнью. Найюр знал, что и это не случайно.
– Я быстро учусь, да.
Темный силуэт головы опустился, словно клонясь без сил…
Найюр с трудом сдержал дрожь. Так похож!
– Мои жены говорят мне, что ты колдун.
– Нет, я не колдун. Долгий вздох.
– Но это ты уже знаешь.
– Пожалуй, да.
Он вытащил свою хору из мешочка, подвешенного к поясу, и бросил ее по пологой дуге. Звякнули цепи. Чужеземец поймал шарик, словно муху.
Ничего не случилось.
– Что это такое?
– Дар моему народу из очень древних времен. Дар нашего бога. Эта вещь убивает колдунов.
– А что на ней за руны?
– Они ничего не значат. По крайней мере теперь.
– Ты мне не доверяешь. Ты боишься меня.
– Я ничего не боюсь.
Реплика осталась без ответа. Пауза, во время которой можно было переосмыслить неудачно выбранные слова.
– Нет, – сказал наконец дунианин. – Ты боишься многого.
Найюр стиснул зубы. Опять. Снова все то же самое! Слова, подобные рычагам, сдвигающие его назад, на путь к пропастям. Гнев охватил его, как пожар охватывает переполненный народом зал. Кара.
– Ты, – прохрипел он, – ты знаешь, что я не такой, как другие! Ты почувствовал мое присутствие через моих жен, из-за моего знания. Ты знаешь, что я многое буду делать вопреки тому, что ты скажешь, просто потому, что это ты так говоришь. Ты знаешь, что каждую ночь я стану гадать на внутренностях зайца, чтобы решить, оставлять ли тебя в живых. Я же знаю, кто ты, Анасуримбор. Я знаю, что ты дунианин.
Если чужеземец и был удивлен, он ничем этого не выдал. Он просто сказал:
– Я отвечу на твои вопросы.
– Ты перескажешь мне все выводы, какие ты сделал о твоем нынешнем положении. Ты объяснишь, с какой целью ты явился сюда. Если меня не устроит то, что ты скажешь, я велю тебя убить – немедленно.
Угроза была серьезной, в словах Найюра чувствовалась непреклонность намерений. Любой другой задумался бы над ними, молча взвесил бы их с тем, чтобы рассчитать ответ. Но не дунианин. Он ответил тут же, словно ничто из того, что мог сказать или сделать Найюр, не застало бы его врасплох.
– Я все еще жив потому, что мой отец прошел через ваши земли, когда ты был еще юношей. Он совершил здесь некое преступление, за которое ты стремишься отплатить. Я не думаю, что ты сможешь меня убить, хотя таково твое желание. Ты слишком умен, чтобы удовлетвориться заменой. Ты понимаешь, какую опасность я представляю, и тем не менее все еще надеешься использовать меня как орудие для удовлетворения твоего более сильного желания. Таким образом мое положение зависит от твоей цели.
Короткое молчание. Мысли Найюра пришли в смятение от изумления и согласия. Затем он встрепенулся от нахлынувших подозрений. «Этот человек умен… Война…»
– Ты смущен, – продолжал голос. – Ты предвидел такую оценку, но не рассчитывал, что я выскажу это вслух, а поскольку я ее высказал, ты опасаешься, что я всего лишь подделываюсь под твои ожидания, чтобы ввести тебя в заблуждение относительно чего-то более важного.
Пауза.
– Подобно моему отцу, Моэнгхусу.
Найюр зло сплюнул.
– Для таких, как вы, слова все равно что ножи! Но ножи не всегда достигают цели, а? Переход через Сускару едва не погубил тебя. Быть может, мне следует думать, как шранки.
Чужеземец начал что-то говорить в ответ, но Найюр уже поднялся на ноги и вышел наружу, на чистый степной воздух. Он крикнул помощников. Он бесстрастно смотрел, как его люди выволокли норсирайца из якша и привязали его обнаженным к столбу посреди стойбища. В течение многих часов этот человек плакал, и выл, и молил о пощаде, пока они обрабатывали его в соответствии с древними обычаями. Он даже обделался, такова была его мука.
Анисси заплакала. Найюр ее ударил. Он ничему этому не верил.
В ту ночь Найюр пришел снова, зная, или по крайней мере надеясь, что темнота защитит его.
Под шкурами воняло по-прежнему. Чужеземец был безмолвен, как лунный свет.
– А теперь скажи, какова твоя цель, – велел Найюр. – И не думай, будто я поверил, что мне удалось тебя сломить. Такие, как ты, не ломаются.
В темноте зашелестело.
– Ты прав.
Голос из темноты был теплым.
– Для таких, как я, существует только их миссия. Я пришел за своим отцом, Анасуримбором Моэнгхусом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165