Ответами же на попытки расспросов оказывались очередные пожатия плечами и туманные то ли афоризмы, то ли поговорки вроде изреченного однажды Кане: «Живешь мгновением, плавая в вечности».
Во время путешествия основным занятием хардаев стало обучение гердонезскому языку. Наибольших успехов здесь добился Очата благодаря своей бурной разговорной практике, однако собеседником Бентанора чаще других становился Иригучи. Довольно скоро их уроки начали незаметно перетекать в философское русло. Именно Иригучи проявил наибольшее терпение и снисходительность к вопросам гердонезца:
— В Нейдзи нет ни капли мистики, сир, ничего тайного или закрытого для посторонних, — балансируя между двумя языками, медленно объяснял он. — Нет догм, нет правил, нет даже собственно жесткого учения как такового. Нет божеств и пророков, нет святынь, нет священных книг, нет обязательных ритуалов. Это лишь способ воспринимать мир. Воспринимать его таким, какой он есть, а не каким представляется. Мы называем это «чистым восприятием».
— То есть существует еще и нечистое, грязное восприятие? — Иигуиру вспомнилась фраза Энго о неразделении.
Мацуи одобрительно кивнул:
— Любое восприятие, сир, само по себе чисто. И остается таковым, пока в дело не вмешивается разум. В голове новорожденного младенца этот беспокойный тип обязательно отложит кучу воспоминаний, ассоциаций, суеверий, традиций, предположений, фантазий, всего, составляющего То-Что-Должно-Быть. Тогда, если не случится чудо, рано или поздно неизбежен разлад между Тем-Что-Должно-Быть и Тем-Что-Есть, реальным миром вокруг. В сфере духовной это порождает эмоции, часто неприятные, лишает душу покоя, а в сфере ратной — тормозит реакцию, лишая жизни.
— И что же делать? Допустим, к вам придет взрослый человек с уже устоявшимися взглядами...
— Конечно, чем старше ученик, тем сложнее его сознание поддается изменению, — согласился хардаи. — Случается, не поддается вовсе. Ведь, по сути, необходимо разрушить до основания, смести в нем То-Что-Должно-Быть, выведя из призрачных лабиринтов разума в мир. Весьма непростая, порой мучительная задача.
— Святые Пророки, сир, неужели же все беды людские от такого бесценного дара Небес, как разум?
— Хм, так ведь не мы писали во второй главе «Песни ангелов»: «Не на себя уповайте, но на Господа вашего. Зря тщиться дерзким разумом своим соперничать с волей Отца Небесного. Отдайте себя в руки его без остатка, отринув гордыню и страхи. Он знает, чему свершиться надлежит». Разве вы не находите, что здесь чувствуется кое-что общее? Назовите Творца природой, и многие места из Писания мы поддержим, — усмехнулся Мацуи. — Разум — могучая сила, сир, однако всякой силе следует знать меру своему разгулу.
«Они хотя бы единодушны в убеждениях», — проворчал про себя Иигуир. Эти речи не укладывались в голове, противоречили всем его представлениям и образу мысли, но произносились с такой потрясающе спокойной уверенностью, что невольно трогали до глубин души. Чем-то светлым и вечным, чудилось, веет от слов хардая.
Иигуиру вспомнились другие глаза и другие слова. За день до отплытия из Гайшат-Ру в доме Дейги появились два монаха. Немало натерпевшийся в последние годы со стороны церковников Бентанор встретил их настороженно. После нескольких вымученных любезностей гости перешли к делу.
— Уважаемый господин Иигуир! — священник, высокий, сухопарый, с лицом, покрытым следами оспы, чеканил каждый слог. — Святая Церковь и лично епископ Тангви весьма обеспокоены теми связями, которые вы пытаетесь установить с небезызвестным кланом хардаев. Упомянутое сонмище язычников представляет собой опаснейший рассадник ереси и скверны. В силу ряда обстоятельств мы не можем пока пресечь его богомерзкую деятельность, однако любые контакты с ним объявлены крайне нежелательными. Мы, будучи в курсе некоторых ваших, сир, разногласий с отцами Церкви, тем не менее продолжаем считать вас верным единотворцем, а потому настоятельно рекомендуем от подобных контактов удержаться.
«Надеюсь, этот чинуша не проповедует слово Творца», — Бентанора передернуло от такой канцелярщины.
— Я лишь хочу помочь освободиться моей родине, — насупившись, проговорил он.
— Понимаем ваши чувства, сир, но столь тесные отношения с язычниками могут рассматриваться как косвенная их поддержка. Поддержка же в распространении ереси, сказано, есть один из тяжелейших грехов. Остерегайтесь принести веру в жертву своим страстям!
— А вы призываете меня принести свою страну, свой народ в жертву вашим амбициям, святой отец? — Всегда уравновешенный Иигуир почувствовал, как теряет самообладание. «Еще день-два, и они не смогут мне помешать. Надо, надо продержаться, — настойчиво стучала в голове мысль. — Какое мне, в конце концов, дело до вашей сомнительной вражды с хардаями, если только их опыт способен помочь в освобождении Гердонеза? »
— Опомнись, сын мой! Только милость Господа нашего поможет твоей стране.
— Кроме того, — вдруг послышался густой хриплый голос второго гостя, — хвала Творцу, хардаи не единственные, кто умеет в этой стране держать в руках меч.
Этот второй выглядел необычно для кроткого монаха. Под скромной серой рясой вырисовывались мощные плечи, заскорузлые короткие пальцы едва ли помнили страницы молитвенника, а грубый рубленый шрам через правую щеку никак не наводил на мысли о смирении.
Высокий согласно закивал головой:
— Брат Аками представляет здесь Орден Святого Первопророка Ланстена, который в состоянии помочь вам обрести необходимую военную силу, не уклоняясь при этом от заповедей Творца.
— Хардаи не поддержали вас, сир, мы готовы занять их место, — добавил его товарищ. — Гердонез — единотворческая страна и должна освобождаться с именем Господа на устах. Неужели вместо этого вы предпочтете выпустить на свою землю семена ереси?
— О каких семенах вы говорите, святой отец? — насторожился Бентанор.
— Да все, все, связанное с мерзкими язычниками, способно нести угрозу! Любой подарок, клинок или лукавый совет... Хитроумие бесовское непредсказуемо! Лучше забыть это все здесь, сир, не испытывать судьбу. Опасно выносить скверну за пределы Диадона, на котором мы еще как-то ее обуздываем!
— Странно, я наслышан, что по всему Диадону охотно покупаются клинки хардаев. Или Орден исключение?
— Трое суток в святой воде и месяц у алтаря, — поморщился монах. — Слишком долгое занятие, сир, мы предоставим вам оружие не хуже. Опять же наставники...
— Мне очень жаль, святые отцы, однако, боюсь, вы опоздали, — сухо ответил старик. — Я уже связан определенными обязательствами, и вашего предложения принять не могу. Пусть я не получил на Диадоне всего, что желал, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Во время путешествия основным занятием хардаев стало обучение гердонезскому языку. Наибольших успехов здесь добился Очата благодаря своей бурной разговорной практике, однако собеседником Бентанора чаще других становился Иригучи. Довольно скоро их уроки начали незаметно перетекать в философское русло. Именно Иригучи проявил наибольшее терпение и снисходительность к вопросам гердонезца:
— В Нейдзи нет ни капли мистики, сир, ничего тайного или закрытого для посторонних, — балансируя между двумя языками, медленно объяснял он. — Нет догм, нет правил, нет даже собственно жесткого учения как такового. Нет божеств и пророков, нет святынь, нет священных книг, нет обязательных ритуалов. Это лишь способ воспринимать мир. Воспринимать его таким, какой он есть, а не каким представляется. Мы называем это «чистым восприятием».
— То есть существует еще и нечистое, грязное восприятие? — Иигуиру вспомнилась фраза Энго о неразделении.
Мацуи одобрительно кивнул:
— Любое восприятие, сир, само по себе чисто. И остается таковым, пока в дело не вмешивается разум. В голове новорожденного младенца этот беспокойный тип обязательно отложит кучу воспоминаний, ассоциаций, суеверий, традиций, предположений, фантазий, всего, составляющего То-Что-Должно-Быть. Тогда, если не случится чудо, рано или поздно неизбежен разлад между Тем-Что-Должно-Быть и Тем-Что-Есть, реальным миром вокруг. В сфере духовной это порождает эмоции, часто неприятные, лишает душу покоя, а в сфере ратной — тормозит реакцию, лишая жизни.
— И что же делать? Допустим, к вам придет взрослый человек с уже устоявшимися взглядами...
— Конечно, чем старше ученик, тем сложнее его сознание поддается изменению, — согласился хардаи. — Случается, не поддается вовсе. Ведь, по сути, необходимо разрушить до основания, смести в нем То-Что-Должно-Быть, выведя из призрачных лабиринтов разума в мир. Весьма непростая, порой мучительная задача.
— Святые Пророки, сир, неужели же все беды людские от такого бесценного дара Небес, как разум?
— Хм, так ведь не мы писали во второй главе «Песни ангелов»: «Не на себя уповайте, но на Господа вашего. Зря тщиться дерзким разумом своим соперничать с волей Отца Небесного. Отдайте себя в руки его без остатка, отринув гордыню и страхи. Он знает, чему свершиться надлежит». Разве вы не находите, что здесь чувствуется кое-что общее? Назовите Творца природой, и многие места из Писания мы поддержим, — усмехнулся Мацуи. — Разум — могучая сила, сир, однако всякой силе следует знать меру своему разгулу.
«Они хотя бы единодушны в убеждениях», — проворчал про себя Иигуир. Эти речи не укладывались в голове, противоречили всем его представлениям и образу мысли, но произносились с такой потрясающе спокойной уверенностью, что невольно трогали до глубин души. Чем-то светлым и вечным, чудилось, веет от слов хардая.
Иигуиру вспомнились другие глаза и другие слова. За день до отплытия из Гайшат-Ру в доме Дейги появились два монаха. Немало натерпевшийся в последние годы со стороны церковников Бентанор встретил их настороженно. После нескольких вымученных любезностей гости перешли к делу.
— Уважаемый господин Иигуир! — священник, высокий, сухопарый, с лицом, покрытым следами оспы, чеканил каждый слог. — Святая Церковь и лично епископ Тангви весьма обеспокоены теми связями, которые вы пытаетесь установить с небезызвестным кланом хардаев. Упомянутое сонмище язычников представляет собой опаснейший рассадник ереси и скверны. В силу ряда обстоятельств мы не можем пока пресечь его богомерзкую деятельность, однако любые контакты с ним объявлены крайне нежелательными. Мы, будучи в курсе некоторых ваших, сир, разногласий с отцами Церкви, тем не менее продолжаем считать вас верным единотворцем, а потому настоятельно рекомендуем от подобных контактов удержаться.
«Надеюсь, этот чинуша не проповедует слово Творца», — Бентанора передернуло от такой канцелярщины.
— Я лишь хочу помочь освободиться моей родине, — насупившись, проговорил он.
— Понимаем ваши чувства, сир, но столь тесные отношения с язычниками могут рассматриваться как косвенная их поддержка. Поддержка же в распространении ереси, сказано, есть один из тяжелейших грехов. Остерегайтесь принести веру в жертву своим страстям!
— А вы призываете меня принести свою страну, свой народ в жертву вашим амбициям, святой отец? — Всегда уравновешенный Иигуир почувствовал, как теряет самообладание. «Еще день-два, и они не смогут мне помешать. Надо, надо продержаться, — настойчиво стучала в голове мысль. — Какое мне, в конце концов, дело до вашей сомнительной вражды с хардаями, если только их опыт способен помочь в освобождении Гердонеза? »
— Опомнись, сын мой! Только милость Господа нашего поможет твоей стране.
— Кроме того, — вдруг послышался густой хриплый голос второго гостя, — хвала Творцу, хардаи не единственные, кто умеет в этой стране держать в руках меч.
Этот второй выглядел необычно для кроткого монаха. Под скромной серой рясой вырисовывались мощные плечи, заскорузлые короткие пальцы едва ли помнили страницы молитвенника, а грубый рубленый шрам через правую щеку никак не наводил на мысли о смирении.
Высокий согласно закивал головой:
— Брат Аками представляет здесь Орден Святого Первопророка Ланстена, который в состоянии помочь вам обрести необходимую военную силу, не уклоняясь при этом от заповедей Творца.
— Хардаи не поддержали вас, сир, мы готовы занять их место, — добавил его товарищ. — Гердонез — единотворческая страна и должна освобождаться с именем Господа на устах. Неужели вместо этого вы предпочтете выпустить на свою землю семена ереси?
— О каких семенах вы говорите, святой отец? — насторожился Бентанор.
— Да все, все, связанное с мерзкими язычниками, способно нести угрозу! Любой подарок, клинок или лукавый совет... Хитроумие бесовское непредсказуемо! Лучше забыть это все здесь, сир, не испытывать судьбу. Опасно выносить скверну за пределы Диадона, на котором мы еще как-то ее обуздываем!
— Странно, я наслышан, что по всему Диадону охотно покупаются клинки хардаев. Или Орден исключение?
— Трое суток в святой воде и месяц у алтаря, — поморщился монах. — Слишком долгое занятие, сир, мы предоставим вам оружие не хуже. Опять же наставники...
— Мне очень жаль, святые отцы, однако, боюсь, вы опоздали, — сухо ответил старик. — Я уже связан определенными обязательствами, и вашего предложения принять не могу. Пусть я не получил на Диадоне всего, что желал, но.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97