Поражала ее способность воспринимать все, будь то текущие события или новость о катастрофе, одинаково объективно. Энджи ни разу не проявила что-то вроде пароксизма, и казалось, что она действительно гордится тем, что является прямолинейной женщиной. Она обладала способностью мгновенно взять себя в руки. Ее друзья любили рассказывать, как она отреагировала на убийство Джона Кеннеди. В тот самый час, когда это произошло и потрясло весь мир, она лишь заметила: «Что ж, жизнь скверная штука».
– Да, найти такие свитки – это просто чудо. По правде сказать, каждый археолог мечтает о подобной находке. Но все же… – Голос Бена угас. Еще столько подводных камней. Доктор Уезерби в своем письме упоминал лишь «свитки». Однако он так и не назвал их количество. Сколько же их? Сколько свитков успел исписать старик Давид бен Иона до того, как ушел из «этого мира в иной»? Более того, в чем же он хотел чистосердечно признаться на этом папирусе?
Сидя вместе с Энджи перед камином и потягивая некрепкое вино, Бен стал погружаться в пучину вопросов и догадок. Подобные вопросы до сих пор не приходили ему в голову.
Да, верно, что же столь неотложно побудило старого еврея доверить факты своей жизни бумаге? Какое важное событие вынудило его взяться за то, на что отважились считанные единицы его современников: описать свои мысли пером и чернилами? Более того, что заставило его прятать эти свитки так же тщательно, как это сделали монахи с рукописями Мертвого моря, сохранив их для потомства? Почему ему захотелось, чтобы его сын прочитал послание отца?
А тут еще это странное проклятие! В этих свитках, должно быть, содержится нечто важное, раз старик Давид делал все, чтобы сберечь их.
Блуждающие химерические мысли Бена вернулись к самой находке. По опыту он знал, что вскоре новость о ней выплывет наружу, а раз такое произойдет, весь мир тут же насторожится. Реклама будет потрясающей. Имя Бенджамена Мессера станет неразрывно связанным с этим открытием, он вдруг окажется в центре внимания, о чем часто мечтал. Он начнет писать книги, давать интервью на телевидении, совершать поездки по всей стране. Он завоюет авторитет и славу, признание и…
В камине раздался треск, и ярко вспыхнули языки пламени. Рядом кто-то тихо дышал. Бен почувствовал, что его лицо стало пылать либо от огня извне, либо от огня внутри. По мере того как разум стал терять прежнюю бдительность и дисциплинированность, ему в голову начали лезть разные мысли, и он как бы невзначай вспомнил послания Джона Уезерби.
Первое из них представляло собой лишь краткую записку, в которой Бену сообщалось о каком-то «замечательном открытии», которое сделал Уезерби.
«Итак, – подумал Бен, когда два с половиной месяца назад прочитал эту записку, – Уезерби все-таки нашел эту синагогу второго века. Что ж, он просто молодец». Однако затем последовал телефонный звонок из Иерусалима, голос Уезерби звучал так, будто он говорил, опустив голову в ведро. Ученый рассказывал о тайнике со свитками, который обнаружил, и добавил, что собирается просить Бена определить возраст этих рукописей и перевести их. Этот разговор состоялся два месяца тому назад.
В следующий раз Уезерби дал о себе знать через месяц, прислав длинное письмо. В нем хронологически излагались события от начала раскопок до обнаружения свитков. Подробно описывалось место раскопок и особенно шестой слой земли, прилагался список артефактов, обнаруженных рядом с сосудами: домашняя утварь, монеты, осколки гончарных изделий. Потом следовало описание сосудов и самих свитков.
Затем пришел отчет о выводах Института ядерных исследований при Университете Чикаго, результаты анализа при помощи радиоактивного углерода, в ходе которого определилось, что монеты восходят к 70 году нашей эры.
Однако три страницы с научными данными говорили о том, что поиск ведется в пределах трехсот лет, сузить этот период пока не удалось.
Вот почему Бену Мессеру прислали фотокопии свитков. Предстояло определить год, когда на них велась запись, а также перевести их содержание.
– Бен?
– Да? – Он задумчиво открыл глаза.
– Ты засыпаешь? – Тихий голос Энджи звучал настойчиво.
– Нет, просто задумался.
– О чем?
– Что у отца Давида то же имя, что и у моего.
– Откуда ты узнал это?
– По имени Давида бен Ионы. Бен в арамейском языке означает «сын такого-то». Значит, его отца звали Ионой. Дело в том, что моего отца тоже зовут Ионой…
От вина он разгорячился. Эти свитки почему-то сейчас казались ему важнее, чем он считал прежде.
Но он ведь начал читать их лишь вчера вечером.
– Думаешь, найдут и другие свитки?
– Надеюсь. Я молю Бога об этом.
Энджи искоса взглянула на него:
– Бен, я не думала, что ты умеешь молиться.
– Ладно, перестань. – Она часто дразнилась, твердя, что никогда не встречала такого верующего атеиста, как он. А он, Бенджамен Мессер, был сыном равнина.
Оба медленно встали и прижались друг к другу, поддавшись сладостному воздействию сумерек, вина и огня в камине. Возможно, Энджи не очень поддавалась душевным порывам, но физически она могла утолить самый ярый, волчий сексуальный аппетит, какой у Бена вдруг начал пробуждаться.
– Забудь о прошлом, – прошептала она ему на ухо. – Вернись к действительности. Вернись ко мне.
Им было незачем идти в спальню – мягкий ковер перед камином их вполне устраивал. И ненадолго Энджи заставила Бена забыть тайны алфавита, которым пользовались две тысячи лет назад.
Позднее, одеваясь перед камином, в котором тлели последние красные угольки, Бен чувствовал, что быстро приходит в себя. Его ждала рукопись из Александрийского канона, которую надлежало перевести. Она представляла собой апокрифическое послание, приложенное к Евангелию от Марка, и, разумеется, еще предстоит читать третью фотокопию свитка Уезерби. А завтра ему проводить занятия.
– Оставайся на ночь, – тихо предложила она.
– Извини, любовь моя, ни дождь, ни снег, ни обворожительная девушка не в силах помешать палеографу взяться за порученные переводы. Это цитата из Геродота.
– Как глупо.
– Правда? Кто он – грек или римлянин? Этот Марк Туллий Глупыш.
Энджи схватила его свитер и швырнула в него.
– Бенджамен Мессер, проваливай отсюда!
Он рассмеялся и показал ей язык. Золотисто-каштановые волосы скрыли лицо Энджи, словно она была маленькой девочкой. Ее глаза маняще сверкнули. С ней было весело. Она ничего не знала о древней истории, но с ней не приходилось скучать. И Бен любил ее за это.
– Чао, детка, как говорят по телевидению. – Молодой человек вышел и стал спускаться вниз, перепрыгивая через две ступени сразу.
Веселое настроение, однако, вскоре растворилось в холодном воздухе, пока он ехал по Уилтширскому бульвару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Да, найти такие свитки – это просто чудо. По правде сказать, каждый археолог мечтает о подобной находке. Но все же… – Голос Бена угас. Еще столько подводных камней. Доктор Уезерби в своем письме упоминал лишь «свитки». Однако он так и не назвал их количество. Сколько же их? Сколько свитков успел исписать старик Давид бен Иона до того, как ушел из «этого мира в иной»? Более того, в чем же он хотел чистосердечно признаться на этом папирусе?
Сидя вместе с Энджи перед камином и потягивая некрепкое вино, Бен стал погружаться в пучину вопросов и догадок. Подобные вопросы до сих пор не приходили ему в голову.
Да, верно, что же столь неотложно побудило старого еврея доверить факты своей жизни бумаге? Какое важное событие вынудило его взяться за то, на что отважились считанные единицы его современников: описать свои мысли пером и чернилами? Более того, что заставило его прятать эти свитки так же тщательно, как это сделали монахи с рукописями Мертвого моря, сохранив их для потомства? Почему ему захотелось, чтобы его сын прочитал послание отца?
А тут еще это странное проклятие! В этих свитках, должно быть, содержится нечто важное, раз старик Давид делал все, чтобы сберечь их.
Блуждающие химерические мысли Бена вернулись к самой находке. По опыту он знал, что вскоре новость о ней выплывет наружу, а раз такое произойдет, весь мир тут же насторожится. Реклама будет потрясающей. Имя Бенджамена Мессера станет неразрывно связанным с этим открытием, он вдруг окажется в центре внимания, о чем часто мечтал. Он начнет писать книги, давать интервью на телевидении, совершать поездки по всей стране. Он завоюет авторитет и славу, признание и…
В камине раздался треск, и ярко вспыхнули языки пламени. Рядом кто-то тихо дышал. Бен почувствовал, что его лицо стало пылать либо от огня извне, либо от огня внутри. По мере того как разум стал терять прежнюю бдительность и дисциплинированность, ему в голову начали лезть разные мысли, и он как бы невзначай вспомнил послания Джона Уезерби.
Первое из них представляло собой лишь краткую записку, в которой Бену сообщалось о каком-то «замечательном открытии», которое сделал Уезерби.
«Итак, – подумал Бен, когда два с половиной месяца назад прочитал эту записку, – Уезерби все-таки нашел эту синагогу второго века. Что ж, он просто молодец». Однако затем последовал телефонный звонок из Иерусалима, голос Уезерби звучал так, будто он говорил, опустив голову в ведро. Ученый рассказывал о тайнике со свитками, который обнаружил, и добавил, что собирается просить Бена определить возраст этих рукописей и перевести их. Этот разговор состоялся два месяца тому назад.
В следующий раз Уезерби дал о себе знать через месяц, прислав длинное письмо. В нем хронологически излагались события от начала раскопок до обнаружения свитков. Подробно описывалось место раскопок и особенно шестой слой земли, прилагался список артефактов, обнаруженных рядом с сосудами: домашняя утварь, монеты, осколки гончарных изделий. Потом следовало описание сосудов и самих свитков.
Затем пришел отчет о выводах Института ядерных исследований при Университете Чикаго, результаты анализа при помощи радиоактивного углерода, в ходе которого определилось, что монеты восходят к 70 году нашей эры.
Однако три страницы с научными данными говорили о том, что поиск ведется в пределах трехсот лет, сузить этот период пока не удалось.
Вот почему Бену Мессеру прислали фотокопии свитков. Предстояло определить год, когда на них велась запись, а также перевести их содержание.
– Бен?
– Да? – Он задумчиво открыл глаза.
– Ты засыпаешь? – Тихий голос Энджи звучал настойчиво.
– Нет, просто задумался.
– О чем?
– Что у отца Давида то же имя, что и у моего.
– Откуда ты узнал это?
– По имени Давида бен Ионы. Бен в арамейском языке означает «сын такого-то». Значит, его отца звали Ионой. Дело в том, что моего отца тоже зовут Ионой…
От вина он разгорячился. Эти свитки почему-то сейчас казались ему важнее, чем он считал прежде.
Но он ведь начал читать их лишь вчера вечером.
– Думаешь, найдут и другие свитки?
– Надеюсь. Я молю Бога об этом.
Энджи искоса взглянула на него:
– Бен, я не думала, что ты умеешь молиться.
– Ладно, перестань. – Она часто дразнилась, твердя, что никогда не встречала такого верующего атеиста, как он. А он, Бенджамен Мессер, был сыном равнина.
Оба медленно встали и прижались друг к другу, поддавшись сладостному воздействию сумерек, вина и огня в камине. Возможно, Энджи не очень поддавалась душевным порывам, но физически она могла утолить самый ярый, волчий сексуальный аппетит, какой у Бена вдруг начал пробуждаться.
– Забудь о прошлом, – прошептала она ему на ухо. – Вернись к действительности. Вернись ко мне.
Им было незачем идти в спальню – мягкий ковер перед камином их вполне устраивал. И ненадолго Энджи заставила Бена забыть тайны алфавита, которым пользовались две тысячи лет назад.
Позднее, одеваясь перед камином, в котором тлели последние красные угольки, Бен чувствовал, что быстро приходит в себя. Его ждала рукопись из Александрийского канона, которую надлежало перевести. Она представляла собой апокрифическое послание, приложенное к Евангелию от Марка, и, разумеется, еще предстоит читать третью фотокопию свитка Уезерби. А завтра ему проводить занятия.
– Оставайся на ночь, – тихо предложила она.
– Извини, любовь моя, ни дождь, ни снег, ни обворожительная девушка не в силах помешать палеографу взяться за порученные переводы. Это цитата из Геродота.
– Как глупо.
– Правда? Кто он – грек или римлянин? Этот Марк Туллий Глупыш.
Энджи схватила его свитер и швырнула в него.
– Бенджамен Мессер, проваливай отсюда!
Он рассмеялся и показал ей язык. Золотисто-каштановые волосы скрыли лицо Энджи, словно она была маленькой девочкой. Ее глаза маняще сверкнули. С ней было весело. Она ничего не знала о древней истории, но с ней не приходилось скучать. И Бен любил ее за это.
– Чао, детка, как говорят по телевидению. – Молодой человек вышел и стал спускаться вниз, перепрыгивая через две ступени сразу.
Веселое настроение, однако, вскоре растворилось в холодном воздухе, пока он ехал по Уилтширскому бульвару.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78