Требовалось непременно отыскать выход и рискнуть скорее получить пулю часового, чем попасться, как крысе, в ловушку.
Размахивая заостренной железной полосой, неслышно крадучись вдоль стены, Люперкати медленно двигался в восточном направлении к морю. Там он надеялся найти подземный выход из крепости, амбразуру для пушки, какое-нибудь отверстие, через которое можно было бы выбраться на волю и достичь морского берега, и внезапно наткнулся на будку, где спал часовой.
Маркиз тихо подошел к спящему, взял у него ружье и задумался, как ему поступить. Покончить с этим беззащитным человеком было рискованно: он мог поднять тревогу, прежде чем испустит дух. Не лучше ли продолжать свой путь в потемках? Но куда он приведет? Вероятно, к караулу. Маркизу казалось, что до него уже доносятся голоса караульных. Надо было на что-нибудь решиться. К счастью, он увидел плащ часового, висевший в будке. Тогда он набросил его и поднял капюшон, после чего удалился с ружьем на плече, точно был наряжен в караул. Таким образом Люперкати приблизился к полуосвещенной караульне, где большинство солдат спало. Двое из них разговаривали между собой у порога. Когда маркиз, закутанный в плащ, поравнялся с ними, один из них крикнул ему:
– Это ты, Джузеппе? Тебя нарядили караулить мост?
– Да, – лаконично ответил беглец и направился к подъемному мосту, где ожидал своей смены часовой.
При виде подходившего к нему Люперкати этот человек проворно схватил стоявшее возле него ружье и, взяв на караул, беспечно пошел навстречу своему мнимому товарищу, причем сообщил ему:
– Пароль «Аннибал Арно». Смелее, товарищ! Ведь тебе придется стоять на часах до четырех часов утра!
С этими словами солдат удалился, не обращая больше внимания на нового часового, сменившего его без капрала, с той вольностью и беззаботностью, которые сделались традиционными на этих мелких внутренних караулах. Несмотря на усилия, Мюрату решительно не удалось ввести ничего, кроме подобия дисциплины, среди неаполитанских солдат.
Очутившись на подъемном мосту, который не был поднят, Люперкати снова задумался. На время он избежал опасности, но остановиться на этом было невозможно: необходимо было бежать, и весь вопрос был лишь в том, как сделать это. Пред ним открылась дорога, ведущая к морю: там были спасение, свобода, жизнь.
Тогда маркиз придумал снять с себя солдатский плащ, набросить его на один из столбов моста и прислонить к нему ружье, как будто часовой держит его «к ноге». Издали эту группу можно было принять в ночной темноте за караульного, в неподвижной позе стерегущего мост. Устроив это, беглец на четвереньках, ползком выбрался на дорогу: он был свободен.
Маркиз побежал к берегу в надежде найти какую-нибудь лодку, на которой он мог бы пуститься в открытое море, где постарался бы попасть на рыболовное судно и достичь на нем Сардинии. Там ему было бы легко дождаться окончательного спасения. Но он тотчас сообразил, что не в состоянии осуществить этот план за неимением денег: ведь никто из моряков не принял бы в нем бескорыстного участия. Таким образом, ему приходилось поневоле возвратиться в Неаполь, где у него были друзья, и просить у них помощи, денег и приюта.
Маркиз обогнул прибрежные утесы, миновал форт Сент-Эльм и явился в город. Он вспомнил об одной женщине, служившей у него в доме, а теперь державшей таверну вблизи Портичи, двинулся в путь по направлению к нему и добрался туда незадолго до рассвета. На его стук открылось окно, откуда выглянула женщина, спросившая, что ему надо. Маркиз назвался заблудившимся путешественником и попросил ночлега, чтобы отдохнуть. Хозяйка, успокоенная видом этого одинокого странника, спустилась вниз, отворила ему и осветила фонарем его лицо.
– Ты не узнаешь меня, моя добрая Екатерина? – спросил Люперкати.
При звуке его голоса женщина вздогнула и пробормотала:
– Возможно ли, Пресвятая Владычица! Да ведь это голос синьора маркиза Люперкати!
– Да, это я, Екатерина! В прежнее время, живя у меня, ты была верной и преданной служанкой, я же старался быть тебе добрым господином, так как знал твою привязанность ко мне. Теперь я пришел просить у тебя приюта. Моя голова оценена… Спаси меня, и ты получишь щедрую награду, когда я избавлюсь от всякой опасности.
– Я и так готова помочь вам, – ответила Екатерина. – Мне неизвестно, какого рода опасность привела вас сюда, но мой дом к вашим услугам. Тут вам нечего бояться… если только вы не из шайки этого негодяя Мюрата, расстрелянного на прошлой неделе.
– Что ты говоришь?… Король расстрелян?
– Как же, в Пиццо; так ему и надо! Но ваши дела не касаются меня! Советую вам, однако, если вы из тех, которые явились в Калабрию с Мюратом, не заикаться о том здесь, потому что мой муж стоит горой за нашего доброго короля Фердинанда и убил бы вас без сожалений, узнав, что вы причастны к недавним смутам.
– Успокойся, я не назову своего имени. Вдобавок шрам так изуродовал мое лицо, что и ты сама не узнала меня.
– Этого недостаточно! Но мы переговорим с вами завтра. Вам нужен отдых; вы, вероятно, пришли издалека. Ложитесь спать! Я принесу вам ужин в постель; только не шевелитесь, пока я не проведаю вас поутру!
Они потихоньку поднялись по лестнице на чердак, где находилась убогая постель. Хозяйка указала на нее гостю со словами:
– Я в отчаянии, что не могу устроить вас лучше; но никто не должен догадываться о вашем присутствии здесь, пока я не смогу доставить вам средства к побегу. Ложитесь, не стучите. Я вернусь без огня, с едою.
Через несколько минут Люперкати с аппетитом жевал хлеб и грыз итальянскую колбасу, принесенную ему Екатериной. Он собирался уже заснуть после скудного ужина, как вдруг до него донесся шум, точно внизу поднялась ссора.
Маркиз подошел к дверям чердака и прислушался. Действительно, там происходила перебранка. Екатерина спорила с человеком, который кричал, шумел, ругался. Очевидно, хозяин таверны проснувшись, услышав тихий говор, шаги по своей подозрительности напал на жену, а из-за ее запирательства пришел в бешенство. Вдруг до Люперкати ясно донесся глухой стук, точно вызванный падением на пол человеческого тела, и в то же время раздался голос, кричавший во всю мочь:
– Эй, товарищи, сюда! Кто-то спрятан у нас в доме! Должно быть, разбойник!
Лестница заскрипела под грузными шагами; это муж Екатерины поднимался к убежищу беглеца.
Маркиз поискал глазами выход, слуховое окно, какую-нибудь дверь, но не нашел ничего. Начиналась заря, и в щели чердака проникали полоски слабого света. Благодаря этому Люперкати заметил в углу зазубренную косу, давно валявшуюся там. Он проворно схватил это ржавое железо, и хотя оно представляло собой плохое оружие, но все же было можно попытаться отстоять им свою жизнь и, пожалуй, проложить себе дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
Размахивая заостренной железной полосой, неслышно крадучись вдоль стены, Люперкати медленно двигался в восточном направлении к морю. Там он надеялся найти подземный выход из крепости, амбразуру для пушки, какое-нибудь отверстие, через которое можно было бы выбраться на волю и достичь морского берега, и внезапно наткнулся на будку, где спал часовой.
Маркиз тихо подошел к спящему, взял у него ружье и задумался, как ему поступить. Покончить с этим беззащитным человеком было рискованно: он мог поднять тревогу, прежде чем испустит дух. Не лучше ли продолжать свой путь в потемках? Но куда он приведет? Вероятно, к караулу. Маркизу казалось, что до него уже доносятся голоса караульных. Надо было на что-нибудь решиться. К счастью, он увидел плащ часового, висевший в будке. Тогда он набросил его и поднял капюшон, после чего удалился с ружьем на плече, точно был наряжен в караул. Таким образом Люперкати приблизился к полуосвещенной караульне, где большинство солдат спало. Двое из них разговаривали между собой у порога. Когда маркиз, закутанный в плащ, поравнялся с ними, один из них крикнул ему:
– Это ты, Джузеппе? Тебя нарядили караулить мост?
– Да, – лаконично ответил беглец и направился к подъемному мосту, где ожидал своей смены часовой.
При виде подходившего к нему Люперкати этот человек проворно схватил стоявшее возле него ружье и, взяв на караул, беспечно пошел навстречу своему мнимому товарищу, причем сообщил ему:
– Пароль «Аннибал Арно». Смелее, товарищ! Ведь тебе придется стоять на часах до четырех часов утра!
С этими словами солдат удалился, не обращая больше внимания на нового часового, сменившего его без капрала, с той вольностью и беззаботностью, которые сделались традиционными на этих мелких внутренних караулах. Несмотря на усилия, Мюрату решительно не удалось ввести ничего, кроме подобия дисциплины, среди неаполитанских солдат.
Очутившись на подъемном мосту, который не был поднят, Люперкати снова задумался. На время он избежал опасности, но остановиться на этом было невозможно: необходимо было бежать, и весь вопрос был лишь в том, как сделать это. Пред ним открылась дорога, ведущая к морю: там были спасение, свобода, жизнь.
Тогда маркиз придумал снять с себя солдатский плащ, набросить его на один из столбов моста и прислонить к нему ружье, как будто часовой держит его «к ноге». Издали эту группу можно было принять в ночной темноте за караульного, в неподвижной позе стерегущего мост. Устроив это, беглец на четвереньках, ползком выбрался на дорогу: он был свободен.
Маркиз побежал к берегу в надежде найти какую-нибудь лодку, на которой он мог бы пуститься в открытое море, где постарался бы попасть на рыболовное судно и достичь на нем Сардинии. Там ему было бы легко дождаться окончательного спасения. Но он тотчас сообразил, что не в состоянии осуществить этот план за неимением денег: ведь никто из моряков не принял бы в нем бескорыстного участия. Таким образом, ему приходилось поневоле возвратиться в Неаполь, где у него были друзья, и просить у них помощи, денег и приюта.
Маркиз обогнул прибрежные утесы, миновал форт Сент-Эльм и явился в город. Он вспомнил об одной женщине, служившей у него в доме, а теперь державшей таверну вблизи Портичи, двинулся в путь по направлению к нему и добрался туда незадолго до рассвета. На его стук открылось окно, откуда выглянула женщина, спросившая, что ему надо. Маркиз назвался заблудившимся путешественником и попросил ночлега, чтобы отдохнуть. Хозяйка, успокоенная видом этого одинокого странника, спустилась вниз, отворила ему и осветила фонарем его лицо.
– Ты не узнаешь меня, моя добрая Екатерина? – спросил Люперкати.
При звуке его голоса женщина вздогнула и пробормотала:
– Возможно ли, Пресвятая Владычица! Да ведь это голос синьора маркиза Люперкати!
– Да, это я, Екатерина! В прежнее время, живя у меня, ты была верной и преданной служанкой, я же старался быть тебе добрым господином, так как знал твою привязанность ко мне. Теперь я пришел просить у тебя приюта. Моя голова оценена… Спаси меня, и ты получишь щедрую награду, когда я избавлюсь от всякой опасности.
– Я и так готова помочь вам, – ответила Екатерина. – Мне неизвестно, какого рода опасность привела вас сюда, но мой дом к вашим услугам. Тут вам нечего бояться… если только вы не из шайки этого негодяя Мюрата, расстрелянного на прошлой неделе.
– Что ты говоришь?… Король расстрелян?
– Как же, в Пиццо; так ему и надо! Но ваши дела не касаются меня! Советую вам, однако, если вы из тех, которые явились в Калабрию с Мюратом, не заикаться о том здесь, потому что мой муж стоит горой за нашего доброго короля Фердинанда и убил бы вас без сожалений, узнав, что вы причастны к недавним смутам.
– Успокойся, я не назову своего имени. Вдобавок шрам так изуродовал мое лицо, что и ты сама не узнала меня.
– Этого недостаточно! Но мы переговорим с вами завтра. Вам нужен отдых; вы, вероятно, пришли издалека. Ложитесь спать! Я принесу вам ужин в постель; только не шевелитесь, пока я не проведаю вас поутру!
Они потихоньку поднялись по лестнице на чердак, где находилась убогая постель. Хозяйка указала на нее гостю со словами:
– Я в отчаянии, что не могу устроить вас лучше; но никто не должен догадываться о вашем присутствии здесь, пока я не смогу доставить вам средства к побегу. Ложитесь, не стучите. Я вернусь без огня, с едою.
Через несколько минут Люперкати с аппетитом жевал хлеб и грыз итальянскую колбасу, принесенную ему Екатериной. Он собирался уже заснуть после скудного ужина, как вдруг до него донесся шум, точно внизу поднялась ссора.
Маркиз подошел к дверям чердака и прислушался. Действительно, там происходила перебранка. Екатерина спорила с человеком, который кричал, шумел, ругался. Очевидно, хозяин таверны проснувшись, услышав тихий говор, шаги по своей подозрительности напал на жену, а из-за ее запирательства пришел в бешенство. Вдруг до Люперкати ясно донесся глухой стук, точно вызванный падением на пол человеческого тела, и в то же время раздался голос, кричавший во всю мочь:
– Эй, товарищи, сюда! Кто-то спрятан у нас в доме! Должно быть, разбойник!
Лестница заскрипела под грузными шагами; это муж Екатерины поднимался к убежищу беглеца.
Маркиз поискал глазами выход, слуховое окно, какую-нибудь дверь, но не нашел ничего. Начиналась заря, и в щели чердака проникали полоски слабого света. Благодаря этому Люперкати заметил в углу зазубренную косу, давно валявшуюся там. Он проворно схватил это ржавое железо, и хотя оно представляло собой плохое оружие, но все же было можно попытаться отстоять им свою жизнь и, пожалуй, проложить себе дорогу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70