Затем, понимая, что прислуги дозваться надо, заранее схватилась за голову, ожидая последующей боли, и заорала:
– Эй!
В голове тут же ухнуло – как и предполагалось.
Гринер с самого раннего утра дежурил под дверью у наемницы, ожидая, пока она проснется и ей понадобится помощь. Его поразила как сама женщина, так и то, что она сумела организовать, имея в активе только одного барда, одного меланхолично-саркастического друга и себя. Услышав ее стон, он тут же распахнул дверь и с радостной, бодрящей, утренней улыбкой вплыл в комнату, всем своим видом выражая желание услужить.
Тео уставилась на паренька, чье лицо казалось смутно знакомым.
– Эй, как тебя там…
– Гринер, миледи.
– Да, Гринер… который час?
– Полдень, миледи.
– О боги, какая рань. Что за демон! Ты вчера тут был?
Гринер, стараясь выглядеть не слишком счастливым и гордым от осознания того факта, что присутствовал при вчерашнем разгуле, кивнул.
– И… и что происходило?
– Вам с подробностями?
Тео подозрительно посмотрела на него. Такие вопросы зря не задают, – но кивнула и тут же поморщилась.
– Ну сначала вы пили пиво. Потом я принес цыплят, потом жаркое. Потом ваш друг музыкант стал играть, вы втроем пели, а потом пили вино, потом опять пели. Тут пришли местные, узнать, в чем дело, и остались. Все стали петь вместе. И пить. И танцевать.
Тео задумчиво пожевала губу, а затем переспросила:
– Танцевать?
– Танцевать.
– На столах?
– Да.
Тео уставилась в стену.
– Ничего не помню. А я… как бы это сказать… раскачивалась на люстре?
– Да, миледи, и не вы одна.
– Она… цела?
Гринер замялся, размышляя, как бы покорректнее сообщить тяжелую новость.
– Цела, но… больше не висит.
– Не висит… Ущерб оплачивать, значит, эти негодяи предоставили мне…
Гринер сглотнул, не решаясь прервать тягостную паузу. Переминался с ноги на ногу и любопытным взглядом исподтишка осматривал женщину, которая лежала, обхватив голову руками, с таким видом, словно предпочла бы умереть. Затем она поморгала и спросила:
– А мои друзья уже встали?
– Да, миледи, и уже уехали.
– Что?!
Юноша удивился, как он еще пару секунд назад мог думать, что говорит с человеком, потерявшим всякое желание двигаться и вообще жить. Тео подпрыгнула на постели.
– Что? Уехали? Когда? Куда?
– Утром, миледи, на рассвете. Сказали, вас не будить, «иначе Большой Потоп покажется детской сказочкой-страшилкой», – процитировал Гринер чернобородого.
– Дерек, бешеная собака, голову оторву… – прошипела Тео и обратила яростный взгляд на юношу. – Гринер, верно? У вас найдется, чем умыться?
– Конечно, миледи! Я мигом!
Вообще-то у Нобюса не принято было обносить постояльцев принадлежностями для умывания, но Гринер заготовил заранее и кувшин с горячей водой, и тазик, и пару чистых полотенец. Он стрелой помчался по лестнице вниз, к подсобному помещению, где и оставил вышеперечисленные предметы; сграбастал все сразу и почти с той же скоростью понесся наверх, сияя, как начищенный сапог.
Кстати, Тео в этот момент искала именно сапоги. Перво-наперво она проверила пространство под кроватью и не ошиблась – один нашелся; она вышвырнула его на середину комнаты, бурча ругательства. Тут двери распахнулись и в комнату торжественно зашел Гринер, и она успела только сказать:
– Осторожно, не споткнись о мой са-а-ап…
…как парень рухнул вперед, опрокинув на пол и тазик и кувшин.
– …сапог.
Тео села в кровати и сочувственно оглядела место происшествия. Юноша распростерся на полу, хватая ртом воздух, а злосчастный сапог лежал себе, как ни в чем не бывало, всем своим видом показывая, что он является лишь проводником высших сил, а сам тут ни при чем.
– Ох… интересно… – прошептала Тео и даже чуть привстала.
«Ничего интересного», – досадливо подумал Гринер, валяясь в начинающей стремительно остывать луже и ощущая, как на лбу растет четвертая шишка.
Тео вгляделась в лежащего на полу парня и покрутила пальцем в воздухе.
– Или мои глаза меня обманывают, или вода разлилась в виде знака «хех».
– Да неужели, – пробурчал Гринер, усаживаясь. Одно из полотенец закрутилось у него вокруг шеи, и он раздраженно пытался сдернуть его. Надо же так опростоволоситься, а он как раз хотел (после того как поможет ей, естественно) попросить наемницу взять его с собой… Теперь точно ничего не выйдет, и ему придется и дальше работать у склочника Нобюса, ожидая, когда в таверне снова появятся искатели приключений, а значит – шанс уехать.
– Точно… он самый, – медленно и очень вдумчиво сказала Тео, словно бы не замечая сарказма Гринера, – знак «хех».
– Что? – спросил Гринер.
Она простонала:
– Ну почему именно сейчас… и здесь… Нет! Не желаю, не хочу, не буду!
– Да как хотите… – поспешно согласился Гринер и стал на заднице отползать к двери.
– Стой! Не пугайся, это я не тебе… – Тео тяжело вздохнула. – Все нормально. В полном порядке. Принеси мне, пожалуйста, еще воды и полотенец, если тебя не затруднит.
– Да, миледи…
Гринер стал на четвереньки, потом поднялся, подобрал кувшин с тазиком и вышел, потирая лоб. Вышел в полном недоумении.
А Тео вскочила с кровати и босой ногой размазала лужу по полу, шепча:
– Не до этого мне сейчас… Вот честное магическое, совсем не до этого…
«Парню лет семнадцать, – подумала она, – староват для ученика». И принялась одеваться. Второй сапог нашелся под дорожным мешком, полуторник в ножнах – там же.
Гринер принес еще воды. Тео умылась, отфыркиваясь, ласково потрепала Гринера по плечу:
– Молодец. Спасибо.
И попыталась сунуть ему золотой. Гринер с достоинством покачал головой:
– Благодарю, миледи, но… не надо.
Он все еще лелеял надежду на то, что она согласится взять его с собой. В жизни всякое случается, подумал он, и чудеса в том числе. Поэтому, твердо посмотрев в глаза Тео, которая пожала плечами и спрятала монету в кошелек на поясе, потащился за ней в конюшню.
– Коня-то моего они не забрали?
– Нет, миледи, он там.
Оставив плату для хозяина на кровати, Тео спустилась вниз. Гринер молился про себя Богу Удачи, чтобы по пути им не встретился Нобюс, и, видимо, тот внял его просьбе. Вокруг было тихо, как утром в понедельник (хотя на дворе стояла определенно пятница). Когда они проходили по залу, Тео со страданием на лице поморщилась, завидев сиротливо лежавшую посреди помещения люстру в шестьдесят свечей. Часть из них выскочила из креплений и разлетелась по залу.
Они зашли в конюшню. Конь Тео, статный жеребец угольного окраса, завидев ее, радостно фыркнул.
– С добрым утром, черная морда… что, Энир, скучал тут без меня… – заворковала Тео, поглаживая коня по шее. – А этих раздолбаев что же не задержал?
Гринер кашлянул, привлекая к себе внимание:
– Миледи, может, вам помочь его оседлать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
– Эй!
В голове тут же ухнуло – как и предполагалось.
Гринер с самого раннего утра дежурил под дверью у наемницы, ожидая, пока она проснется и ей понадобится помощь. Его поразила как сама женщина, так и то, что она сумела организовать, имея в активе только одного барда, одного меланхолично-саркастического друга и себя. Услышав ее стон, он тут же распахнул дверь и с радостной, бодрящей, утренней улыбкой вплыл в комнату, всем своим видом выражая желание услужить.
Тео уставилась на паренька, чье лицо казалось смутно знакомым.
– Эй, как тебя там…
– Гринер, миледи.
– Да, Гринер… который час?
– Полдень, миледи.
– О боги, какая рань. Что за демон! Ты вчера тут был?
Гринер, стараясь выглядеть не слишком счастливым и гордым от осознания того факта, что присутствовал при вчерашнем разгуле, кивнул.
– И… и что происходило?
– Вам с подробностями?
Тео подозрительно посмотрела на него. Такие вопросы зря не задают, – но кивнула и тут же поморщилась.
– Ну сначала вы пили пиво. Потом я принес цыплят, потом жаркое. Потом ваш друг музыкант стал играть, вы втроем пели, а потом пили вино, потом опять пели. Тут пришли местные, узнать, в чем дело, и остались. Все стали петь вместе. И пить. И танцевать.
Тео задумчиво пожевала губу, а затем переспросила:
– Танцевать?
– Танцевать.
– На столах?
– Да.
Тео уставилась в стену.
– Ничего не помню. А я… как бы это сказать… раскачивалась на люстре?
– Да, миледи, и не вы одна.
– Она… цела?
Гринер замялся, размышляя, как бы покорректнее сообщить тяжелую новость.
– Цела, но… больше не висит.
– Не висит… Ущерб оплачивать, значит, эти негодяи предоставили мне…
Гринер сглотнул, не решаясь прервать тягостную паузу. Переминался с ноги на ногу и любопытным взглядом исподтишка осматривал женщину, которая лежала, обхватив голову руками, с таким видом, словно предпочла бы умереть. Затем она поморгала и спросила:
– А мои друзья уже встали?
– Да, миледи, и уже уехали.
– Что?!
Юноша удивился, как он еще пару секунд назад мог думать, что говорит с человеком, потерявшим всякое желание двигаться и вообще жить. Тео подпрыгнула на постели.
– Что? Уехали? Когда? Куда?
– Утром, миледи, на рассвете. Сказали, вас не будить, «иначе Большой Потоп покажется детской сказочкой-страшилкой», – процитировал Гринер чернобородого.
– Дерек, бешеная собака, голову оторву… – прошипела Тео и обратила яростный взгляд на юношу. – Гринер, верно? У вас найдется, чем умыться?
– Конечно, миледи! Я мигом!
Вообще-то у Нобюса не принято было обносить постояльцев принадлежностями для умывания, но Гринер заготовил заранее и кувшин с горячей водой, и тазик, и пару чистых полотенец. Он стрелой помчался по лестнице вниз, к подсобному помещению, где и оставил вышеперечисленные предметы; сграбастал все сразу и почти с той же скоростью понесся наверх, сияя, как начищенный сапог.
Кстати, Тео в этот момент искала именно сапоги. Перво-наперво она проверила пространство под кроватью и не ошиблась – один нашелся; она вышвырнула его на середину комнаты, бурча ругательства. Тут двери распахнулись и в комнату торжественно зашел Гринер, и она успела только сказать:
– Осторожно, не споткнись о мой са-а-ап…
…как парень рухнул вперед, опрокинув на пол и тазик и кувшин.
– …сапог.
Тео села в кровати и сочувственно оглядела место происшествия. Юноша распростерся на полу, хватая ртом воздух, а злосчастный сапог лежал себе, как ни в чем не бывало, всем своим видом показывая, что он является лишь проводником высших сил, а сам тут ни при чем.
– Ох… интересно… – прошептала Тео и даже чуть привстала.
«Ничего интересного», – досадливо подумал Гринер, валяясь в начинающей стремительно остывать луже и ощущая, как на лбу растет четвертая шишка.
Тео вгляделась в лежащего на полу парня и покрутила пальцем в воздухе.
– Или мои глаза меня обманывают, или вода разлилась в виде знака «хех».
– Да неужели, – пробурчал Гринер, усаживаясь. Одно из полотенец закрутилось у него вокруг шеи, и он раздраженно пытался сдернуть его. Надо же так опростоволоситься, а он как раз хотел (после того как поможет ей, естественно) попросить наемницу взять его с собой… Теперь точно ничего не выйдет, и ему придется и дальше работать у склочника Нобюса, ожидая, когда в таверне снова появятся искатели приключений, а значит – шанс уехать.
– Точно… он самый, – медленно и очень вдумчиво сказала Тео, словно бы не замечая сарказма Гринера, – знак «хех».
– Что? – спросил Гринер.
Она простонала:
– Ну почему именно сейчас… и здесь… Нет! Не желаю, не хочу, не буду!
– Да как хотите… – поспешно согласился Гринер и стал на заднице отползать к двери.
– Стой! Не пугайся, это я не тебе… – Тео тяжело вздохнула. – Все нормально. В полном порядке. Принеси мне, пожалуйста, еще воды и полотенец, если тебя не затруднит.
– Да, миледи…
Гринер стал на четвереньки, потом поднялся, подобрал кувшин с тазиком и вышел, потирая лоб. Вышел в полном недоумении.
А Тео вскочила с кровати и босой ногой размазала лужу по полу, шепча:
– Не до этого мне сейчас… Вот честное магическое, совсем не до этого…
«Парню лет семнадцать, – подумала она, – староват для ученика». И принялась одеваться. Второй сапог нашелся под дорожным мешком, полуторник в ножнах – там же.
Гринер принес еще воды. Тео умылась, отфыркиваясь, ласково потрепала Гринера по плечу:
– Молодец. Спасибо.
И попыталась сунуть ему золотой. Гринер с достоинством покачал головой:
– Благодарю, миледи, но… не надо.
Он все еще лелеял надежду на то, что она согласится взять его с собой. В жизни всякое случается, подумал он, и чудеса в том числе. Поэтому, твердо посмотрев в глаза Тео, которая пожала плечами и спрятала монету в кошелек на поясе, потащился за ней в конюшню.
– Коня-то моего они не забрали?
– Нет, миледи, он там.
Оставив плату для хозяина на кровати, Тео спустилась вниз. Гринер молился про себя Богу Удачи, чтобы по пути им не встретился Нобюс, и, видимо, тот внял его просьбе. Вокруг было тихо, как утром в понедельник (хотя на дворе стояла определенно пятница). Когда они проходили по залу, Тео со страданием на лице поморщилась, завидев сиротливо лежавшую посреди помещения люстру в шестьдесят свечей. Часть из них выскочила из креплений и разлетелась по залу.
Они зашли в конюшню. Конь Тео, статный жеребец угольного окраса, завидев ее, радостно фыркнул.
– С добрым утром, черная морда… что, Энир, скучал тут без меня… – заворковала Тео, поглаживая коня по шее. – А этих раздолбаев что же не задержал?
Гринер кашлянул, привлекая к себе внимание:
– Миледи, может, вам помочь его оседлать?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85