Найти лесной пруд, омыть раны и выпить прохладной воды, а потом сесть под деревьями, в защищенном от ветра месте, и помолчать, глядя на опускающуюся ночь.
Не в этой жизни.
Тут он придумал, как можно использовать щит.
Было бы гораздо лучше, если бы она могла ненавидеть человека, который пытается убить Родриго. Но именно этот человек предупредил их и тем самым спас жизнь Диего. Он не обязан был этого делать. Он был ашаритом. А теперь командовал их армией, стал каидом.
Но она никогда, никогда не слышала, чтобы Родриго говорил о другом человеке — даже о Раймундо, который уже давно умер, — так, как он говорил об Аммаре ибн Хайране во время только что закончившейся долгой зимы. Как этот человек сидит на коне, как владеет клинком, луком, как разрабатывает стратегию, шутит, рассказывает об истории, географии, о свойствах хорошего вина. Даже о том, как он пишет стихи.
— Стихи? — переспросила тогда Миранда голосом, полным самого едкого сарказма.
Родриго нравилась поэзия, он чутко улавливал ее. Она — нет, и он это знал. Он подшучивал над ней, читая ей отрывки любовных стихов в постели. Она накрывала голову подушкой.
— Ты влюблен в этого человека? — спросила она однажды мужа этой зимой в Фезане. По правде сказать, она ревновала довольно сильно.
— Наверное, в каком-то смысле, — через секунду ответил Родриго. — Правда, странно?
«В действительности это было не так уж странно», — подумала Миранда, стоя на холме у Силвенеса. Низкое солнце теперь мешало видеть этих двоих. В какие-то моменты ей было сложно различить их. Она думала, что узнает Родриго рядом с любым другим мужчиной на свете, но теперь он был в доспехах и очень далеко — движущаяся тень на фоне красного света. И оба они сходились, кружились и вертелись очень близко друг от друга, потом расходились. Легко было перепутать их во время этих движений, ведущих к смерти.
Она не готова потерять его. Остаться одной.
Это ветер — причина слез у нее на глазах. Она смахнула их тыльной стороной ладони, искоса взглянула на другую женщину. Джеана бет Исхак стояла с сухими глазами и бледным лицом, не отрывая взгляд от происходящего внизу. Миранда вдруг подумала: «Мы прожили вместе долгие годы. Я знаю, что мне предстоит потерять. А у нее даже не было времени накопить воспоминания, чтобы защититься ими от тьмы».
Какую потерю пережить труднее? Есть ли мера для подобных вещей? Имеет ли это значение?
— О любимый, — вслух прошептала она. А потом добавила про себя, помолилась: — Не покидай меня сейчас.
В это мгновение она увидела, что один из них бросил свой щит.
Она никогда бы не подумала, что в таком ужасе может быть красота, но ей следовало это знать, помня о том, на что они способны. Оба.
Она уже видела их в бою — во время той схватки в Рагозе, у Эмин ха'Назара, в квартале киндатов Фезаны. Ей следовало ожидать этого.
В большинстве случаев, прищурившись от солнца, Джеана могла их различить. Но не всегда, потому что они сливались, сходились и расходились. Теперь они действительно превратились в силуэты, не более того, на фоне последнего, красного светового диска.
Она внезапно вспомнила, словно эту мысль кто-то ей послал, холодную ночь во время того похода на восток по заданию Мазура и эмира Бадира. Она услышала, как солдаты поют у походного костра под гитару Мартина. Она тогда вышла из своей палатки, полусонная, закутавшись в плащ. Они освободили ей место у костра. В конце концов она им спела песенку, которую в детстве пела ей мать, как раньше пела Элиане ее мать. Это была такая древняя песня.
«Оба мужчины смотрели на нее в ту ночь из-за костра», — вспомнила Джеана. Странное воспоминание для этого мгновения, но оно пришло. Она вспомнила ту ночь, костер, песню.
Любовь — тот цветок,
Что отдаст свою сладость до капли
Перед тем, как погибнет.
Солнце, красное, словно пламя, опустилось за полосу туч на западе, подсветило их, повисло на краю мира. На его фоне оба мужчины превратились в тени. Они кружились, сходились, снова кружились. Ей теперь не удавалось их различить, их движения были почти одинаковыми.
Один из них бросил щит.
Швырнул его, как метательный диск, с левой руки, прямо в колени противника. Тот прыгнул, пытаясь увернуться, и ему это почти удалось, но все же щит задел его, и он неловко упал. Джеана затаила дыхание. Первый бросился вперед, и они снова переплелись.
— Родриго, — внезапно произнесла Миранда.
Человек без щита возвышался над противником, который уже поднялся на колени. Стоящий на земле блокировал опускающийся меч, и его отбросило назад. Он перекатился в сторону по траве, но для этого ему пришлось бросить собственный щит. Они снова схватились, теперь уже лишившись защиты, их клинки наносили и отражали удары. Они стали почти одним телом. Мифическим созданием, каким-то забытым, сказочным зверем древности. Снова разошлись, стали двумя фигурами на фоне солнечного диска.
Джеана подняла руки и прижала ладони ко рту. Один из двоих снова бросился на противника. Теперь уже половина солнца скрылась за краем мира. Она видела щиты, лежащие там, где упали.
Кто-то нанес сокрушительный удар сверху вниз, но он был отбит. Высвободил меч, сделал ложный выпад и нанес рубящий удар наискось.
И этот удар не был отбит. На этот раз — не был.
Длинный клинок вонзился в тело. Они видели это с холма. Джеана заплакала. Раненый человек отпрянул назад и каким-то чудом парировал следующий мощный удар. Затем он внезапно вывернулся, прижимая одну руку к ребрам. Джеана увидела, как он сделал быстрый шаг в сторону и схватил меч обеими руками. Момент настал.
Кто знает любовь?
Кто скажет, что знает любовь?
Что есть любовь, скажи мне!
Старая песня. Детская песня.
И вот так, в конце концов, издалека, на фоне гаснущего красного света, она увидела, как один хороший человек поднял свой меч и как другой хороший человек упал.
Чудовищный рев донесся со стороны обеих армий. Но, хотя Джеана его услышала, он показался ей уже очень далеким, и удаляющимся, словно тишина опускалась и накрывала мир.
Тот, кто еще стоял на ногах на равнине, повернулся к холму, где находились женщины. Он бросил свой клинок на темную, истоптанную траву. Прижав ладонь к раненому боку, он свободной рукой сделал слабый, беспомощный жест.
Потом отвернулся от них к лежащему на земле человеку и опустился на колени рядом с ним. Тут зашло солнце.
Вскоре после этого с запада начали надвигаться тучи, закрывая небо.
Нет солнца, нет лун, нет звезд над Аль-Рассаном.
Эпилог
Быстрое возрождение общины киндатов Сореники, в Батиаре — это событие, которое можно рассматривать с разных сторон. Сожженная дотла почти двадцать лет назад, накануне закончившегося катастрофой похода джадитов в земли ашаритов на востоке, Сореника заново отстроилась и опять процветала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160
Не в этой жизни.
Тут он придумал, как можно использовать щит.
Было бы гораздо лучше, если бы она могла ненавидеть человека, который пытается убить Родриго. Но именно этот человек предупредил их и тем самым спас жизнь Диего. Он не обязан был этого делать. Он был ашаритом. А теперь командовал их армией, стал каидом.
Но она никогда, никогда не слышала, чтобы Родриго говорил о другом человеке — даже о Раймундо, который уже давно умер, — так, как он говорил об Аммаре ибн Хайране во время только что закончившейся долгой зимы. Как этот человек сидит на коне, как владеет клинком, луком, как разрабатывает стратегию, шутит, рассказывает об истории, географии, о свойствах хорошего вина. Даже о том, как он пишет стихи.
— Стихи? — переспросила тогда Миранда голосом, полным самого едкого сарказма.
Родриго нравилась поэзия, он чутко улавливал ее. Она — нет, и он это знал. Он подшучивал над ней, читая ей отрывки любовных стихов в постели. Она накрывала голову подушкой.
— Ты влюблен в этого человека? — спросила она однажды мужа этой зимой в Фезане. По правде сказать, она ревновала довольно сильно.
— Наверное, в каком-то смысле, — через секунду ответил Родриго. — Правда, странно?
«В действительности это было не так уж странно», — подумала Миранда, стоя на холме у Силвенеса. Низкое солнце теперь мешало видеть этих двоих. В какие-то моменты ей было сложно различить их. Она думала, что узнает Родриго рядом с любым другим мужчиной на свете, но теперь он был в доспехах и очень далеко — движущаяся тень на фоне красного света. И оба они сходились, кружились и вертелись очень близко друг от друга, потом расходились. Легко было перепутать их во время этих движений, ведущих к смерти.
Она не готова потерять его. Остаться одной.
Это ветер — причина слез у нее на глазах. Она смахнула их тыльной стороной ладони, искоса взглянула на другую женщину. Джеана бет Исхак стояла с сухими глазами и бледным лицом, не отрывая взгляд от происходящего внизу. Миранда вдруг подумала: «Мы прожили вместе долгие годы. Я знаю, что мне предстоит потерять. А у нее даже не было времени накопить воспоминания, чтобы защититься ими от тьмы».
Какую потерю пережить труднее? Есть ли мера для подобных вещей? Имеет ли это значение?
— О любимый, — вслух прошептала она. А потом добавила про себя, помолилась: — Не покидай меня сейчас.
В это мгновение она увидела, что один из них бросил свой щит.
Она никогда бы не подумала, что в таком ужасе может быть красота, но ей следовало это знать, помня о том, на что они способны. Оба.
Она уже видела их в бою — во время той схватки в Рагозе, у Эмин ха'Назара, в квартале киндатов Фезаны. Ей следовало ожидать этого.
В большинстве случаев, прищурившись от солнца, Джеана могла их различить. Но не всегда, потому что они сливались, сходились и расходились. Теперь они действительно превратились в силуэты, не более того, на фоне последнего, красного светового диска.
Она внезапно вспомнила, словно эту мысль кто-то ей послал, холодную ночь во время того похода на восток по заданию Мазура и эмира Бадира. Она услышала, как солдаты поют у походного костра под гитару Мартина. Она тогда вышла из своей палатки, полусонная, закутавшись в плащ. Они освободили ей место у костра. В конце концов она им спела песенку, которую в детстве пела ей мать, как раньше пела Элиане ее мать. Это была такая древняя песня.
«Оба мужчины смотрели на нее в ту ночь из-за костра», — вспомнила Джеана. Странное воспоминание для этого мгновения, но оно пришло. Она вспомнила ту ночь, костер, песню.
Любовь — тот цветок,
Что отдаст свою сладость до капли
Перед тем, как погибнет.
Солнце, красное, словно пламя, опустилось за полосу туч на западе, подсветило их, повисло на краю мира. На его фоне оба мужчины превратились в тени. Они кружились, сходились, снова кружились. Ей теперь не удавалось их различить, их движения были почти одинаковыми.
Один из них бросил щит.
Швырнул его, как метательный диск, с левой руки, прямо в колени противника. Тот прыгнул, пытаясь увернуться, и ему это почти удалось, но все же щит задел его, и он неловко упал. Джеана затаила дыхание. Первый бросился вперед, и они снова переплелись.
— Родриго, — внезапно произнесла Миранда.
Человек без щита возвышался над противником, который уже поднялся на колени. Стоящий на земле блокировал опускающийся меч, и его отбросило назад. Он перекатился в сторону по траве, но для этого ему пришлось бросить собственный щит. Они снова схватились, теперь уже лишившись защиты, их клинки наносили и отражали удары. Они стали почти одним телом. Мифическим созданием, каким-то забытым, сказочным зверем древности. Снова разошлись, стали двумя фигурами на фоне солнечного диска.
Джеана подняла руки и прижала ладони ко рту. Один из двоих снова бросился на противника. Теперь уже половина солнца скрылась за краем мира. Она видела щиты, лежащие там, где упали.
Кто-то нанес сокрушительный удар сверху вниз, но он был отбит. Высвободил меч, сделал ложный выпад и нанес рубящий удар наискось.
И этот удар не был отбит. На этот раз — не был.
Длинный клинок вонзился в тело. Они видели это с холма. Джеана заплакала. Раненый человек отпрянул назад и каким-то чудом парировал следующий мощный удар. Затем он внезапно вывернулся, прижимая одну руку к ребрам. Джеана увидела, как он сделал быстрый шаг в сторону и схватил меч обеими руками. Момент настал.
Кто знает любовь?
Кто скажет, что знает любовь?
Что есть любовь, скажи мне!
Старая песня. Детская песня.
И вот так, в конце концов, издалека, на фоне гаснущего красного света, она увидела, как один хороший человек поднял свой меч и как другой хороший человек упал.
Чудовищный рев донесся со стороны обеих армий. Но, хотя Джеана его услышала, он показался ей уже очень далеким, и удаляющимся, словно тишина опускалась и накрывала мир.
Тот, кто еще стоял на ногах на равнине, повернулся к холму, где находились женщины. Он бросил свой клинок на темную, истоптанную траву. Прижав ладонь к раненому боку, он свободной рукой сделал слабый, беспомощный жест.
Потом отвернулся от них к лежащему на земле человеку и опустился на колени рядом с ним. Тут зашло солнце.
Вскоре после этого с запада начали надвигаться тучи, закрывая небо.
Нет солнца, нет лун, нет звезд над Аль-Рассаном.
Эпилог
Быстрое возрождение общины киндатов Сореники, в Батиаре — это событие, которое можно рассматривать с разных сторон. Сожженная дотла почти двадцать лет назад, накануне закончившегося катастрофой похода джадитов в земли ашаритов на востоке, Сореника заново отстроилась и опять процветала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160