Они фамилию Шальневых слышать не могут.
– Это кто – они? – спросил Басков.
– Бабушка, его тетя.
– А их как фамилия?
– Мучниковы.
– Разрешите, я запишу.
Басков записал в блокнот рядом с ленинградским адресом Шальнева: Мучников Юрий Игоревич, 1955 года рождения. И, посмотрев на Серегина, как бы ища его одобрения, задал новый вопрос, в той же своей манере – как бы не придавая ему особого значения:
– Ольга Андреевна, а фамилия Балакин вам ничего не говорит?
Ольга Андреевна, сидевшая до этого, облокотясь о стол, и чертившая ногтем на скатерти какие-то невидимые чертежи, выпрямилась и застыла. Она смотрела поверх плеча Баскова в задернутое тюлем окно и молчала.
Серегин, как и Басков, не мог угадать, что означает это молчание и что за ним последует, поэтому счел необходимым помочь Ольге Андреевне наводящим вопросом:
– Может, помните – был такой парень, постарше нас с Игорем, звали его Брысь? – И тут же сам высказал сомнение: – Да нет, вряд ли, он в сороковом году отсюда уехал, вам всего пять лет было.
Сидевшая напряженно, словно в ожидании удара, Ольга Андреевна вдруг закрыла лицо руками и, кажется, готова была разрыдаться.
Серегин подошел к ней, положил руку на судорожно вздрагивающее круглое плечо.
– Что вы, голубушка? Успокойтесь.
– Простите. – Она встала, ушла в другую комнату.
Серегин и Басков глядели друг на друга, слушали, как в соседней комнате хозяйка открывает и закрывает ящики то ли стола, то ли шкафа, и ничего не понимали.
Ольга Андреевна вернулась с фотографией в руке. Положив ее на стол, сказала еле слышно:
– Если вас интересует именно этот Балакин… именно он…
Серегин взял карточку. Это был профессионально выполненный групповой портрет размером 13 X 18, на плотной сатинированной бумаге, отлично напечатанный, так что изображение нисколько не выцвело. Красивая девушка держала под руки двух молодых мужчин, один из которых, по ее правую руку, зажал в углу рта дымящуюся папиросу. Он смотрел несколько исподлобья, из-под густых бровей, пристально и спокойно. А второй мужчина, очень похожий лицом на девушку, улыбался, как и она. Девушка была в легком платье, мужчины – в рубашках с коротким рукавом. Они стояли среди берез. Пятна света и теней играли на заднем размытом плане.
– Это вы с Игорем и Александром Балакиным, – узнал Серегин, и в голосе его звучало неподдельное волнение. – Когда сделано?
– Летом пятьдесят седьмого, – вяло, безразлично ответила Ольга Андреевна.
– Кто так хорошо снял?
– Щелкала Тоня, Игоря жена… Игорь навел, аппарат ей дал, а сам встал с нами…
Серегин передал карточку Баскову, Ольга Андреевна продолжала стоять, и Серегин сказал:
– Да вы садитесь, а то как-то неудобно. Она села. Басков бережно подвинул к ней карточку, спросил:
– Ольга Андреевна, а вы знаете, чем занимается Балакин?
Опять его вопрос явно пришелся ей не по душе, но, как ни странно, на сей раз это помогло Ольге Андреевне, она сделалась спокойной. Погладив карточку пальцами, сказала беспечно:
– Вот в этот момент ничего я не знала, и было замечательно. А потом меня просветили…
– И давно вы в последний раз видели Балакина? И опять она взглянула на Баскова с сочувствием.
– Все тогда же, в пятьдесят седьмом. – И добавила, словно поддразнивая этих людей, нежданно явившихся со своими бесчисленными вопросами и ворошащих далекое прошлое: – А у меня от него дочь. Институт кончает.
– Вы с ним не расписаны?
– Не успели.
– Почему?
– Помешали. Пришлось ему уехать.
– Кто помешал?
Она уже готова была вновь поддаться раздражению, но сдержалась – все это читалось на ее лице, как по книге.
– Господи, я ведь говорила: коротко не расскажешь, а расскажешь – вы ничего не разберете.
И снова Басков не соблазнился возможностью пойти по этой безусловно существенной для дела нитке – связи Ольги Шальневой с Балакиным. Если даже предположить, что она говорит неправду насчет того, когда видела его в последний раз, – в данный момент ему важен сам факт связи, остальное можно оставить на потом.
– Брат часто у вас бывал? – спросил Басков. – Раз в год обязательно.
– Он кем работает?
– Вообще-то у него инвалидность. Инвалид войны второй группы. В шестидесятом году оформил и корректором работал, нештатно, на дом брал.
– Не женился больше?
– Ну что вы! До сих пор Тоню любит.
– Но в остальном жизнь у него в порядке? Ольга Андреевна замялась; еще один неловкий вопрос. Но, помолчав, ответила:
– Пить стал нехорошо.
– Что значит нехорошо?
– Ну, понимаете, последние годы, даже когда у нас гостил, каждый день допьяна.
– Не скандалист?
– Ну что вы! Наоборот – все ему друзья, все прекрасные люди.
– Последний вопрос, Ольга Андреевна, – сказал Басков. – Брат ваш никогда о Балакине не вспоминал?
– Ну, конечно, говорили, он же все-таки отец моему ребенку. Вы имеете в виду: не встречался ли Игорь с Сашей?
– Пожалуй, так будет точнее.
– Нет, это исключено. Игорь бы не утаил. – Она задумалась на секунду. Но, знаете, был непонятный случай с письмом, у меня такое ощущение возникло не без Саши тут… Мы тогда еще на Красной жили, он адрес-то знал.
– А что за письмо?
– По-моему, оно должно было сохраниться. Попробую поискать.
Она снова покинула их.
– Вот оно как бывает: он для нее по-прежнему Саша, – задумчиво сказал Серегин. – Повезло Брысю.
– Интересно, знает он, что у него дочь есть?
– А вы, Алеша, спросите, не стесняйтесь. Она уж успокоилась.
Басков перевел разговор на дело:
– Анатолий Иванович, она столько ниток дала, надо все это быстро раскрутить.
– Целый клубок, – согласился Серегин. – Какие же мысли? Что намерен предпринять?
Полковник впервые употребил обращение на «ты».
– Надо разыскать Юру, а потом срочно в Ленинград.
– А мне хочется с ней поговорить. Просто так, поболтать о прошлом. Я, пожалуй, останусь до вечера.
– Это и на пользу будет. Она о Балакине, наверное, много может рассказать.
– Насчет пользы посмотрим. Но как нам дальше координироваться?
– Нет проблемы, Анатолий Иванович. Мы, знаете, как сделаем? Я машину вам оставлю, Юра меня только до вокзала довезет, а там на электричке час с небольшим. А в Москву приедете – решим.
– Ну что ж, годится. Ольга Андреевна вернулась.
– Вот нашла. – Она держала в руке конверт и словно колебалась, кому первому его протянуть. И, как и фотографию, отдала письмо Серегину. Баскова это нисколько не обидело: как-никак у этих двух людей было гораздо больше общего, чем у него с Ольгой Андреевной, да и не попал он с первых минут в нужный тон.
Прочитав письмо, Серегин передал его Баскову. Оно было коротким.
«Здравствуйте, уважаемый Игорь Андреевич! Пишет Вам неизвестный Вам человек. Адрес мне дал один человек, который Вас хорошо знал, а сейчас неизвестно где, и посоветовал обратиться к Вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
– Это кто – они? – спросил Басков.
– Бабушка, его тетя.
– А их как фамилия?
– Мучниковы.
– Разрешите, я запишу.
Басков записал в блокнот рядом с ленинградским адресом Шальнева: Мучников Юрий Игоревич, 1955 года рождения. И, посмотрев на Серегина, как бы ища его одобрения, задал новый вопрос, в той же своей манере – как бы не придавая ему особого значения:
– Ольга Андреевна, а фамилия Балакин вам ничего не говорит?
Ольга Андреевна, сидевшая до этого, облокотясь о стол, и чертившая ногтем на скатерти какие-то невидимые чертежи, выпрямилась и застыла. Она смотрела поверх плеча Баскова в задернутое тюлем окно и молчала.
Серегин, как и Басков, не мог угадать, что означает это молчание и что за ним последует, поэтому счел необходимым помочь Ольге Андреевне наводящим вопросом:
– Может, помните – был такой парень, постарше нас с Игорем, звали его Брысь? – И тут же сам высказал сомнение: – Да нет, вряд ли, он в сороковом году отсюда уехал, вам всего пять лет было.
Сидевшая напряженно, словно в ожидании удара, Ольга Андреевна вдруг закрыла лицо руками и, кажется, готова была разрыдаться.
Серегин подошел к ней, положил руку на судорожно вздрагивающее круглое плечо.
– Что вы, голубушка? Успокойтесь.
– Простите. – Она встала, ушла в другую комнату.
Серегин и Басков глядели друг на друга, слушали, как в соседней комнате хозяйка открывает и закрывает ящики то ли стола, то ли шкафа, и ничего не понимали.
Ольга Андреевна вернулась с фотографией в руке. Положив ее на стол, сказала еле слышно:
– Если вас интересует именно этот Балакин… именно он…
Серегин взял карточку. Это был профессионально выполненный групповой портрет размером 13 X 18, на плотной сатинированной бумаге, отлично напечатанный, так что изображение нисколько не выцвело. Красивая девушка держала под руки двух молодых мужчин, один из которых, по ее правую руку, зажал в углу рта дымящуюся папиросу. Он смотрел несколько исподлобья, из-под густых бровей, пристально и спокойно. А второй мужчина, очень похожий лицом на девушку, улыбался, как и она. Девушка была в легком платье, мужчины – в рубашках с коротким рукавом. Они стояли среди берез. Пятна света и теней играли на заднем размытом плане.
– Это вы с Игорем и Александром Балакиным, – узнал Серегин, и в голосе его звучало неподдельное волнение. – Когда сделано?
– Летом пятьдесят седьмого, – вяло, безразлично ответила Ольга Андреевна.
– Кто так хорошо снял?
– Щелкала Тоня, Игоря жена… Игорь навел, аппарат ей дал, а сам встал с нами…
Серегин передал карточку Баскову, Ольга Андреевна продолжала стоять, и Серегин сказал:
– Да вы садитесь, а то как-то неудобно. Она села. Басков бережно подвинул к ней карточку, спросил:
– Ольга Андреевна, а вы знаете, чем занимается Балакин?
Опять его вопрос явно пришелся ей не по душе, но, как ни странно, на сей раз это помогло Ольге Андреевне, она сделалась спокойной. Погладив карточку пальцами, сказала беспечно:
– Вот в этот момент ничего я не знала, и было замечательно. А потом меня просветили…
– И давно вы в последний раз видели Балакина? И опять она взглянула на Баскова с сочувствием.
– Все тогда же, в пятьдесят седьмом. – И добавила, словно поддразнивая этих людей, нежданно явившихся со своими бесчисленными вопросами и ворошащих далекое прошлое: – А у меня от него дочь. Институт кончает.
– Вы с ним не расписаны?
– Не успели.
– Почему?
– Помешали. Пришлось ему уехать.
– Кто помешал?
Она уже готова была вновь поддаться раздражению, но сдержалась – все это читалось на ее лице, как по книге.
– Господи, я ведь говорила: коротко не расскажешь, а расскажешь – вы ничего не разберете.
И снова Басков не соблазнился возможностью пойти по этой безусловно существенной для дела нитке – связи Ольги Шальневой с Балакиным. Если даже предположить, что она говорит неправду насчет того, когда видела его в последний раз, – в данный момент ему важен сам факт связи, остальное можно оставить на потом.
– Брат часто у вас бывал? – спросил Басков. – Раз в год обязательно.
– Он кем работает?
– Вообще-то у него инвалидность. Инвалид войны второй группы. В шестидесятом году оформил и корректором работал, нештатно, на дом брал.
– Не женился больше?
– Ну что вы! До сих пор Тоню любит.
– Но в остальном жизнь у него в порядке? Ольга Андреевна замялась; еще один неловкий вопрос. Но, помолчав, ответила:
– Пить стал нехорошо.
– Что значит нехорошо?
– Ну, понимаете, последние годы, даже когда у нас гостил, каждый день допьяна.
– Не скандалист?
– Ну что вы! Наоборот – все ему друзья, все прекрасные люди.
– Последний вопрос, Ольга Андреевна, – сказал Басков. – Брат ваш никогда о Балакине не вспоминал?
– Ну, конечно, говорили, он же все-таки отец моему ребенку. Вы имеете в виду: не встречался ли Игорь с Сашей?
– Пожалуй, так будет точнее.
– Нет, это исключено. Игорь бы не утаил. – Она задумалась на секунду. Но, знаете, был непонятный случай с письмом, у меня такое ощущение возникло не без Саши тут… Мы тогда еще на Красной жили, он адрес-то знал.
– А что за письмо?
– По-моему, оно должно было сохраниться. Попробую поискать.
Она снова покинула их.
– Вот оно как бывает: он для нее по-прежнему Саша, – задумчиво сказал Серегин. – Повезло Брысю.
– Интересно, знает он, что у него дочь есть?
– А вы, Алеша, спросите, не стесняйтесь. Она уж успокоилась.
Басков перевел разговор на дело:
– Анатолий Иванович, она столько ниток дала, надо все это быстро раскрутить.
– Целый клубок, – согласился Серегин. – Какие же мысли? Что намерен предпринять?
Полковник впервые употребил обращение на «ты».
– Надо разыскать Юру, а потом срочно в Ленинград.
– А мне хочется с ней поговорить. Просто так, поболтать о прошлом. Я, пожалуй, останусь до вечера.
– Это и на пользу будет. Она о Балакине, наверное, много может рассказать.
– Насчет пользы посмотрим. Но как нам дальше координироваться?
– Нет проблемы, Анатолий Иванович. Мы, знаете, как сделаем? Я машину вам оставлю, Юра меня только до вокзала довезет, а там на электричке час с небольшим. А в Москву приедете – решим.
– Ну что ж, годится. Ольга Андреевна вернулась.
– Вот нашла. – Она держала в руке конверт и словно колебалась, кому первому его протянуть. И, как и фотографию, отдала письмо Серегину. Баскова это нисколько не обидело: как-никак у этих двух людей было гораздо больше общего, чем у него с Ольгой Андреевной, да и не попал он с первых минут в нужный тон.
Прочитав письмо, Серегин передал его Баскову. Оно было коротким.
«Здравствуйте, уважаемый Игорь Андреевич! Пишет Вам неизвестный Вам человек. Адрес мне дал один человек, который Вас хорошо знал, а сейчас неизвестно где, и посоветовал обратиться к Вам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51