Вы были уверены в моей смерти, полюбили другого и вот теперь уже совсем собрались выйти за него замуж! О, я не обвиняю вас, Лидия! Вы чувствовали себя свободной! Но случаю было угодно, чтобы я узнал о вашей свадьбе накануне ее празднования. Что было бы, если бы я сделал это открытие несколькими днями позже?
– Тогда вас выставил бы за дверь мой муж, а теперь я должна поручить сделать это слугам!
В дверь постучали и вошел кучер. Это был приземистый бритый человек с хитрым и зверским лицом. Узнав его, маркиз Люперкати воскликнул:
– А, Беппо! Мой старый, верный Беппо!
Кучер был удивлен, что какой-то незнакомец называет его по имени, и взглянул на маркизу, слово ожидая от нее приказаний.
– Узнаете вы этого человека? – спросила Лидия.
– Нет, ваше сиятельство, – ответил кучер.
– Как, Беппо, ты не узнаешь меня? – с ужасом сказал маркиз. – Ты не узнаешь своего хозяина, маркиза Андреа? Ведь ты вез меня, когда я отправлялся к королю Иоахиму. Ты правил нашей славной парой, Кастором и Поллуксом. Неужели ты не помнишь, Беппо, мой славный Беппо?
– Я очень хорошо помню Кастора и Поллукса, – спокойно ответил Беппо, – это были дивные лошади! И господина маркиза я тоже отлично помню. Но признать вас своим прежним хозяином – извините – не могу!
– Хорошо, Беппо, можете уйти! – сказала маркиза.
– Нет, Беппо, подожди еще, умоляю тебя! Дай мне поговорить с тобой, дай оживить воспоминания! – взмолился маркиз.
Но, повинуясь новому повелительному жесту Лидии, кучер вышел и закрыл за собой дверь.
– Ну-с, вот видите, – сказала Лидия, – этот старый слуга, который великолепно знал покойного маркиза, моего мужа, не признал вас так же, как и я. Так бросьте играть комедию, которая может стать для вас опасной!
– Но ведь я-то узнал его, маркиза, я называл ему имена его лошадей, ссылался на поездку к королю Иоахиму…
– Удивительное дело! Кто же в Неаполе не знал имен лошадей такого важного господина, такого выдающегося человека, как покойный маркиз Люперкати?! Каждый авантюрист, собирающийся разыграть комедию, обыкновенно предварительно раздобывает подобные сведения, но они ровно ничего не могут доказать. Вы можете много чего порассказать про Беппо и его лошадей, но все это не заставит признать в вас маркиза Люперкати ни меня, ни… французское правительство!
Маркиз был окончательно сбит с толку и не знал, что ответить. Вдруг он зашатался и чуть не упал.
– Что с вами? – спросила Лидия сурово, – Это, вероятно, новая комедия, которую вы пытаетесь разыграть? Предупреждаю вас, что у меня нет времени любоваться вашими артистическими талантами. Я должна выехать из дома, а потому прошу вас уйти!
– Да, да! – пробормотал несчастный. – Я уйду, но приду опять. Да, я уйду теперь, потому что не чувствую себя достаточно сильным, чтобы продолжать доказывать свое существование особе, которая, видимо, не хочет признать его. Это трудная задача, а в особенности для человека, который два дня ничего не ел. Простите, маркиза, я на одну минуту присяду, у меня закружилась голова. – И маркиз Люперкати в полном изнеможении опустился на стул.
Лидия злобно посмотрела на него и, вызвав звонком горничную, сказала ей:
– Проводите этого господина на кухню, дайте ему там поесть, а когда он отдохнет, то посадите в карету и велите отвезти туда, куда он прикажет.
Она поспешно вышла, тогда как тот, кто именовал себя маркизом Люперкати, бормотал, пытаясь встать со стула: «Лидия! Маркиза! На минутку! Бога ради, еще одно слово! Клянусь вам, я ваш муж!»
XIX
Маркиз Люперкати отказался последовать за горничной на кухню, куда его так нагло отослала та, которая была его женой. Он был страшно голоден, он чувствовал, что не в состоянии владеть собой, что не мог бы пройти мимо уставленного блюдами стола, что способен, словно голодный пес, наброситься на кушанья. Но он не мог, не хотел принимать подачки от женщины, которая отказывалась признать в кем супруга и ставила его в положение нищего, мошенника, паразита, которого следовало бы отдать в руки полиции, но которого из жалости, из брезгливого сострадания кормят, чтобы презрительно прогнать потом.
Поэтому когда горничная передавала кухарке приказание маркизы дать поесть ее странному гостю, Люперкати собрал остаток сил и поспешно выскользнул на улицу, чтобы не сдаться в самый последний м и не уступить чувству голода.
Он пошел по улице куда глаза глядят, погрузившись в грустные думы. Он забыл даже голод, вспоминая отдельные моменты свидания с женой. Так, значит, она не захотела признать его! О, теперь не могло быть сомнений, что эта некогда столь любимая им Лидия – просто злая и безжалостная лгунья. Разумеется, он страшно изменился. Война, ссылка, тюрьма, нищета и лишения докончили то, что начали страшные раны от лошадиных копыт и сабельных ударов. Конечно, узнать его было трудно. Но голос, манеры, взгляд – все это у него нисколько не изменилось, и если бы Лидия не преследовала особую цель, если бы она хотела его возвращения, то она признала бы его. Ну, не сразу – так она дала бы ему возможность представить неопровержимые доказательства, подождала бы с подписанием того ужасного документа, который непонятным для маркиза образом делал его официальным покойником, мертвецом в глазах властей. Но Лидия не стала ждать, она оттолкнула его, выгнала с оскорблениями и угрозами.
Он вспомнил о свадьбе, назначенной на завтрашний день. Господи, это так понятно! Не имея столько времени от него вестей, считая его мертвым, его жена могла забыть его, полюбить другого, жаждать соединения с новым предметом своей страсти. Но неужели же чувство долга не должно было подсказать ей, что раз возможны хоть какие-либо сомнения в ее вдовстве, то она должна сначала устранить их, сначала проверить – не официально, а перед самой собой – свои права на второй брак. Но она довольствуется только чисто внешними формальностями. А совесть… Э, да есть ли совесть у этой мерзкой женщины?
Маркиз вспомнил выражение глаз Лидии во время разговора с ним. Чувствовался только один безумный страх: как бы пришельцу не удалось доказать свое тождество с маркизом Люперкати! И в то же время мысль перенесла его к тем временам, когда он задавал в Неаполе блестящие празднества. Он был тогда молод, красив, богат, занимал видное положение. Какой любовью окружала его тогда Лидия, как часто во время веселых балов в их неапольском палаццо он ловил на себе ее влажный, томный взгляд, как обвивала она потом своими точеными руками его шею, как говорила ему слова любви, казавшиеся музыкой, нежной, сладкой музыкой с ритмом поцелуев! Неужели и тогда она лгала ему, неужели и тогда вся ее любовь была только комедией?
Да, так оно и было! И Люперкати чувствовал, что это жестокое свидание одним ударом лишало его Лидии и в настоящем и в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Тогда вас выставил бы за дверь мой муж, а теперь я должна поручить сделать это слугам!
В дверь постучали и вошел кучер. Это был приземистый бритый человек с хитрым и зверским лицом. Узнав его, маркиз Люперкати воскликнул:
– А, Беппо! Мой старый, верный Беппо!
Кучер был удивлен, что какой-то незнакомец называет его по имени, и взглянул на маркизу, слово ожидая от нее приказаний.
– Узнаете вы этого человека? – спросила Лидия.
– Нет, ваше сиятельство, – ответил кучер.
– Как, Беппо, ты не узнаешь меня? – с ужасом сказал маркиз. – Ты не узнаешь своего хозяина, маркиза Андреа? Ведь ты вез меня, когда я отправлялся к королю Иоахиму. Ты правил нашей славной парой, Кастором и Поллуксом. Неужели ты не помнишь, Беппо, мой славный Беппо?
– Я очень хорошо помню Кастора и Поллукса, – спокойно ответил Беппо, – это были дивные лошади! И господина маркиза я тоже отлично помню. Но признать вас своим прежним хозяином – извините – не могу!
– Хорошо, Беппо, можете уйти! – сказала маркиза.
– Нет, Беппо, подожди еще, умоляю тебя! Дай мне поговорить с тобой, дай оживить воспоминания! – взмолился маркиз.
Но, повинуясь новому повелительному жесту Лидии, кучер вышел и закрыл за собой дверь.
– Ну-с, вот видите, – сказала Лидия, – этот старый слуга, который великолепно знал покойного маркиза, моего мужа, не признал вас так же, как и я. Так бросьте играть комедию, которая может стать для вас опасной!
– Но ведь я-то узнал его, маркиза, я называл ему имена его лошадей, ссылался на поездку к королю Иоахиму…
– Удивительное дело! Кто же в Неаполе не знал имен лошадей такого важного господина, такого выдающегося человека, как покойный маркиз Люперкати?! Каждый авантюрист, собирающийся разыграть комедию, обыкновенно предварительно раздобывает подобные сведения, но они ровно ничего не могут доказать. Вы можете много чего порассказать про Беппо и его лошадей, но все это не заставит признать в вас маркиза Люперкати ни меня, ни… французское правительство!
Маркиз был окончательно сбит с толку и не знал, что ответить. Вдруг он зашатался и чуть не упал.
– Что с вами? – спросила Лидия сурово, – Это, вероятно, новая комедия, которую вы пытаетесь разыграть? Предупреждаю вас, что у меня нет времени любоваться вашими артистическими талантами. Я должна выехать из дома, а потому прошу вас уйти!
– Да, да! – пробормотал несчастный. – Я уйду, но приду опять. Да, я уйду теперь, потому что не чувствую себя достаточно сильным, чтобы продолжать доказывать свое существование особе, которая, видимо, не хочет признать его. Это трудная задача, а в особенности для человека, который два дня ничего не ел. Простите, маркиза, я на одну минуту присяду, у меня закружилась голова. – И маркиз Люперкати в полном изнеможении опустился на стул.
Лидия злобно посмотрела на него и, вызвав звонком горничную, сказала ей:
– Проводите этого господина на кухню, дайте ему там поесть, а когда он отдохнет, то посадите в карету и велите отвезти туда, куда он прикажет.
Она поспешно вышла, тогда как тот, кто именовал себя маркизом Люперкати, бормотал, пытаясь встать со стула: «Лидия! Маркиза! На минутку! Бога ради, еще одно слово! Клянусь вам, я ваш муж!»
XIX
Маркиз Люперкати отказался последовать за горничной на кухню, куда его так нагло отослала та, которая была его женой. Он был страшно голоден, он чувствовал, что не в состоянии владеть собой, что не мог бы пройти мимо уставленного блюдами стола, что способен, словно голодный пес, наброситься на кушанья. Но он не мог, не хотел принимать подачки от женщины, которая отказывалась признать в кем супруга и ставила его в положение нищего, мошенника, паразита, которого следовало бы отдать в руки полиции, но которого из жалости, из брезгливого сострадания кормят, чтобы презрительно прогнать потом.
Поэтому когда горничная передавала кухарке приказание маркизы дать поесть ее странному гостю, Люперкати собрал остаток сил и поспешно выскользнул на улицу, чтобы не сдаться в самый последний м и не уступить чувству голода.
Он пошел по улице куда глаза глядят, погрузившись в грустные думы. Он забыл даже голод, вспоминая отдельные моменты свидания с женой. Так, значит, она не захотела признать его! О, теперь не могло быть сомнений, что эта некогда столь любимая им Лидия – просто злая и безжалостная лгунья. Разумеется, он страшно изменился. Война, ссылка, тюрьма, нищета и лишения докончили то, что начали страшные раны от лошадиных копыт и сабельных ударов. Конечно, узнать его было трудно. Но голос, манеры, взгляд – все это у него нисколько не изменилось, и если бы Лидия не преследовала особую цель, если бы она хотела его возвращения, то она признала бы его. Ну, не сразу – так она дала бы ему возможность представить неопровержимые доказательства, подождала бы с подписанием того ужасного документа, который непонятным для маркиза образом делал его официальным покойником, мертвецом в глазах властей. Но Лидия не стала ждать, она оттолкнула его, выгнала с оскорблениями и угрозами.
Он вспомнил о свадьбе, назначенной на завтрашний день. Господи, это так понятно! Не имея столько времени от него вестей, считая его мертвым, его жена могла забыть его, полюбить другого, жаждать соединения с новым предметом своей страсти. Но неужели же чувство долга не должно было подсказать ей, что раз возможны хоть какие-либо сомнения в ее вдовстве, то она должна сначала устранить их, сначала проверить – не официально, а перед самой собой – свои права на второй брак. Но она довольствуется только чисто внешними формальностями. А совесть… Э, да есть ли совесть у этой мерзкой женщины?
Маркиз вспомнил выражение глаз Лидии во время разговора с ним. Чувствовался только один безумный страх: как бы пришельцу не удалось доказать свое тождество с маркизом Люперкати! И в то же время мысль перенесла его к тем временам, когда он задавал в Неаполе блестящие празднества. Он был тогда молод, красив, богат, занимал видное положение. Какой любовью окружала его тогда Лидия, как часто во время веселых балов в их неапольском палаццо он ловил на себе ее влажный, томный взгляд, как обвивала она потом своими точеными руками его шею, как говорила ему слова любви, казавшиеся музыкой, нежной, сладкой музыкой с ритмом поцелуев! Неужели и тогда она лгала ему, неужели и тогда вся ее любовь была только комедией?
Да, так оно и было! И Люперкати чувствовал, что это жестокое свидание одним ударом лишало его Лидии и в настоящем и в прошлом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70