И когда Колин прибавил, что едет в Шотландию и попытается найти там деньги для спасения фермы, Полин уже знала правду: он не вернется никогда.
Теперь Полин осталось только изумляться, что, всегда стремясь к победе и завоеванию, преуспевая в соревновании и живя ради трофеев, она в конечном счете оказалась в проигрыше: ее постигла неудача и с материнством, и с замужеством.
К ним присоединилась Айви с бокалом шампанского в одной руке и канапе с икрой в другой.
– Джоанна, вечер просто замечательный! – похвалила она.
Айви было пятьдесят два, в ее рыжих волосах уже проглядывала седина. На ней было черное длинное платье, которое шло ей необыкновенно. Известность Айви принесли не только иллюстрации к «Стихам сына аутбека», но и ее картины. В заметке, помещенной в «Газетт», печатном издании Камерона, сообщалось: «Миссис Даунз с удивительной точностью удалось передать на своих замечательных полотнах прозрачную синеву неба Австралии и ясность ее далей. Нам впервые предлагаются картины местной природы без попыток придать им сходство с сельскими видами Англии за счет затейливых живых изгородей и стелющейся дымки тумана. Пейзажи миссис Даунз дают почувствовать жар северного ветра, сухость травы и силу света. Она пишет свои полотна с сознанием того, что живет в Австралии, а не в одном из английских графств, и этот подход радует новизной!»
– Да, вечер прекрасный, – подтвердила Полин. Ее предубеждение против жены Фрэнка осталось далеко в прошлом. С годами собственные разочарования заставили ее проявлять больше сдержанности в суждениях о других. С Айви Фрэнк был счастлив, и Полин ценила это, а еще Айви восхищала ее тем, что своей решимостью нашла путь в жизни и добилась успеха в профессии, где главенствовали мужчины.
– Есть известия от Колина? – поинтересовалась Айви.
– Он обещал, что напишет, когда доберется до Шотландии. Я жду письма со дня на день.
– Жаль, что он не захотел принять помощь Фрэнка, – сказала Айви.
– Я пыталась говорить с ним об этом, но Колин такой упрямый. Он сказал, что новые долги ему ни к чему, а ты знаешь, как он относится к безвозмездной помощи, даже если ее предлагают родственники. Он не взял бы у Фрэнка ни единого шиллинга.
– Полин, – сказала Айви, – а положение на самом деле так серьезно, что вы можете лишиться Килмарнока?
– Да.
На другом конце зала раздался треск: это фотограф при вспышке магния делал снимок Хью с губернатором.
– Ты же знаешь, Полин, у тебя всегда есть дом в Лизморе, – сказала Айви.
– Спасибо, Айви, но все уладится. Колин найдет выход. Он вернется с деньгами.
Они умолкли среди музыки и шума всеобщего веселья.
Полин вспомнила последние часы перед расставанием с Колином, как стояли они на причале, дожидаясь, когда придет время подняться ему на борт. Колин не хотел, чтобы она провожала его, но Полин настояла на своем. В поезде они промолчали всю дорогу и на причале творили мало. Потом они церемонно обнялись, и он поднялся по трапу. В тот момент Полин подумалось, что ей на память приходит только хорошее: о начале супружеской жизни, жарких ночах и соперничестве днем. Она думала о его крепком теле и о том, как он возбуждал ее. Ей вспомнились блестящие приемы в Килмарноке, где они главенствовали, и утонченность их совместной жизни. Она пыталась представить, удалось ли бы ей привнести счастье в их брак, если бы она приложила к этому больше старания. Может быть, не на нем, а на ней лежит вина за то, что между ними не было любви? Но ей теперь никогда не узнать истины. В конце концов, она все же осталась одна, как видно, ей суждено было стать «бедняжкой Полин».
– Хочу тебя предупредить. Джоанна, – сказала Айви, – мой муж и еще кое-кто стараются уговорить Хью баллотироваться в парламент.
Они обратили внимание на группу мужчин у бара и услышали, как Фрэнк сказал: «Уверяю вас, когда мы объединимся в федерацию, нам понадобятся в правительство такие люди, как Хью Уэстбрук».
Несмотря на протесты Хью, его друзья единодушно согласились с мнением Фрэнка.
Мельбурнская «Таймс» превосходила по тиражу другие газеты в колонии Виктория. Вместе со своим детищем раздался вширь и сам Фрэнк. Со времени его женитьбы на Айви цепочка от часов, тянувшаяся по его жилету, удлинилась вдвое. Волос надо лбом не осталось совсем, как, впрочем, и на макушке, так что, только зайдя со спины, можно было заметить, что Фрэнк седеет.
– Я читал в последнем номере твою редакционную статью, Фрэнк, – сказал Иан Гамильтон. – Должен заметить, ты основательно прошелся по Совету защиты прав аборигенов. Ты предлагаешь ни много, ни мало, как упразднить его и передать туземцам управление в резервациях!
– Боже мой, Иан, – Фрэнк допил джин с тоником и отдал пустой стакан бармену. – Да этот Совет форменное сборище идиотов. Это им пришло в голову, что государственные резервации должны быть только для чистокровных аборигенов. В результате метисам пришлось отправляться в города, где они должны были каким-то образом себя содержать. О катастрофических последствиях говорить не приходится: вы сами были их свидетелями. Они не могут прижиться в нашем обществе и нуждаются в опеке.
– Я не вижу для этого причин, – возразил Гамильтон.
– Да неужели не ясно, что мы некоторым образом в долгу перед ними? По данным последней переписи, в штате Виктория осталось всего восемьсот аборигенов, и среди них нет чистокровных.
– Вот о том я и веду речь, Фрэнк. Через двадцать лет аборигены, как видно по всему, вообще исчезнут. На Тасмании их уже не осталось. Стоит ли копья ломать из-за проблемы, которая скоро сама себя изживет?
– Это глупость чистейшей воды, – возмутился Фрэнк и отступил в сторону, пропуская Джадда, который со словами: «Прошу прощения» потянулся за бокалом шампанского.
Разговор от аборигенов перешел на овец, и Джадд, отвернувшись от стойки, окинул зал. Взгляд его остановился на юной Бет Уэстбрук, весело хохотавшей над чем-то, сказанным Декланом Макклаудом. Деклану, как и Бет, было двенадцать, и в следующем месяце они должны были стать учениками школы Тонгарра.
Глядя на дочь Уэстбруков, Джадд вспомнил о встрече Хью и Джоанны с директором школы Майлзом Карпентером и его помощником Скоттом Макинтайром. Присутствовал там и Джадд. В школе было принято приглашать на обсуждение представителя преподавательского состава, когда возникали спорные вопросы относительно приема какого-либо будущего ученика. Джадд вызвался представлять учителей.
С самого начала Майлз Карпентер подивился, что Уэстбруку могла прийти в голову мысль определить дочь в школу для мальчиков.
– Это просто невероятно, – недоумевал он. – Девочка хочет стать овцеводом. Уму непостижимо. – Но тем не менее, он пригласил Хью с женой для беседы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149
Теперь Полин осталось только изумляться, что, всегда стремясь к победе и завоеванию, преуспевая в соревновании и живя ради трофеев, она в конечном счете оказалась в проигрыше: ее постигла неудача и с материнством, и с замужеством.
К ним присоединилась Айви с бокалом шампанского в одной руке и канапе с икрой в другой.
– Джоанна, вечер просто замечательный! – похвалила она.
Айви было пятьдесят два, в ее рыжих волосах уже проглядывала седина. На ней было черное длинное платье, которое шло ей необыкновенно. Известность Айви принесли не только иллюстрации к «Стихам сына аутбека», но и ее картины. В заметке, помещенной в «Газетт», печатном издании Камерона, сообщалось: «Миссис Даунз с удивительной точностью удалось передать на своих замечательных полотнах прозрачную синеву неба Австралии и ясность ее далей. Нам впервые предлагаются картины местной природы без попыток придать им сходство с сельскими видами Англии за счет затейливых живых изгородей и стелющейся дымки тумана. Пейзажи миссис Даунз дают почувствовать жар северного ветра, сухость травы и силу света. Она пишет свои полотна с сознанием того, что живет в Австралии, а не в одном из английских графств, и этот подход радует новизной!»
– Да, вечер прекрасный, – подтвердила Полин. Ее предубеждение против жены Фрэнка осталось далеко в прошлом. С годами собственные разочарования заставили ее проявлять больше сдержанности в суждениях о других. С Айви Фрэнк был счастлив, и Полин ценила это, а еще Айви восхищала ее тем, что своей решимостью нашла путь в жизни и добилась успеха в профессии, где главенствовали мужчины.
– Есть известия от Колина? – поинтересовалась Айви.
– Он обещал, что напишет, когда доберется до Шотландии. Я жду письма со дня на день.
– Жаль, что он не захотел принять помощь Фрэнка, – сказала Айви.
– Я пыталась говорить с ним об этом, но Колин такой упрямый. Он сказал, что новые долги ему ни к чему, а ты знаешь, как он относится к безвозмездной помощи, даже если ее предлагают родственники. Он не взял бы у Фрэнка ни единого шиллинга.
– Полин, – сказала Айви, – а положение на самом деле так серьезно, что вы можете лишиться Килмарнока?
– Да.
На другом конце зала раздался треск: это фотограф при вспышке магния делал снимок Хью с губернатором.
– Ты же знаешь, Полин, у тебя всегда есть дом в Лизморе, – сказала Айви.
– Спасибо, Айви, но все уладится. Колин найдет выход. Он вернется с деньгами.
Они умолкли среди музыки и шума всеобщего веселья.
Полин вспомнила последние часы перед расставанием с Колином, как стояли они на причале, дожидаясь, когда придет время подняться ему на борт. Колин не хотел, чтобы она провожала его, но Полин настояла на своем. В поезде они промолчали всю дорогу и на причале творили мало. Потом они церемонно обнялись, и он поднялся по трапу. В тот момент Полин подумалось, что ей на память приходит только хорошее: о начале супружеской жизни, жарких ночах и соперничестве днем. Она думала о его крепком теле и о том, как он возбуждал ее. Ей вспомнились блестящие приемы в Килмарноке, где они главенствовали, и утонченность их совместной жизни. Она пыталась представить, удалось ли бы ей привнести счастье в их брак, если бы она приложила к этому больше старания. Может быть, не на нем, а на ней лежит вина за то, что между ними не было любви? Но ей теперь никогда не узнать истины. В конце концов, она все же осталась одна, как видно, ей суждено было стать «бедняжкой Полин».
– Хочу тебя предупредить. Джоанна, – сказала Айви, – мой муж и еще кое-кто стараются уговорить Хью баллотироваться в парламент.
Они обратили внимание на группу мужчин у бара и услышали, как Фрэнк сказал: «Уверяю вас, когда мы объединимся в федерацию, нам понадобятся в правительство такие люди, как Хью Уэстбрук».
Несмотря на протесты Хью, его друзья единодушно согласились с мнением Фрэнка.
Мельбурнская «Таймс» превосходила по тиражу другие газеты в колонии Виктория. Вместе со своим детищем раздался вширь и сам Фрэнк. Со времени его женитьбы на Айви цепочка от часов, тянувшаяся по его жилету, удлинилась вдвое. Волос надо лбом не осталось совсем, как, впрочем, и на макушке, так что, только зайдя со спины, можно было заметить, что Фрэнк седеет.
– Я читал в последнем номере твою редакционную статью, Фрэнк, – сказал Иан Гамильтон. – Должен заметить, ты основательно прошелся по Совету защиты прав аборигенов. Ты предлагаешь ни много, ни мало, как упразднить его и передать туземцам управление в резервациях!
– Боже мой, Иан, – Фрэнк допил джин с тоником и отдал пустой стакан бармену. – Да этот Совет форменное сборище идиотов. Это им пришло в голову, что государственные резервации должны быть только для чистокровных аборигенов. В результате метисам пришлось отправляться в города, где они должны были каким-то образом себя содержать. О катастрофических последствиях говорить не приходится: вы сами были их свидетелями. Они не могут прижиться в нашем обществе и нуждаются в опеке.
– Я не вижу для этого причин, – возразил Гамильтон.
– Да неужели не ясно, что мы некоторым образом в долгу перед ними? По данным последней переписи, в штате Виктория осталось всего восемьсот аборигенов, и среди них нет чистокровных.
– Вот о том я и веду речь, Фрэнк. Через двадцать лет аборигены, как видно по всему, вообще исчезнут. На Тасмании их уже не осталось. Стоит ли копья ломать из-за проблемы, которая скоро сама себя изживет?
– Это глупость чистейшей воды, – возмутился Фрэнк и отступил в сторону, пропуская Джадда, который со словами: «Прошу прощения» потянулся за бокалом шампанского.
Разговор от аборигенов перешел на овец, и Джадд, отвернувшись от стойки, окинул зал. Взгляд его остановился на юной Бет Уэстбрук, весело хохотавшей над чем-то, сказанным Декланом Макклаудом. Деклану, как и Бет, было двенадцать, и в следующем месяце они должны были стать учениками школы Тонгарра.
Глядя на дочь Уэстбруков, Джадд вспомнил о встрече Хью и Джоанны с директором школы Майлзом Карпентером и его помощником Скоттом Макинтайром. Присутствовал там и Джадд. В школе было принято приглашать на обсуждение представителя преподавательского состава, когда возникали спорные вопросы относительно приема какого-либо будущего ученика. Джадд вызвался представлять учителей.
С самого начала Майлз Карпентер подивился, что Уэстбруку могла прийти в голову мысль определить дочь в школу для мальчиков.
– Это просто невероятно, – недоумевал он. – Девочка хочет стать овцеводом. Уму непостижимо. – Но тем не менее, он пригласил Хью с женой для беседы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149