Сам монастырь занимал довольно большое по территории пространство. Он был расположен у подножья горы на небольшой возвышенности. К нему вела всего лишь одна дорога, не считая узкой тропинки, которая спускалась с горы прямиком к монастырю. Таким образом, всадник, появившийся возле монастырской двери, был замечен. И прежде чем он сошёл с лошади, дверь монастыря открылась и оттуда показалась монахиня со сложенными руками.
Всадник приблизился к монахине и после того, как почтительно приветствовал сестру, сообщил, что у него неотложное дело к матери-настоятельнице. Без лишних вопросов монахиня проводила его до часовни монастыря, где благочестивая мать-настоятельница возносила молитвы господу богу.
Пришедший дождался, пока настоятельница закончит молитву, а затем молча протянул запечатанный свиток. Настоятельница приняла послание и, распорядившись накормить гонца, отправилась в свою келью, где со всей внимательностью прочитала его. Письмо расстроило настоятельницу. Глаза были полны слез, когда она закончила читать. По этой причине мать-настоятельница некоторое время просидела в келье, а затем, лишь успокоившись, отправилась в монастырский сад, где чаще всего проводили время монастырские воспитанницы.
Внезапное появление настоятельницы, которая отнюдь не имела привычки появляться в саду, застало врасплох воспитанниц. Около 30 девочек, совершенно разного возраста, разбившись на группы, щебетали в саду. Иначе не скажешь, настолько гармонично они выглядели на фоне цветников и деревьев, с веток которых перелетали маленькие птички, чем-то напоминающие их самих. В стороне от всех две совершенно разные девочки, которым едва можно было дать 16 лет, кружились в непонятном танце. Обе были облачены в платье с незатейливыми узорами. Первая была высокая, черноволосая девушка с довольно выразительным лицом. Вторая белокурая, с ангельским лицом и мягкой улыбкой. Зеленоватые глаза сверкали, словно две чарующие звёздочки. Луизе исполнилось 16 лет, и она напоминала бутон дивного цветка, который вот-вот должен раскрыться и поразить всех вокруг своей красотой. Все её движения были легки и плавны. Она словно порхала в танце. Девушки постоянно выдавали различные па, и при этом они так заливисто смеялись, что и настоятельница не сдержала улыбки. Некоторое время она, замеченная всеми остальными воспитанницами, кроме этих двоих, наблюдала за ними, а потом прервала веселье девушек:
– Шарлотта! Луиза!
Девушки едва не упали, внезапно услышав голос настоятельницы. Они перестали танцевать и, встав рядом, приседая в реверансе, одновременно ответили:
– Да, матушка!
– Герцог Бургундский, твой отец, прислал письмо, дитя моё! – сообщила настоятельница.
В голосе настоятельницы прозвучала лёгкая грусть, но девочки не заметили этого. Они переглянулись между собой, и столько надежды было в их взглядах, что настоятельница не стала оттягивать разговор, а коротко сообщила:
– Дитя моё, твоё воспитание в монастыре закончилось! Отец призывает тебя в Париж!
– Матушка! – Луиза бросилась на шею настоятельницы от радости.
Отстранив от себя Луизу, настоятельница с укором взглянула на неё.
– А я и не думала, что жизнь в нашей обители настолько тяготит тебя.
– Что вы, матушка, – Луиза покраснела, чувствуя стыд за своё поведение, – ближе вас и Шарлотты у меня никого нет. Все эти годы вы были рядом со мной.
– Знаю, дитя мое, – мягко произнесла настоятельница, и понимаю твои чувства. Мирская суета притягивает многих, однако я не всё сказала. Меньше, чем через два месяца в Париже состоятся празднества в честь 18-летия дофина. Во время этих празднеств состоится твоя свадьба, Луиза. Герцог Бургундский отдал твою руку герцогу Бедфорду. Джон Ланкастер приходится кузеном королю Англии и занимает высокое положение при дворе. Ты станешь одной из первых дам Англии, после королевы, разумеется. Завтра тебе надлежит отправиться в Дижон. Оттуда ты отправишься в Париж, где и состоится твоя свадьба. Позже я навещу тебя в келье, и мы поговорим перед твоим отъездом, дитя моё.
После ухода настоятельницы девушки обнялись, весело хохоча. У Луизы кружилась голова от такого количества новостей. Воспитанницы с нескрываемой завистью смотрели на неё. Все, за исключением Шарлотты, которая радовалась переменам в жизни Луизы едва ли не больше, чем она сама.
После вечерней молитвы настоятельница монастыря, почтенная аббатиса, пришла в келью Луизы. Справедливости ради, надо заметить, что комната Луизы, как, впрочем, и остальных воспитанниц монастыря, отличалась убранством в сравнении с остальными кельями монастыря, в которых обитали монахини и послушницы. Здесь имелась кое-какая мебель, включая шкаф для одежды. Аббатиса села на единственную кровать, стоявшую под маленьким, четырёхугольным окошечком, а Луиза сразу же примостилась у её ног. Неторопливыми движениями аббатиса начала расчёсывать длинные, белокурые пряди, время от времени поглаживая их рукой. Аббатиса испытывала грусть от мысли, что придётся расстаться с Луизой. Но она всегда знала, что такой день наступит. Луизу привели к ней шестилетней девочкой. Все эти десять лет аббатиса лично следила за воспитанием Луизы. Наставляла, поддерживала, сидела по ночам у изголовья постели, когда девочка болела. За эти годы аббатиса привязалась к ней и не могла не замечать, что Луиза платит взаимностью. Аббатиса также понимала, что, несмотря на привязанность, Луиза стремится к новой жизни. И её долг дать последние наставления Луизе перед расставанием.
– Дитя мое, – негромко произнесла аббатиса.
– Да, матушка, – сразу откликнулась Луиза.
– Тебя впереди ждёт жизнь, совершенно отличная от той, что ты видела в обители. В мирской суете много соблазнов. Искушения бывают иногда слишком велики. Не всегда удаётся выстоять, не поддаться ему. Человек так слаб, дитя моё. И вера – единственное, что может защитить нас от греха.
– Я не понимаю вас, матушка!
– Запомни, дитя моё, – твоя душа принадлежит господу, а тело – супругу, предназначенному тебе отцом.
– Я знаю, матушка!
– И никто не должен помешать тебе выполнить свой долг – стать хорошей супругой и хорошей матерью. Твоя честь принадлежит супругу. Поступишься ею – оскорбишь и супруга, и отца своего, лишишь их чести.
– Вы имеете в виду измену, матушка?
– Святая дева Мария, – аббатиса всплеснула руками, – я не хотела произносить это богопротивное слово, однако именно это я имела в виду.
– Клянусь вам, матушка, и призываю в свидетели святую деву Марию, клянусь в том, что моим телом будет обладать лишь мой супруг и никто более. Пусть я умру, но клятвы своей не нарушу. Никогда!
– Не пристало юному созданию говорить о смерти, – назидательно начала было аббатиса, но потом внезапно улыбнулась и с нежностью погладила рукой по голове Луизы, – я безмерно рада, ибо правильно воспитала тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123
Всадник приблизился к монахине и после того, как почтительно приветствовал сестру, сообщил, что у него неотложное дело к матери-настоятельнице. Без лишних вопросов монахиня проводила его до часовни монастыря, где благочестивая мать-настоятельница возносила молитвы господу богу.
Пришедший дождался, пока настоятельница закончит молитву, а затем молча протянул запечатанный свиток. Настоятельница приняла послание и, распорядившись накормить гонца, отправилась в свою келью, где со всей внимательностью прочитала его. Письмо расстроило настоятельницу. Глаза были полны слез, когда она закончила читать. По этой причине мать-настоятельница некоторое время просидела в келье, а затем, лишь успокоившись, отправилась в монастырский сад, где чаще всего проводили время монастырские воспитанницы.
Внезапное появление настоятельницы, которая отнюдь не имела привычки появляться в саду, застало врасплох воспитанниц. Около 30 девочек, совершенно разного возраста, разбившись на группы, щебетали в саду. Иначе не скажешь, настолько гармонично они выглядели на фоне цветников и деревьев, с веток которых перелетали маленькие птички, чем-то напоминающие их самих. В стороне от всех две совершенно разные девочки, которым едва можно было дать 16 лет, кружились в непонятном танце. Обе были облачены в платье с незатейливыми узорами. Первая была высокая, черноволосая девушка с довольно выразительным лицом. Вторая белокурая, с ангельским лицом и мягкой улыбкой. Зеленоватые глаза сверкали, словно две чарующие звёздочки. Луизе исполнилось 16 лет, и она напоминала бутон дивного цветка, который вот-вот должен раскрыться и поразить всех вокруг своей красотой. Все её движения были легки и плавны. Она словно порхала в танце. Девушки постоянно выдавали различные па, и при этом они так заливисто смеялись, что и настоятельница не сдержала улыбки. Некоторое время она, замеченная всеми остальными воспитанницами, кроме этих двоих, наблюдала за ними, а потом прервала веселье девушек:
– Шарлотта! Луиза!
Девушки едва не упали, внезапно услышав голос настоятельницы. Они перестали танцевать и, встав рядом, приседая в реверансе, одновременно ответили:
– Да, матушка!
– Герцог Бургундский, твой отец, прислал письмо, дитя моё! – сообщила настоятельница.
В голосе настоятельницы прозвучала лёгкая грусть, но девочки не заметили этого. Они переглянулись между собой, и столько надежды было в их взглядах, что настоятельница не стала оттягивать разговор, а коротко сообщила:
– Дитя моё, твоё воспитание в монастыре закончилось! Отец призывает тебя в Париж!
– Матушка! – Луиза бросилась на шею настоятельницы от радости.
Отстранив от себя Луизу, настоятельница с укором взглянула на неё.
– А я и не думала, что жизнь в нашей обители настолько тяготит тебя.
– Что вы, матушка, – Луиза покраснела, чувствуя стыд за своё поведение, – ближе вас и Шарлотты у меня никого нет. Все эти годы вы были рядом со мной.
– Знаю, дитя мое, – мягко произнесла настоятельница, и понимаю твои чувства. Мирская суета притягивает многих, однако я не всё сказала. Меньше, чем через два месяца в Париже состоятся празднества в честь 18-летия дофина. Во время этих празднеств состоится твоя свадьба, Луиза. Герцог Бургундский отдал твою руку герцогу Бедфорду. Джон Ланкастер приходится кузеном королю Англии и занимает высокое положение при дворе. Ты станешь одной из первых дам Англии, после королевы, разумеется. Завтра тебе надлежит отправиться в Дижон. Оттуда ты отправишься в Париж, где и состоится твоя свадьба. Позже я навещу тебя в келье, и мы поговорим перед твоим отъездом, дитя моё.
После ухода настоятельницы девушки обнялись, весело хохоча. У Луизы кружилась голова от такого количества новостей. Воспитанницы с нескрываемой завистью смотрели на неё. Все, за исключением Шарлотты, которая радовалась переменам в жизни Луизы едва ли не больше, чем она сама.
После вечерней молитвы настоятельница монастыря, почтенная аббатиса, пришла в келью Луизы. Справедливости ради, надо заметить, что комната Луизы, как, впрочем, и остальных воспитанниц монастыря, отличалась убранством в сравнении с остальными кельями монастыря, в которых обитали монахини и послушницы. Здесь имелась кое-какая мебель, включая шкаф для одежды. Аббатиса села на единственную кровать, стоявшую под маленьким, четырёхугольным окошечком, а Луиза сразу же примостилась у её ног. Неторопливыми движениями аббатиса начала расчёсывать длинные, белокурые пряди, время от времени поглаживая их рукой. Аббатиса испытывала грусть от мысли, что придётся расстаться с Луизой. Но она всегда знала, что такой день наступит. Луизу привели к ней шестилетней девочкой. Все эти десять лет аббатиса лично следила за воспитанием Луизы. Наставляла, поддерживала, сидела по ночам у изголовья постели, когда девочка болела. За эти годы аббатиса привязалась к ней и не могла не замечать, что Луиза платит взаимностью. Аббатиса также понимала, что, несмотря на привязанность, Луиза стремится к новой жизни. И её долг дать последние наставления Луизе перед расставанием.
– Дитя мое, – негромко произнесла аббатиса.
– Да, матушка, – сразу откликнулась Луиза.
– Тебя впереди ждёт жизнь, совершенно отличная от той, что ты видела в обители. В мирской суете много соблазнов. Искушения бывают иногда слишком велики. Не всегда удаётся выстоять, не поддаться ему. Человек так слаб, дитя моё. И вера – единственное, что может защитить нас от греха.
– Я не понимаю вас, матушка!
– Запомни, дитя моё, – твоя душа принадлежит господу, а тело – супругу, предназначенному тебе отцом.
– Я знаю, матушка!
– И никто не должен помешать тебе выполнить свой долг – стать хорошей супругой и хорошей матерью. Твоя честь принадлежит супругу. Поступишься ею – оскорбишь и супруга, и отца своего, лишишь их чести.
– Вы имеете в виду измену, матушка?
– Святая дева Мария, – аббатиса всплеснула руками, – я не хотела произносить это богопротивное слово, однако именно это я имела в виду.
– Клянусь вам, матушка, и призываю в свидетели святую деву Марию, клянусь в том, что моим телом будет обладать лишь мой супруг и никто более. Пусть я умру, но клятвы своей не нарушу. Никогда!
– Не пристало юному созданию говорить о смерти, – назидательно начала было аббатиса, но потом внезапно улыбнулась и с нежностью погладила рукой по голове Луизы, – я безмерно рада, ибо правильно воспитала тебя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123