Освежившись большим стаканом содовой воды со смородиновым сиропом, мальчик вытащил из кармана французскую монету в двадцать су и подал ее лавочнику. Тот посмотрел, покачал головою и сказал только:
– Не годится.
Андрэ был ошеломлен. Здесь отказывались брать его деньги? Это случилось с ним в первый раз. По воскресеньям и когда в школе не было занятий, он постоянно покупал себе лакомства в ларьках под открытым небом, и торговцы всегда принимали его деньги.
Мальчик бросил вопросительный взгляд на свою товарку. Та взяла монету, возвращенную кондитером, покачала головой и сказала в свою очередь: «Не годится!» – а потом, поняв, что у Андрэ не было других денег, сжалившись над его замешательством и начиная догадываться, что рядом с ней маленький иностранец, маленький, одинокий француз, заброшенный на чужбину, она спокойно вынула из кармана шиллинг и подала его торговцу.
Тот бросил монету на прилавок, потом рассмотрел ее и убрал в кассу, после чего с добродушной улыбкой дал шесть пенсов сдачи, говоря:
– В добрый час! Вот что значит иметь запасные деньги!
Дети вышли из лавочки. Пристыженный Андрэ хотел сказать Анни, что его родители имеют средства и, конечно, заплатят ей, но та не дала ему на это времени.
– Малютка, – сказала она, выпрямляясь, потому что ей шел четырнадцатый год и как по годам, так и по росту она оказалась старше своего товарища, – значит, у вас нет английских денег? Откуда вы? Чем занимаетесь? Вы не работаете? Какое ваше ремесло? Расскажите-ка мне! Я вам сказала, кто я такая. Слава Богу, у меня был вчера очень счастливый вечер, я долго плясала, как рассказывала вам…
– И тебя отколотили? – перебил Андрэ.
– Конечно! Да еще как больно! Если бы видели! У меня руки все в синяках и два пореза ножом на бедре. Ножом полоснул меня матрос, но зато и подарил два шиллинга. Ведь вы видели, что у меня был шиллинг, – с гордостью прибавила она. – О, я хорошо припрятала его… я отдала старухе только один… она ничего не заметила, зато я смогла заплатить за пирожное и содовую воду у кондитера, – самодовольно заключила Анни.
Андрэ вздрогнул, услышав о порезах ножа, вознаграждением за которые он сейчас воспользовался сам того не зная, и почувствовал к своей товарке жалость, смешанную с уважением. Но о какой старухе упоминала она, от которой понадобилось спрятать шиллинг? Убедившись в необыкновенном уме и других достоинствах Анни, Андрэ не колебался более рассказать ей свою историю или по крайней мере то, что ему было известно о самом себе. Он предложил ей сесть с ним рядом на камень на берегу реки. Анни согласилась, и они спустились к Темзе и уселись на берегу.
Андрэ и Анни провели таким образом больше двух часов, рассказывая друг другу свои приключения; потом, когда стемнело, надо было подумать о ночлеге. Анни спросила мальчика, есть ли у него ночной приют, и на отрицательный ответ сказала:
– Пойдемте со мной, я сведу вас к миссис Грэби – туда же, где живу и я сама.
– Куда это? – спросил Андрэ.
– В Сохо. Пойдемте, вы скажете, что хотите работать, продавать газеты, булавки, вообще кормиться чем-нибудь. Миссис Грэби найдет вам занятие, пока отыщутся ваши родители; значит, вы получите честный заработок на пропитание и ночлег. Поторопимся, Андрэ, потому что надо возвращаться домой не позже десяти часов.
Они направились в Сохо, и вскоре Анни ввела мальчика в мрачный зал с низким потолком, где на старом расшатанном диване сидела миссис Грэби. Она была окружена грудами белья разного качества и занималась спарыванием вензелей, гербов, монограмм и цифр, украшавших столовое белье, салфетки, простыни и куски материи, наваленные вокруг нее.
– Ну, что? Пришла, бродяга! – закричала она при виде входящей Анни. – Как ты смеешь приходить так поздно? Хорош ли по крайней мере сегодня заработок?
Девочка подала ей шиллинг с несколькими пенсами.
– Недурно! Но завтра надо принести столько же! – проворчала старуха.
Анни вздрогнула, вспоминая, какою ценой достались ей эти два шиллинга; значит, опять надо плясать раздетой, получая побои!
– А кто этот маленький баловник? – спросила Грэби, всматриваясь в Андрэ.
– Товарищ, торгующий газетами, – ответила Анни, – но он бросил свою работу и хотел бы, чтобы вы доставили ему на несколько дней какой-нибудь заработок!
Старуха посмотрела на мальчика и сказала:
– Он должен быть довольно ловким, потому что очень тонок. Ведь ты ловок, мальчуган? Ну-ка, попрыгай, чтобы я смогла судить.
– Прыгайте же, – промолвила Анни, подталкивая Андрэ.
Тот не сумел противиться требованиям благодетельной дамы, которая могла доставить ему ночлег и, пожалуй, заработок, пропитание и возможность свидеться с матерью, так как, по словам Анни, на поездку во Францию нужно было много-много денег, и принялся прыгать.
– Очень хорошо! Очень хорошо! – одобрила его хозяйка. – Этот мальчик может пригодиться мистеру Тэркею. – Старуха поднялась с дивана и, пробираясь между грудами наваленного вокруг белья и материй, направилась в соседнюю комнату, открыла дверь и крикнула: – Мистер Тэркей! Придите посмотреть нового ученика! Сделайте одолжение.
На пороге показался дряхлый старик с седеющими бакенбардами, в черной бархатной шапочке, в золотых очках и белом галстуке; он стал рассматривать ребенка с зоркостью оценщика, определяющего стоимость вещи, и наконец сказал:
– Маленький проказник кажется мне вполне подходящим, и если это Анни подцепила его, то могу ее поздравить. Мы попробуем заняться им с сегодняшней же ночи. Ведь ты хотел бы, мой дружок, поскорее пристроиться к делу, чтобы честно зарабатывать себе пропитание и выказать свои таланты прыгуна, не так ли?
Андрэ мотнул головой с удивленным видом.
Истолковав этот неопределенный жест как знак согласия, мистер Тэркей улыбнулся и, обращаясь к хозяйке, сказал:
– Дайте ему поужинать и выспаться. Я приду за ним в три часа утра. Доброго вечера, миссис Грэби, мне надо окончить сегодня весьма спешную работу! прошу извинения!
И Тэркей, затворив дверь своего помещения, пошел в комнату, одновременно служившую ему кабинетом и спальней, и здесь принялся за прерванное занятие, состоявшее в данный момент в промывке мелких билетов английского банка, чтобы заменить скромные, выставленные на них цифры десятком или сотней фунтов стерлингов.
Тэркей был когда-то профессором химии в Оксфордском университете, но был уволен из-за привычки вставать по ночам и обходить дортауры, обшаривая шкафы учащихся и присваивая себе хранившиеся там драгоценности: часы, кольца, печати и тому подобное, которые он сбывал лондонским скупщикам краденых вещей. С той поры он влачил жалкое существование, стараясь использовать свои таланты химика, занимаясь изготовлением фальшивых ассигнаций с помощью выскабливания и промывки кислотами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Не годится.
Андрэ был ошеломлен. Здесь отказывались брать его деньги? Это случилось с ним в первый раз. По воскресеньям и когда в школе не было занятий, он постоянно покупал себе лакомства в ларьках под открытым небом, и торговцы всегда принимали его деньги.
Мальчик бросил вопросительный взгляд на свою товарку. Та взяла монету, возвращенную кондитером, покачала головой и сказала в свою очередь: «Не годится!» – а потом, поняв, что у Андрэ не было других денег, сжалившись над его замешательством и начиная догадываться, что рядом с ней маленький иностранец, маленький, одинокий француз, заброшенный на чужбину, она спокойно вынула из кармана шиллинг и подала его торговцу.
Тот бросил монету на прилавок, потом рассмотрел ее и убрал в кассу, после чего с добродушной улыбкой дал шесть пенсов сдачи, говоря:
– В добрый час! Вот что значит иметь запасные деньги!
Дети вышли из лавочки. Пристыженный Андрэ хотел сказать Анни, что его родители имеют средства и, конечно, заплатят ей, но та не дала ему на это времени.
– Малютка, – сказала она, выпрямляясь, потому что ей шел четырнадцатый год и как по годам, так и по росту она оказалась старше своего товарища, – значит, у вас нет английских денег? Откуда вы? Чем занимаетесь? Вы не работаете? Какое ваше ремесло? Расскажите-ка мне! Я вам сказала, кто я такая. Слава Богу, у меня был вчера очень счастливый вечер, я долго плясала, как рассказывала вам…
– И тебя отколотили? – перебил Андрэ.
– Конечно! Да еще как больно! Если бы видели! У меня руки все в синяках и два пореза ножом на бедре. Ножом полоснул меня матрос, но зато и подарил два шиллинга. Ведь вы видели, что у меня был шиллинг, – с гордостью прибавила она. – О, я хорошо припрятала его… я отдала старухе только один… она ничего не заметила, зато я смогла заплатить за пирожное и содовую воду у кондитера, – самодовольно заключила Анни.
Андрэ вздрогнул, услышав о порезах ножа, вознаграждением за которые он сейчас воспользовался сам того не зная, и почувствовал к своей товарке жалость, смешанную с уважением. Но о какой старухе упоминала она, от которой понадобилось спрятать шиллинг? Убедившись в необыкновенном уме и других достоинствах Анни, Андрэ не колебался более рассказать ей свою историю или по крайней мере то, что ему было известно о самом себе. Он предложил ей сесть с ним рядом на камень на берегу реки. Анни согласилась, и они спустились к Темзе и уселись на берегу.
Андрэ и Анни провели таким образом больше двух часов, рассказывая друг другу свои приключения; потом, когда стемнело, надо было подумать о ночлеге. Анни спросила мальчика, есть ли у него ночной приют, и на отрицательный ответ сказала:
– Пойдемте со мной, я сведу вас к миссис Грэби – туда же, где живу и я сама.
– Куда это? – спросил Андрэ.
– В Сохо. Пойдемте, вы скажете, что хотите работать, продавать газеты, булавки, вообще кормиться чем-нибудь. Миссис Грэби найдет вам занятие, пока отыщутся ваши родители; значит, вы получите честный заработок на пропитание и ночлег. Поторопимся, Андрэ, потому что надо возвращаться домой не позже десяти часов.
Они направились в Сохо, и вскоре Анни ввела мальчика в мрачный зал с низким потолком, где на старом расшатанном диване сидела миссис Грэби. Она была окружена грудами белья разного качества и занималась спарыванием вензелей, гербов, монограмм и цифр, украшавших столовое белье, салфетки, простыни и куски материи, наваленные вокруг нее.
– Ну, что? Пришла, бродяга! – закричала она при виде входящей Анни. – Как ты смеешь приходить так поздно? Хорош ли по крайней мере сегодня заработок?
Девочка подала ей шиллинг с несколькими пенсами.
– Недурно! Но завтра надо принести столько же! – проворчала старуха.
Анни вздрогнула, вспоминая, какою ценой достались ей эти два шиллинга; значит, опять надо плясать раздетой, получая побои!
– А кто этот маленький баловник? – спросила Грэби, всматриваясь в Андрэ.
– Товарищ, торгующий газетами, – ответила Анни, – но он бросил свою работу и хотел бы, чтобы вы доставили ему на несколько дней какой-нибудь заработок!
Старуха посмотрела на мальчика и сказала:
– Он должен быть довольно ловким, потому что очень тонок. Ведь ты ловок, мальчуган? Ну-ка, попрыгай, чтобы я смогла судить.
– Прыгайте же, – промолвила Анни, подталкивая Андрэ.
Тот не сумел противиться требованиям благодетельной дамы, которая могла доставить ему ночлег и, пожалуй, заработок, пропитание и возможность свидеться с матерью, так как, по словам Анни, на поездку во Францию нужно было много-много денег, и принялся прыгать.
– Очень хорошо! Очень хорошо! – одобрила его хозяйка. – Этот мальчик может пригодиться мистеру Тэркею. – Старуха поднялась с дивана и, пробираясь между грудами наваленного вокруг белья и материй, направилась в соседнюю комнату, открыла дверь и крикнула: – Мистер Тэркей! Придите посмотреть нового ученика! Сделайте одолжение.
На пороге показался дряхлый старик с седеющими бакенбардами, в черной бархатной шапочке, в золотых очках и белом галстуке; он стал рассматривать ребенка с зоркостью оценщика, определяющего стоимость вещи, и наконец сказал:
– Маленький проказник кажется мне вполне подходящим, и если это Анни подцепила его, то могу ее поздравить. Мы попробуем заняться им с сегодняшней же ночи. Ведь ты хотел бы, мой дружок, поскорее пристроиться к делу, чтобы честно зарабатывать себе пропитание и выказать свои таланты прыгуна, не так ли?
Андрэ мотнул головой с удивленным видом.
Истолковав этот неопределенный жест как знак согласия, мистер Тэркей улыбнулся и, обращаясь к хозяйке, сказал:
– Дайте ему поужинать и выспаться. Я приду за ним в три часа утра. Доброго вечера, миссис Грэби, мне надо окончить сегодня весьма спешную работу! прошу извинения!
И Тэркей, затворив дверь своего помещения, пошел в комнату, одновременно служившую ему кабинетом и спальней, и здесь принялся за прерванное занятие, состоявшее в данный момент в промывке мелких билетов английского банка, чтобы заменить скромные, выставленные на них цифры десятком или сотней фунтов стерлингов.
Тэркей был когда-то профессором химии в Оксфордском университете, но был уволен из-за привычки вставать по ночам и обходить дортауры, обшаривая шкафы учащихся и присваивая себе хранившиеся там драгоценности: часы, кольца, печати и тому подобное, которые он сбывал лондонским скупщикам краденых вещей. С той поры он влачил жалкое существование, стараясь использовать свои таланты химика, занимаясь изготовлением фальшивых ассигнаций с помощью выскабливания и промывки кислотами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70