Помимо добровольцев, было направлено в Египет довольно много рядовых Первого легиона «для эскортирования военного снаряжения». Эти последние прибыли в Тулон за минуту до отплытия эскадры, привезя с собой прощальное письмо Домбровского Бонапарту. Наполеон прочитал это письмо уже в открытом море. Командующий бездомной польской армии вверял своих солдат покровительству командующего Восточной армии и посылал ему «привет от легионов… и питаемые ими чувства благодарности».
Отправка экзотической экспедиции происходила в атмосфере всеобщего энтузиазма. Во время смотра войск перед посадкой на корабли полководец произнес одну из своих прославленных «наполеоновских речей». Он напомнил солдатам о победах и богатых трофеях в Италии и обещал еще более блистательные победы и трофеи в Египте. Кроме того, он поклялся дать каждому солдату после окончания кампании надел в шесть моргов. Тридцать пять тысяч человек ответили ему радостным ревом: «Vive Bonoparte!»
В один из самых тяжелых военных походов собирались как на летнюю прогулку. Закаленные в сражениях санкюлоты из парижских предместий предвкушали будущую жизнь землевладельцев – шесть моргов! – и коротали скуку, вызванную долгим плаванием, революционными песнями. Офицеры мечтали о захвате богатых городов и любовных приключениях с восточными красавицами. Ученые готовились к сенсационным научным открытиям, художники рисовали морские виды и портреты знаменитых генералов.
На адмиральском корабле «Ориент», который по словам Сулковского, «возвышался, как кафедральный собор, над плавучим городом кораблей разной величины», время также проводили беззаботно. Благоприятствующая французам морская буря отогнала к берегам Сардинии караулящие у Гибралтара английские корабли Нельсона, и поэтому ничто не мешало плыть к Мальте спокойно.
Бонапарт старался использовать путешествие и подготовить свой штаб к задачам, ожидающим его в незнакомой стране. Он «разносил» генералов и адъютантов за то, что те читают одни «романчики» и чураются серьезных произведений, и заставлял их вести полезные для самообразования беседы с учеными. Много было шуток по поводу громкого храпа Жюно, который не выносил ученых дискуссий и немедленно на них засыпал.
Только Сулковского не надо было принуждать к серьезному чтению Как авторитетно утверждает библиотекарь экспедиции, уже упоминаемый поэт и драматург А. В. Арно, Сулковский во время путешествия ни на минуту не расставался с «Жизнеописаниями выдающихся людей» Плутарха. Жаль только, что Арно не приводит, кто из выдающихся людей, описанных в этом труде, больше всего интересовал нашего героя. Юлий Цезарь, республиканский генерал, стремящийся во главе своих легионов к диктатуре? Брут, мечущийся между гневом республиканца и привязанностью к Цезарю? Цицерон, переживающий в изгнании горечь поражения и тоску по родине? А может быть, Катон Младший, который, проиграв борьбу с Цезарем, счел, что у него остался только один почетный выход – самоубийство?…
В начале июня французский флот приблизился к обрывистым берегам Мальты. Ла-Валетта, мощная крепость ордена иоаннитов, была одним из самых вооруженных и труднодоступных современных фортификационных сооружений. Но благодаря замешательству и разладу среди защитников ее захватили в течение двух дней.
10 июня одним из первых ворвался на стены Ла-Валетты бывший мальтийский кавалер Юзеф Сулковский, командующий авангардом десантного корпуса генерала Мармока. В это же самое время на острове вспыхнуло народное восстание против господствующей касты рыцарей. В ночь с 11 на 12 июня твердыня Ла-Валетта, насчитывающая тысячу орудий и тридцать пять тысяч ружей, капитулировала почти без сопротивления. «Великий магистр фон Гомпеш уступил остров французам за приличное жалованье для себя лично, обещанное княжество в Германии и скудное содержание для своих рыцарей». На башне старинного собора святого Иоанна был водружен трехцветный штандарт Республики.
На другой день после победы на Мальте состоялась политическая демонстрация против монархии и папства: торжественное шествие в честь Жака де Моле, последнего великого магистра ордена тамплиеров, сожженного на костре за ересь в 1313 году. Ашкенази, упоминая об этой необычной церемонии, утверждает не без оснований, что была она «совершенно в романтически-радикальном духе Сулковского».
Юзеф описал взятие Мальты в длинном письме к парижским друзьям. Самыми суровыми словами передавал он дух тирании и распада, царивший в покоренном ордене, и прославлял революционный дух народа, который и тут «послужил основой нашего успеха». О личных делах, согласно установившемуся обычаю, он не упоминает ни словом. Но нет ни малейшего сомнения, что мальтийскую победу он переживал и в чисто личном плане. Взбираясь во главе гренадеров на стены Ла-Валетты, а потом участвуя в переговорах о капитуляции с магистром фон Гомпешем, он не мог не думать о мальтийском приоре князе Ленинском и о своем дяде князе Антонии Сулковском, который в самые тяжелые дни лишил его командорской ренты. Взятие средиземноморской Ла-Валетты было какой-то сказочной расплатой за рыдзынско-варшавские унижения в детстве.
Да и война на африканском континенте началась для Сулковского в атмосфере волшебной сказки. После десятидневного следования от Мальты, во время которого снова удачно разминулись со сторожевыми эскадрами Нельсона, французский флот достиг египетского берега в пустынном месте, не слишком отдаленном от Александрии. В ночь на 1 июля на сушу высадился десант, на следующий день начался штурм города.
Первый вид «стобашенной Александрии» оживил в уме ученика рыдзынских пиаристов всю его историческую эрудицию. Позднее он писал в письме, что был «до последних пределов воображения взволнован… воспоминаниями о славном прошлом этого города, своей собственной ролью и романтическим зрелищем». За минуту до сражения он размышлял об Александре Македонском и о «необычайных обстоятельствах, которые заставили героев итальянских баталий пойти по его стопам».
При осаде Александрии он опять-таки отличился, продемонстрировав Бонапарту такое же искусство, как под Сан-Джорджио. Во главе штурмующих гренадеров «со свойственным ему боевым хладнокровием, дважды сбрасываемый со стен, он проник через пролом в город».
На сей раз его отвага была отмечена. Сразу же после боя Бонапарт произвел своего первого адъютанта в звание эскадронного командира «за заслуги перед армией, главным образом на Мальте и при взятии Александрии».
Итак, в первом же сражении на египетской земле Сулковский добился того, в чем ему упорно отказывали во время полугодичной кампании в Италии, хотя в итальянских боях он показывал себя отнюдь не хуже, чем под Александрией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Отправка экзотической экспедиции происходила в атмосфере всеобщего энтузиазма. Во время смотра войск перед посадкой на корабли полководец произнес одну из своих прославленных «наполеоновских речей». Он напомнил солдатам о победах и богатых трофеях в Италии и обещал еще более блистательные победы и трофеи в Египте. Кроме того, он поклялся дать каждому солдату после окончания кампании надел в шесть моргов. Тридцать пять тысяч человек ответили ему радостным ревом: «Vive Bonoparte!»
В один из самых тяжелых военных походов собирались как на летнюю прогулку. Закаленные в сражениях санкюлоты из парижских предместий предвкушали будущую жизнь землевладельцев – шесть моргов! – и коротали скуку, вызванную долгим плаванием, революционными песнями. Офицеры мечтали о захвате богатых городов и любовных приключениях с восточными красавицами. Ученые готовились к сенсационным научным открытиям, художники рисовали морские виды и портреты знаменитых генералов.
На адмиральском корабле «Ориент», который по словам Сулковского, «возвышался, как кафедральный собор, над плавучим городом кораблей разной величины», время также проводили беззаботно. Благоприятствующая французам морская буря отогнала к берегам Сардинии караулящие у Гибралтара английские корабли Нельсона, и поэтому ничто не мешало плыть к Мальте спокойно.
Бонапарт старался использовать путешествие и подготовить свой штаб к задачам, ожидающим его в незнакомой стране. Он «разносил» генералов и адъютантов за то, что те читают одни «романчики» и чураются серьезных произведений, и заставлял их вести полезные для самообразования беседы с учеными. Много было шуток по поводу громкого храпа Жюно, который не выносил ученых дискуссий и немедленно на них засыпал.
Только Сулковского не надо было принуждать к серьезному чтению Как авторитетно утверждает библиотекарь экспедиции, уже упоминаемый поэт и драматург А. В. Арно, Сулковский во время путешествия ни на минуту не расставался с «Жизнеописаниями выдающихся людей» Плутарха. Жаль только, что Арно не приводит, кто из выдающихся людей, описанных в этом труде, больше всего интересовал нашего героя. Юлий Цезарь, республиканский генерал, стремящийся во главе своих легионов к диктатуре? Брут, мечущийся между гневом республиканца и привязанностью к Цезарю? Цицерон, переживающий в изгнании горечь поражения и тоску по родине? А может быть, Катон Младший, который, проиграв борьбу с Цезарем, счел, что у него остался только один почетный выход – самоубийство?…
В начале июня французский флот приблизился к обрывистым берегам Мальты. Ла-Валетта, мощная крепость ордена иоаннитов, была одним из самых вооруженных и труднодоступных современных фортификационных сооружений. Но благодаря замешательству и разладу среди защитников ее захватили в течение двух дней.
10 июня одним из первых ворвался на стены Ла-Валетты бывший мальтийский кавалер Юзеф Сулковский, командующий авангардом десантного корпуса генерала Мармока. В это же самое время на острове вспыхнуло народное восстание против господствующей касты рыцарей. В ночь с 11 на 12 июня твердыня Ла-Валетта, насчитывающая тысячу орудий и тридцать пять тысяч ружей, капитулировала почти без сопротивления. «Великий магистр фон Гомпеш уступил остров французам за приличное жалованье для себя лично, обещанное княжество в Германии и скудное содержание для своих рыцарей». На башне старинного собора святого Иоанна был водружен трехцветный штандарт Республики.
На другой день после победы на Мальте состоялась политическая демонстрация против монархии и папства: торжественное шествие в честь Жака де Моле, последнего великого магистра ордена тамплиеров, сожженного на костре за ересь в 1313 году. Ашкенази, упоминая об этой необычной церемонии, утверждает не без оснований, что была она «совершенно в романтически-радикальном духе Сулковского».
Юзеф описал взятие Мальты в длинном письме к парижским друзьям. Самыми суровыми словами передавал он дух тирании и распада, царивший в покоренном ордене, и прославлял революционный дух народа, который и тут «послужил основой нашего успеха». О личных делах, согласно установившемуся обычаю, он не упоминает ни словом. Но нет ни малейшего сомнения, что мальтийскую победу он переживал и в чисто личном плане. Взбираясь во главе гренадеров на стены Ла-Валетты, а потом участвуя в переговорах о капитуляции с магистром фон Гомпешем, он не мог не думать о мальтийском приоре князе Ленинском и о своем дяде князе Антонии Сулковском, который в самые тяжелые дни лишил его командорской ренты. Взятие средиземноморской Ла-Валетты было какой-то сказочной расплатой за рыдзынско-варшавские унижения в детстве.
Да и война на африканском континенте началась для Сулковского в атмосфере волшебной сказки. После десятидневного следования от Мальты, во время которого снова удачно разминулись со сторожевыми эскадрами Нельсона, французский флот достиг египетского берега в пустынном месте, не слишком отдаленном от Александрии. В ночь на 1 июля на сушу высадился десант, на следующий день начался штурм города.
Первый вид «стобашенной Александрии» оживил в уме ученика рыдзынских пиаристов всю его историческую эрудицию. Позднее он писал в письме, что был «до последних пределов воображения взволнован… воспоминаниями о славном прошлом этого города, своей собственной ролью и романтическим зрелищем». За минуту до сражения он размышлял об Александре Македонском и о «необычайных обстоятельствах, которые заставили героев итальянских баталий пойти по его стопам».
При осаде Александрии он опять-таки отличился, продемонстрировав Бонапарту такое же искусство, как под Сан-Джорджио. Во главе штурмующих гренадеров «со свойственным ему боевым хладнокровием, дважды сбрасываемый со стен, он проник через пролом в город».
На сей раз его отвага была отмечена. Сразу же после боя Бонапарт произвел своего первого адъютанта в звание эскадронного командира «за заслуги перед армией, главным образом на Мальте и при взятии Александрии».
Итак, в первом же сражении на египетской земле Сулковский добился того, в чем ему упорно отказывали во время полугодичной кампании в Италии, хотя в итальянских боях он показывал себя отнюдь не хуже, чем под Александрией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50