Ты хорошо чтишь отца и мать своих».
Теперь Елеазар опустил тяжелые руки на мои плечи, и я заметил в его глазах искреннюю любовь. «И чтобы совершить это благое дело, – сказал он, – ты не потерял ни единой минуты, отведенной для изучения Закона Моисеева».
Я продолжал таскать воду вдове и откладывал свои шекели в надежном месте. Когда мы проучились у Елеазара два, затем три года, когда мы покинули склад и переселились на верхний этаж, нам дали немного карманных денег. Мы получали их каждый месяц. К этому времени нам понадобились новые сандалии и новые плащи, так что накопить денег почти не удавалось.
Когда мы повзрослели и детство осталось позади, дружба между Саулом и мной стала даже крепче, глубже и драгоценнее. Мы спали рядом, ели и изучали Тору вместе. Я знал каждую его мысль, а он знал, о чем я думаю. У нас не было тайн друг от друга. Тем не менее люди говорили, что мы столь же непохожи, сколь день и ночь.
Когда Саулу исполнилось шестнадцать лет, он стал самым высоким учеником, он возвышался над жрецами и книжниками во время присутствия в храме. У него были широкие плечи и мускулистая грудь, его руки обладали невероятной силой. Его темно-каштановые волосы вились и были крепкими, как проволока, а борода была даже гуще и длиннее, чем у Елеазара. Многим казалось, что Саул выглядит старше своих лет.
Я же, с другой стороны, хотя и не был слабым, но отличался более хрупким телосложением. Мои руки были тонки, но жилисты, на них играли мышцы, которые я нарастил, таская воду. Тело мое было таким же – сухощавым, но крепким. Из-за этого другим казалось, будто я хилое, к тому же и хромое существо. Мои волосы были черными, чернее дна колодца, а глаза – темными. Елеазар однажды сказал, что у меня большие задумчивые глаза пророка или поэта, и он печально качал головой, будто знал то, что неизвестно мне. Волосы были длинными и вьющимися, они доходили мне до плеч. Растительность на моем лице, однако, была скудной по сравнению с бородой Саула. Я переживал, что моя борода никогда не вырастет столь великолепной.
Жена Елеазара Руфь часто называла нас своими красивыми мальчиками, и мне кажется, что она нас любила как-то особенно. Мы с Саулом никогда не разлучались. Он был шумным, смешливым, а я был тихим и замыкался в себе. Она сравнивала нас с царями Саулом и Давидом и твердила, что наступит день, когда принцессы будут соперничать, дабы привлечь к себе наше внимание.
Это смущало меня, ибо я, в отличие от Саула, посматривавшего на девушек, был так робок, что не осмеливался взглянуть хотя бы на одну из них. Когда мы утром или ближе к вечеру шли по улицам, нам часто встречались группы молодых женщин, возвращавшихся с покупками с рынка. Они улыбались нам и робко опускали глаза, но я всегда замечал, что одна из них с восхищением смотрит на Саула.
Пришло время, когда мне уже не надо было таскать воду из колодца. Я почувствовал и облегчение, и печаль, ибо, хотя мне больше не надо было выполнять унизительную работу женщины, я вместе с тем лишился источника, скромного вознаграждения.
Похоже, Саул не нуждался в деньгах и не думал о них. Он никогда не откладывал свои шекели. Я же, с другой стороны, считая, что деньги вселяют уверенность, не сомневался, что наступит день, когда я порадуюсь своей бережливости. Эта черта характера, разумеется, будет иметь прямое отношение к тому, что случится позднее. Если бы я не был наделен таким образом мышления, возможно, течение моей жизни значительно изменилось бы. И я не сидел бы в Магдале и не писал бы тебе, мой сын. Однако со мной случилось то, что случилось, и течение моей жизни приближало час, о котором я обязательно должен поведать тебе.
Однако сейчас позволь мне снова пережить те божественные дни молодости, которые я провел в Иерусалиме.
Однажды Елеазар высказался о моей бережливости. Он сказал: «Давид бен Иона, если бы я велел тебе пойти на улицу и убрать помет лошадей и ослов, ты нашел бы способ, как превратить это занятие в прибыльное дело». Он сказал это полушутя-полусерьезно.
«Из моих учеников ты лучше всех осваиваешь Тору, – сказал он, – у тебя острый и проницательный ум. И все же я иногда спрашиваю себя, не принес бы ты большую пользу Израилю, став банкиром или маклером».
Подобное предположение привело меня в такой ужас, что я оцепенел, будто он ударил меня.
«Извини меня, Давид, – продолжил он, – но я лишь сделал тебе комплимент и не собирался нанести обиду. Если я обидел тебя, то непреднамеренно. Однако помни, сын мой, что есть и другие пути служить Богу, кроме чтения его Закона. Не все люди книжники, также как не все люди рыбаки. И все же каждый человек служит Богу по-своему, так как он умеет это делать лучше всего. Ты станешь законником, будешь оберегать Закон Господень от опустошительного воздействия перемен».
Тут он умолк и долго смотрел на меня. «И все же…» – начал он, но так и не договорил.
Я припрятал немного серебра, носил сандалии до последнего, штопал свой плащ, точно женщина. Когда Саул купил третью пару новых сандалий, я забрал у него старые сандалии, которые он хотел выбросить, и носил их еще полгода. Саул смеялся надо мной, но я не сомневался, что втайне он завидовал моему умению копить деньги.
Мне было семнадцать, когда я впервые встретился с Ревекой.
Большинство других молодых людей в этом возрасте были уже женаты или помолвлены, однако такое не должно было случиться с учениками раввина, которые не имели права отнимать даже и минуту, отведенную на изучение Закона Божьего. Поэтому мы оба и не думали о браке. Настанет час, когда наш учитель придет к заключению, что мы будем готовы, идти своим путем и сами стать учителями. А когда такое время настанет, мы найдем желанную женщину и возьмем ее себе в жены. Поскольку мы не знали, когда учитель отпустит нас, то и не ведали, когда сможем жениться. Поэтому о женитьбе почти не думали.
Так было и со мной до тех пор, пока я не встретил Ревеку. Она была дочерью брата Елеазара, который в Иерусалиме занимался изготовлением шатров. За первые три года пребывания в доме раввина я ни разу не видел эту девушку. Но однажды случилось так, что Руфь, жена Елеазара, захворала и много недель не могла встать с постели. Брат раввина прислал двоих своих дочерей помочь Елеазару, у которого дочерей не было.
Я встретил Ревеку накануне субботы, она с сестрой пришла готовить нам еду на следующий день. Я никогда не забуду тот день.
Мы все рано вернулись из храма вместе с Елеазаром: мы с Саулом и еще четверо мальчиков, живших вместе с нами. Ревека и Рахиль были заняты приготовлением еды, они торопились, дабы управиться к закату. Я тут же поднялся наверх, чтобы умыться и приготовиться к молитве, но заметил, что Саул не последовал за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Теперь Елеазар опустил тяжелые руки на мои плечи, и я заметил в его глазах искреннюю любовь. «И чтобы совершить это благое дело, – сказал он, – ты не потерял ни единой минуты, отведенной для изучения Закона Моисеева».
Я продолжал таскать воду вдове и откладывал свои шекели в надежном месте. Когда мы проучились у Елеазара два, затем три года, когда мы покинули склад и переселились на верхний этаж, нам дали немного карманных денег. Мы получали их каждый месяц. К этому времени нам понадобились новые сандалии и новые плащи, так что накопить денег почти не удавалось.
Когда мы повзрослели и детство осталось позади, дружба между Саулом и мной стала даже крепче, глубже и драгоценнее. Мы спали рядом, ели и изучали Тору вместе. Я знал каждую его мысль, а он знал, о чем я думаю. У нас не было тайн друг от друга. Тем не менее люди говорили, что мы столь же непохожи, сколь день и ночь.
Когда Саулу исполнилось шестнадцать лет, он стал самым высоким учеником, он возвышался над жрецами и книжниками во время присутствия в храме. У него были широкие плечи и мускулистая грудь, его руки обладали невероятной силой. Его темно-каштановые волосы вились и были крепкими, как проволока, а борода была даже гуще и длиннее, чем у Елеазара. Многим казалось, что Саул выглядит старше своих лет.
Я же, с другой стороны, хотя и не был слабым, но отличался более хрупким телосложением. Мои руки были тонки, но жилисты, на них играли мышцы, которые я нарастил, таская воду. Тело мое было таким же – сухощавым, но крепким. Из-за этого другим казалось, будто я хилое, к тому же и хромое существо. Мои волосы были черными, чернее дна колодца, а глаза – темными. Елеазар однажды сказал, что у меня большие задумчивые глаза пророка или поэта, и он печально качал головой, будто знал то, что неизвестно мне. Волосы были длинными и вьющимися, они доходили мне до плеч. Растительность на моем лице, однако, была скудной по сравнению с бородой Саула. Я переживал, что моя борода никогда не вырастет столь великолепной.
Жена Елеазара Руфь часто называла нас своими красивыми мальчиками, и мне кажется, что она нас любила как-то особенно. Мы с Саулом никогда не разлучались. Он был шумным, смешливым, а я был тихим и замыкался в себе. Она сравнивала нас с царями Саулом и Давидом и твердила, что наступит день, когда принцессы будут соперничать, дабы привлечь к себе наше внимание.
Это смущало меня, ибо я, в отличие от Саула, посматривавшего на девушек, был так робок, что не осмеливался взглянуть хотя бы на одну из них. Когда мы утром или ближе к вечеру шли по улицам, нам часто встречались группы молодых женщин, возвращавшихся с покупками с рынка. Они улыбались нам и робко опускали глаза, но я всегда замечал, что одна из них с восхищением смотрит на Саула.
Пришло время, когда мне уже не надо было таскать воду из колодца. Я почувствовал и облегчение, и печаль, ибо, хотя мне больше не надо было выполнять унизительную работу женщины, я вместе с тем лишился источника, скромного вознаграждения.
Похоже, Саул не нуждался в деньгах и не думал о них. Он никогда не откладывал свои шекели. Я же, с другой стороны, считая, что деньги вселяют уверенность, не сомневался, что наступит день, когда я порадуюсь своей бережливости. Эта черта характера, разумеется, будет иметь прямое отношение к тому, что случится позднее. Если бы я не был наделен таким образом мышления, возможно, течение моей жизни значительно изменилось бы. И я не сидел бы в Магдале и не писал бы тебе, мой сын. Однако со мной случилось то, что случилось, и течение моей жизни приближало час, о котором я обязательно должен поведать тебе.
Однако сейчас позволь мне снова пережить те божественные дни молодости, которые я провел в Иерусалиме.
Однажды Елеазар высказался о моей бережливости. Он сказал: «Давид бен Иона, если бы я велел тебе пойти на улицу и убрать помет лошадей и ослов, ты нашел бы способ, как превратить это занятие в прибыльное дело». Он сказал это полушутя-полусерьезно.
«Из моих учеников ты лучше всех осваиваешь Тору, – сказал он, – у тебя острый и проницательный ум. И все же я иногда спрашиваю себя, не принес бы ты большую пользу Израилю, став банкиром или маклером».
Подобное предположение привело меня в такой ужас, что я оцепенел, будто он ударил меня.
«Извини меня, Давид, – продолжил он, – но я лишь сделал тебе комплимент и не собирался нанести обиду. Если я обидел тебя, то непреднамеренно. Однако помни, сын мой, что есть и другие пути служить Богу, кроме чтения его Закона. Не все люди книжники, также как не все люди рыбаки. И все же каждый человек служит Богу по-своему, так как он умеет это делать лучше всего. Ты станешь законником, будешь оберегать Закон Господень от опустошительного воздействия перемен».
Тут он умолк и долго смотрел на меня. «И все же…» – начал он, но так и не договорил.
Я припрятал немного серебра, носил сандалии до последнего, штопал свой плащ, точно женщина. Когда Саул купил третью пару новых сандалий, я забрал у него старые сандалии, которые он хотел выбросить, и носил их еще полгода. Саул смеялся надо мной, но я не сомневался, что втайне он завидовал моему умению копить деньги.
Мне было семнадцать, когда я впервые встретился с Ревекой.
Большинство других молодых людей в этом возрасте были уже женаты или помолвлены, однако такое не должно было случиться с учениками раввина, которые не имели права отнимать даже и минуту, отведенную на изучение Закона Божьего. Поэтому мы оба и не думали о браке. Настанет час, когда наш учитель придет к заключению, что мы будем готовы, идти своим путем и сами стать учителями. А когда такое время настанет, мы найдем желанную женщину и возьмем ее себе в жены. Поскольку мы не знали, когда учитель отпустит нас, то и не ведали, когда сможем жениться. Поэтому о женитьбе почти не думали.
Так было и со мной до тех пор, пока я не встретил Ревеку. Она была дочерью брата Елеазара, который в Иерусалиме занимался изготовлением шатров. За первые три года пребывания в доме раввина я ни разу не видел эту девушку. Но однажды случилось так, что Руфь, жена Елеазара, захворала и много недель не могла встать с постели. Брат раввина прислал двоих своих дочерей помочь Елеазару, у которого дочерей не было.
Я встретил Ревеку накануне субботы, она с сестрой пришла готовить нам еду на следующий день. Я никогда не забуду тот день.
Мы все рано вернулись из храма вместе с Елеазаром: мы с Саулом и еще четверо мальчиков, живших вместе с нами. Ревека и Рахиль были заняты приготовлением еды, они торопились, дабы управиться к закату. Я тут же поднялся наверх, чтобы умыться и приготовиться к молитве, но заметил, что Саул не последовал за мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78