Неизвестно зачем задумался о том, с кого из его умерших предков художник ваял эти лица.
От этих мыслей его отвлек голос дяди:
– Иди сюда, племянник! У нас мало времени. Прочие отступили. Рядом с дядей остались стоять только Скеаос и Кемемкетри. Конфас обратил внимание, что галерея заполнена эотской гвардией и колдунами Имперского Сайка.
Конфас сел на место, указанное дядей.
– Скеаос и Кемемкетри оба сходятся на том, что Элеазар дьявольски умен и опасен. Что бы ты предпринял, чтобы заманить его в ловушку, а, племянник?
Дядюшка старался говорить шутливо – это значило, что ему страшно. Возможно, в данном случае это уместно: никто до сих пор не знал, почему Багряные Шпили снизошли до того, чтобы принять участие в Священной войне, а это означало, что никто не знает намерений этой школы. Желания таких людей, как Скайельт и Готьелк, были очевидны: отпущение грехов и завоевания. А что нужно Элеазару? Кто может сказать, что движет той или иной школой?
Конфас пожал плечами.
– Заманить его в ловушку нереально. Чтобы поймать противника, нужно знать больше, чем он, а мы на данный момент вообще ничего не знаем. Мы ничего не знаем о сделке, которую он заключил с Майтанетом. Мы даже не знаем, почему он снизошел до того, чтобы заключить такую сделку и пойти на такой риск! Школа, которая по своей воле принимает участие в Священной войне… Священной войне! Честно говоря, дядя, я даже не уверен, что сейчас нам следует стремиться к тому, чтобы обеспечить его поддержку договору.
– Что же ты предлагаешь? Чтобы мы всего лишь пытались выведать детали? Племянник, за такие пустяки я плачу своим шпионам, и притом полновесным золотом!
«Пустяки?!» Конфас постарался не утратить самообладания. Конечно, душа его дядюшки слишком продажна и распутна, чтобы хранить религиозную веру, однако к своему невежеству он относится с таким же рвением, как новообращенный фанатик – к религии. Если факты противоречат его стремлениям, значит, фактов не существует.
– Дядя, вы однажды спросили меня, как мне удалось одержать победу при Кийуте. Помните, что я вам сказал?
– Сказал? – прошипел император. – Ты вечно что-нибудь «говоришь» мне, Конфас. Ты хочешь, чтобы я запоминал все твои дерзости?
Это было, пожалуй, самое мелочное и наиболее часто используемое оружие из арсеналов дядюшки: угроза воспринять совет как приказ. Эта угроза витала над всеми их разговорами: «Ты имеешь наглость командовать императором?»
Конфас одарил дядюшку примирительной улыбкой.
– Судя по тому, что сообщил мне Скеаос, – мягко ответил он, – мне кажется, нам сейчас стоит торговаться честно – ну, настолько, насколько это вообще возможно. Мы слишком мало знаем для того, чтобы заманивать его в ловушку.
Дойти до грани – а потом быстренько отступить назад, делая вид, что не двигался с места, – это была их излюбленная семейная тактика, они всегда так поступали – по крайней мере, до тех пор, пока в последнее время бабка не начала чудить.
– Вот-вот, именно об этом я и думал, – ответил Ксерий. Он-то, по крайней мере, соблюдал правила игры.
Как раз в этот момент гофмейстер объявил, что Элеазар со своими спутниками сейчас будет здесь. Ксерий велел Скеаосу привязать ему к руке его хору, что старый советник и сделал. Кемемкетри взглянул на хору с отвращением. Это было нечто вроде маленькой династической традиции, возникшей более ста лет тому назад и тщательно соблюдаемой каждый раз, как члены императорской семьи общались с посторонними колдунами.
Сперва возвестили о приходе Чеферамунни, короля-регента и номинального владыки Верхнего Айнона, однако когда в зал вступила небольшая процессия айнонов, их король следовал за Элеазаром, точно собачка. Великий магистр двигался проворно и энергично. Конфас был несколько разочарован. Элеазар походил скорее на банкира, нежели на колдуна: он не заботился о впечатлении, которое производил, и явно торопился перейти к делу. Ксерию он поклонился, но не ниже, чем поклонился бы сам шрайя. Раб отодвинул для него стул, и великий магистр уселся за стол легко и непринужденно, несмотря на длинный шлейф своего малинового одеяния. Нарумяненный Чеферамунни, от которого так и шибало духами, уселся рядом с ним. Лицо его побелело от страха и негодования.
Последовал непременный обмен приветствиями и любезностями. Все участники совещания были представлены друг другу. Когда дело дошло до Кемемкетри, великого магистра Имперского Сайка, Элеазар снисходительно улыбнулся и пожал плечами, словно бы сомневаясь, что этот человек может занимать столь высокий пост. Конфасу говорили, что адепты зачастую делаются невыносимо надменными, когда оказываются в обществе других адептов. Кемемкетри побагровел от гнева, но, надо отдать ему должное, не попытался вести себя подобным же образом.
После всех этих предварительных действий, предусмотренных джнаном, великий магистр обернулся к Конфасу.
– Наконец-то, – сказал он на беглом шейском, – я вижу перед собой знаменитого Икурея Конфаса.
Конфас открыл было рот, чтобы ответить, но дядя его опередил.
– Наш Конфас – большая редкость, не правда ли? Мало на свете правителей, у которых есть такое орудие для исполнения их воли… Но ведь, разумеется, вы проделали столь долгий путь не затем, чтобы повидаться с моим племянником?
Конфас не мог быть уверен, но ему показалось, что Элеазар подмигнул ему прежде, чем обернуться к дяде, словно бы говоря: «Вот, приходится терпеть таких идиотов, но тут уж ничего не поделаешь, верно?»
– Конечно нет, – ответил Элеазар с убийственной лаконичностью.
Ксерий, казалось, ничего не заметил.
– Тогда могу ли я спросить: почему Багряные Шпили присоединились к Священному воинству?
Элеазар мельком оглянул свои некрашеные ногти.
– Очень просто. Нас купили.
– Купили?
– Вот именно.
– Воистину необычайная сделка! И каковы же были условия соглашения?
Великий магистр улыбнулся.
– Увы, боюсь, что часть этих условий состоит в том, что условия должны храниться в тайне. К несчастью, рассказывать о подробностях я не имею права.
Конфас подумал, что это мало похоже на правду. Даже Тысяча Храмов не столь богата, чтобы «нанять» Багряных Шпилей. Они прибыли сюда явно не ради золота и торговых соглашений со шрайей – в этом Конфас был уверен.
Великий магистр продолжал, сменив направление так же легко и непринужденно, как акула в воде:
– Вас, разумеется, волнует вопрос: как наши цели отразятся на вашем договоре?
Кислое молчание. Наконец Ксерий ответил:
– Разумеется.
Дядюшка терпеть не мог, когда окружающие предугадывали его мысли и поступки.
– Багряных Шпилей не интересует, кому достанутся земли, завоеванные во время Священной войны, – сдержанно сказал Элеазар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165
От этих мыслей его отвлек голос дяди:
– Иди сюда, племянник! У нас мало времени. Прочие отступили. Рядом с дядей остались стоять только Скеаос и Кемемкетри. Конфас обратил внимание, что галерея заполнена эотской гвардией и колдунами Имперского Сайка.
Конфас сел на место, указанное дядей.
– Скеаос и Кемемкетри оба сходятся на том, что Элеазар дьявольски умен и опасен. Что бы ты предпринял, чтобы заманить его в ловушку, а, племянник?
Дядюшка старался говорить шутливо – это значило, что ему страшно. Возможно, в данном случае это уместно: никто до сих пор не знал, почему Багряные Шпили снизошли до того, чтобы принять участие в Священной войне, а это означало, что никто не знает намерений этой школы. Желания таких людей, как Скайельт и Готьелк, были очевидны: отпущение грехов и завоевания. А что нужно Элеазару? Кто может сказать, что движет той или иной школой?
Конфас пожал плечами.
– Заманить его в ловушку нереально. Чтобы поймать противника, нужно знать больше, чем он, а мы на данный момент вообще ничего не знаем. Мы ничего не знаем о сделке, которую он заключил с Майтанетом. Мы даже не знаем, почему он снизошел до того, чтобы заключить такую сделку и пойти на такой риск! Школа, которая по своей воле принимает участие в Священной войне… Священной войне! Честно говоря, дядя, я даже не уверен, что сейчас нам следует стремиться к тому, чтобы обеспечить его поддержку договору.
– Что же ты предлагаешь? Чтобы мы всего лишь пытались выведать детали? Племянник, за такие пустяки я плачу своим шпионам, и притом полновесным золотом!
«Пустяки?!» Конфас постарался не утратить самообладания. Конечно, душа его дядюшки слишком продажна и распутна, чтобы хранить религиозную веру, однако к своему невежеству он относится с таким же рвением, как новообращенный фанатик – к религии. Если факты противоречат его стремлениям, значит, фактов не существует.
– Дядя, вы однажды спросили меня, как мне удалось одержать победу при Кийуте. Помните, что я вам сказал?
– Сказал? – прошипел император. – Ты вечно что-нибудь «говоришь» мне, Конфас. Ты хочешь, чтобы я запоминал все твои дерзости?
Это было, пожалуй, самое мелочное и наиболее часто используемое оружие из арсеналов дядюшки: угроза воспринять совет как приказ. Эта угроза витала над всеми их разговорами: «Ты имеешь наглость командовать императором?»
Конфас одарил дядюшку примирительной улыбкой.
– Судя по тому, что сообщил мне Скеаос, – мягко ответил он, – мне кажется, нам сейчас стоит торговаться честно – ну, настолько, насколько это вообще возможно. Мы слишком мало знаем для того, чтобы заманивать его в ловушку.
Дойти до грани – а потом быстренько отступить назад, делая вид, что не двигался с места, – это была их излюбленная семейная тактика, они всегда так поступали – по крайней мере, до тех пор, пока в последнее время бабка не начала чудить.
– Вот-вот, именно об этом я и думал, – ответил Ксерий. Он-то, по крайней мере, соблюдал правила игры.
Как раз в этот момент гофмейстер объявил, что Элеазар со своими спутниками сейчас будет здесь. Ксерий велел Скеаосу привязать ему к руке его хору, что старый советник и сделал. Кемемкетри взглянул на хору с отвращением. Это было нечто вроде маленькой династической традиции, возникшей более ста лет тому назад и тщательно соблюдаемой каждый раз, как члены императорской семьи общались с посторонними колдунами.
Сперва возвестили о приходе Чеферамунни, короля-регента и номинального владыки Верхнего Айнона, однако когда в зал вступила небольшая процессия айнонов, их король следовал за Элеазаром, точно собачка. Великий магистр двигался проворно и энергично. Конфас был несколько разочарован. Элеазар походил скорее на банкира, нежели на колдуна: он не заботился о впечатлении, которое производил, и явно торопился перейти к делу. Ксерию он поклонился, но не ниже, чем поклонился бы сам шрайя. Раб отодвинул для него стул, и великий магистр уселся за стол легко и непринужденно, несмотря на длинный шлейф своего малинового одеяния. Нарумяненный Чеферамунни, от которого так и шибало духами, уселся рядом с ним. Лицо его побелело от страха и негодования.
Последовал непременный обмен приветствиями и любезностями. Все участники совещания были представлены друг другу. Когда дело дошло до Кемемкетри, великого магистра Имперского Сайка, Элеазар снисходительно улыбнулся и пожал плечами, словно бы сомневаясь, что этот человек может занимать столь высокий пост. Конфасу говорили, что адепты зачастую делаются невыносимо надменными, когда оказываются в обществе других адептов. Кемемкетри побагровел от гнева, но, надо отдать ему должное, не попытался вести себя подобным же образом.
После всех этих предварительных действий, предусмотренных джнаном, великий магистр обернулся к Конфасу.
– Наконец-то, – сказал он на беглом шейском, – я вижу перед собой знаменитого Икурея Конфаса.
Конфас открыл было рот, чтобы ответить, но дядя его опередил.
– Наш Конфас – большая редкость, не правда ли? Мало на свете правителей, у которых есть такое орудие для исполнения их воли… Но ведь, разумеется, вы проделали столь долгий путь не затем, чтобы повидаться с моим племянником?
Конфас не мог быть уверен, но ему показалось, что Элеазар подмигнул ему прежде, чем обернуться к дяде, словно бы говоря: «Вот, приходится терпеть таких идиотов, но тут уж ничего не поделаешь, верно?»
– Конечно нет, – ответил Элеазар с убийственной лаконичностью.
Ксерий, казалось, ничего не заметил.
– Тогда могу ли я спросить: почему Багряные Шпили присоединились к Священному воинству?
Элеазар мельком оглянул свои некрашеные ногти.
– Очень просто. Нас купили.
– Купили?
– Вот именно.
– Воистину необычайная сделка! И каковы же были условия соглашения?
Великий магистр улыбнулся.
– Увы, боюсь, что часть этих условий состоит в том, что условия должны храниться в тайне. К несчастью, рассказывать о подробностях я не имею права.
Конфас подумал, что это мало похоже на правду. Даже Тысяча Храмов не столь богата, чтобы «нанять» Багряных Шпилей. Они прибыли сюда явно не ради золота и торговых соглашений со шрайей – в этом Конфас был уверен.
Великий магистр продолжал, сменив направление так же легко и непринужденно, как акула в воде:
– Вас, разумеется, волнует вопрос: как наши цели отразятся на вашем договоре?
Кислое молчание. Наконец Ксерий ответил:
– Разумеется.
Дядюшка терпеть не мог, когда окружающие предугадывали его мысли и поступки.
– Багряных Шпилей не интересует, кому достанутся земли, завоеванные во время Священной войны, – сдержанно сказал Элеазар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165