Клены и березы с голыми ветвями сменились соснами и кедрами. В чаще леса стало совсем темно, тропы поднимались все круче, и вот мы уже карабкались по камням и валунам, передвигаясь на четвереньках по почти вертикальному склону. Сон освежил меня, и я почувствовал прилив сил. Е-Ан взбирался без устали, почти не сбиваясь с дыхания. Я попытался прикинуть его возраст. Нидцета и страдания истощили кожевника, поэтому он выглядел стариком, однако не исключено, что ему не исполнилось и тридцати лет. В нем было нечто неземное, словно он и впрямь вернулся с того света.
В конце концов мы добрались до гребня и очутились на небольшой равнине. Посредине лежал огромный камень, упавший с верхней скалы. Где-то внизу сверкала река, почти такая же далекая, как Цувано. По долине стлался дым с туманом. Облака опустились низко, спрятав горный хребет с противоположной стороны. Подъем разогрел меня, заставил даже пропотеть, и когда мы остановились, изо рта шел пар. Несколько поздних ягод краснели на голых кустах, остальная растительность сливалась с землей. Даже вечнозеленые деревья превратились в черные. Где-то капала вода, на утесе каркали две вороны. Когда они замолчали, я услышал чье-то дыхание.
Звук, размеренный и медленный, доносился прямо от камня. Я замедлил собственное дыхание, коснулся руки Е-Ана и кивнул в сторону валуна.
Он улыбнулся и тихо произнес:
– Все в порядке. Нас ждут.
Вороны снова закаркали, громко, зловеще. Я задрожал от холода, вернулись страхи предыдущей ночи. Убраться бы подальше от странного места. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, кто бы ни прятался за камнем. Ровное нечеловеческое дыхание внушало ужас.
– Идем, – сказал Е-Ан, и я побрел за ним мимо камня, стараясь не смотреть вниз.
За валуном скрывалась пещера. С тесных сводов капала вода. За долгие века известковые отложения образовали пики и колонны, а вода выточила в каменистой породе канал, который вел к глубокому озерцу с ровным белым известняковым берегом. Сама вода казалась абсолютно черной.
Покатые своды пещеры повторяли форму горы. Внутри, на сухом месте, виднелся силуэт сидящего человека. Неподвижную фигуру легко было принять за бело-серую известняковую статую, если бы не отчетливо слышное дыхание. Невозможно было определить, мужчина это или женщина. Мне пришло в голову, что я вижу древнего человека, отшельника, монаха или монахиню, существо, утратившее половую принадлежность и приблизившееся к миру иному так близко, что практически превратилось в тень. Волосы спадали белой шалью, лицо и руки были серыми, как старая бумага.
Человек сидел на полу пещеры и медитировал. Перед ним находилось нечто вроде каменного алтаря с поблекшими цветами – осенними лилиями – и жертвоприношениями: два померанца со сморщенной кожурой, небольшой кусок ткани и несколько мелких монет. Ничем не примечательное место поклонения божеству горы, за исключением высеченного на камне знака Потаенных, того самого, что госпожа Маруяма вывела пальцем на моей ладони в Шигаве.
Е-Ан развязал котомку и достал последний пирог из проса. Опустился на колени и осторожно положил подношение на алтарь, затем поклонился до земли. Человек поднял веки и посмотрел на нас, посмотрел, но не увидел. Глаза разъела слепота. На лице появилось выражение, вынудившее меня пасть на колени, – выражение глубочайшей нежности и сострадания, одухотворенное неземным знанием. Я не сомневался, что передо мной священное создание.
– Томасу, – произнесло таинственное существо, и я понял, что слышу женский голос.
Меня так давно никто не называл по имени, которое дала мне мама, что волосы встали дыбом, и я задрожал, уже не от холода.
– Сядь, – велела она. – Мне многое нужно тебе поведать. Ты Томасу из Мино, но ты также и Отори, и Кикута. В тебе перемешаны три крови. Ты рожден среди Потаенных, но жизнь твоя вышла на поверхность и более тебе не принадлежит. Земля выполнит повеление Небес.
Она замолчала. Шло время. Я продрог до костей и уже стал сомневаться, что дождусь продолжения. Сначала я поразился, откуда она обо мне все знает, но потом решил, что проговорился Е-Ан. Если это и есть пророчество, то оно слишком туманно и ничего не объясняет. Меня пугала перспектива замерзнуть до смерти, но от бегства удерживала на месте сила слепых глаз женщины.
Я слышал наше дыхание, звуки горы, грубое карканье ворон, шелест кедров на северо-восточном ветру, журчанье и капанье воды, стоны самой горы от низкой температуры и падающих камней.
– Твои земли будут простираться от моря до моря, – наконец произнесла она. – Но мир дается ценой кровопролитий. Пять битв принесут тебе мир, четыре победы и одно поражение. Многие падут в боях, но ты останешься невредим, если только смерть не придет от руки собственного сына.
Последовала еще одна длительная пауза. С каждой секундой все больше смеркалось, воздух холодел. Взгляд мой блуждал по пещере. Рядом с женщиной стояло молитвенное колесо на деревянной подставке с резными листьями лотоса по бокам. Обстановка немного смутила меня. Я знал, что во многие горные святилища не пускают женщин, и нигде не найдешь такого набора символов, словно Тайный Бог, Просветленный и духи гор обитали здесь все вместе.
Женщина продолжила, будто прочла мои мысли. В голосе звучало нечто вроде смеха, смешанного с удивлением:
– Все едино. Сохрани это в своем сердце. Все едино.
Она коснулась молитвенного колеса, и оно завертелось. Вращение словно прокралось в мои вены, в кровь. Женщина начала тихо напевать слова, которые я раньше никогда не слышал и не понимал. Слова струились над нами, разносились в воздухе, исчезая на ветру. Но вот они прозвучали снова прощальным благословением Потаенных. Женщина протянула нам чаши и велела отпить из озерца.
На поверхности воды уже появилась тонкая корочка льда, зубы свело от холода. Е-Ан, не теряя времени, вывел меня наружу и встревоженно посмотрел на север. Я в последний раз взглянул на женщину из пещеры. Она сидела недвижно и казалась издалека частью скалы. Мне не верилось, что она останется там одна на ночь.
– Как она там живет? – спросил я Е-Ана. – Так же можно умереть от холода.
– Силы поддерживает Бог, – нахмурился он в ответ. – Не так уж важно, мертва она или жива.
– Значит, она как ты?
– Она святая. Когда-то я принимал ее за ангела, но она человек, преображенный силой Бога.
Е-Ану не хотелось разговаривать. Он уловил мое нетерпение. Мы спустились быстрым шагом до небольшого каменного ската, на который пришлось карабкаться. По другую сторону шла узкая тропинка, вытоптанная людьми, которые в одиночку ходили в темный лес. Тропинка поднималась вверх.
Опавшие листья и иголки приглушали шаги. Под покровом деревьев казалось, что уже наступила ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
В конце концов мы добрались до гребня и очутились на небольшой равнине. Посредине лежал огромный камень, упавший с верхней скалы. Где-то внизу сверкала река, почти такая же далекая, как Цувано. По долине стлался дым с туманом. Облака опустились низко, спрятав горный хребет с противоположной стороны. Подъем разогрел меня, заставил даже пропотеть, и когда мы остановились, изо рта шел пар. Несколько поздних ягод краснели на голых кустах, остальная растительность сливалась с землей. Даже вечнозеленые деревья превратились в черные. Где-то капала вода, на утесе каркали две вороны. Когда они замолчали, я услышал чье-то дыхание.
Звук, размеренный и медленный, доносился прямо от камня. Я замедлил собственное дыхание, коснулся руки Е-Ана и кивнул в сторону валуна.
Он улыбнулся и тихо произнес:
– Все в порядке. Нас ждут.
Вороны снова закаркали, громко, зловеще. Я задрожал от холода, вернулись страхи предыдущей ночи. Убраться бы подальше от странного места. Мне не хотелось ни с кем разговаривать, кто бы ни прятался за камнем. Ровное нечеловеческое дыхание внушало ужас.
– Идем, – сказал Е-Ан, и я побрел за ним мимо камня, стараясь не смотреть вниз.
За валуном скрывалась пещера. С тесных сводов капала вода. За долгие века известковые отложения образовали пики и колонны, а вода выточила в каменистой породе канал, который вел к глубокому озерцу с ровным белым известняковым берегом. Сама вода казалась абсолютно черной.
Покатые своды пещеры повторяли форму горы. Внутри, на сухом месте, виднелся силуэт сидящего человека. Неподвижную фигуру легко было принять за бело-серую известняковую статую, если бы не отчетливо слышное дыхание. Невозможно было определить, мужчина это или женщина. Мне пришло в голову, что я вижу древнего человека, отшельника, монаха или монахиню, существо, утратившее половую принадлежность и приблизившееся к миру иному так близко, что практически превратилось в тень. Волосы спадали белой шалью, лицо и руки были серыми, как старая бумага.
Человек сидел на полу пещеры и медитировал. Перед ним находилось нечто вроде каменного алтаря с поблекшими цветами – осенними лилиями – и жертвоприношениями: два померанца со сморщенной кожурой, небольшой кусок ткани и несколько мелких монет. Ничем не примечательное место поклонения божеству горы, за исключением высеченного на камне знака Потаенных, того самого, что госпожа Маруяма вывела пальцем на моей ладони в Шигаве.
Е-Ан развязал котомку и достал последний пирог из проса. Опустился на колени и осторожно положил подношение на алтарь, затем поклонился до земли. Человек поднял веки и посмотрел на нас, посмотрел, но не увидел. Глаза разъела слепота. На лице появилось выражение, вынудившее меня пасть на колени, – выражение глубочайшей нежности и сострадания, одухотворенное неземным знанием. Я не сомневался, что передо мной священное создание.
– Томасу, – произнесло таинственное существо, и я понял, что слышу женский голос.
Меня так давно никто не называл по имени, которое дала мне мама, что волосы встали дыбом, и я задрожал, уже не от холода.
– Сядь, – велела она. – Мне многое нужно тебе поведать. Ты Томасу из Мино, но ты также и Отори, и Кикута. В тебе перемешаны три крови. Ты рожден среди Потаенных, но жизнь твоя вышла на поверхность и более тебе не принадлежит. Земля выполнит повеление Небес.
Она замолчала. Шло время. Я продрог до костей и уже стал сомневаться, что дождусь продолжения. Сначала я поразился, откуда она обо мне все знает, но потом решил, что проговорился Е-Ан. Если это и есть пророчество, то оно слишком туманно и ничего не объясняет. Меня пугала перспектива замерзнуть до смерти, но от бегства удерживала на месте сила слепых глаз женщины.
Я слышал наше дыхание, звуки горы, грубое карканье ворон, шелест кедров на северо-восточном ветру, журчанье и капанье воды, стоны самой горы от низкой температуры и падающих камней.
– Твои земли будут простираться от моря до моря, – наконец произнесла она. – Но мир дается ценой кровопролитий. Пять битв принесут тебе мир, четыре победы и одно поражение. Многие падут в боях, но ты останешься невредим, если только смерть не придет от руки собственного сына.
Последовала еще одна длительная пауза. С каждой секундой все больше смеркалось, воздух холодел. Взгляд мой блуждал по пещере. Рядом с женщиной стояло молитвенное колесо на деревянной подставке с резными листьями лотоса по бокам. Обстановка немного смутила меня. Я знал, что во многие горные святилища не пускают женщин, и нигде не найдешь такого набора символов, словно Тайный Бог, Просветленный и духи гор обитали здесь все вместе.
Женщина продолжила, будто прочла мои мысли. В голосе звучало нечто вроде смеха, смешанного с удивлением:
– Все едино. Сохрани это в своем сердце. Все едино.
Она коснулась молитвенного колеса, и оно завертелось. Вращение словно прокралось в мои вены, в кровь. Женщина начала тихо напевать слова, которые я раньше никогда не слышал и не понимал. Слова струились над нами, разносились в воздухе, исчезая на ветру. Но вот они прозвучали снова прощальным благословением Потаенных. Женщина протянула нам чаши и велела отпить из озерца.
На поверхности воды уже появилась тонкая корочка льда, зубы свело от холода. Е-Ан, не теряя времени, вывел меня наружу и встревоженно посмотрел на север. Я в последний раз взглянул на женщину из пещеры. Она сидела недвижно и казалась издалека частью скалы. Мне не верилось, что она останется там одна на ночь.
– Как она там живет? – спросил я Е-Ана. – Так же можно умереть от холода.
– Силы поддерживает Бог, – нахмурился он в ответ. – Не так уж важно, мертва она или жива.
– Значит, она как ты?
– Она святая. Когда-то я принимал ее за ангела, но она человек, преображенный силой Бога.
Е-Ану не хотелось разговаривать. Он уловил мое нетерпение. Мы спустились быстрым шагом до небольшого каменного ската, на который пришлось карабкаться. По другую сторону шла узкая тропинка, вытоптанная людьми, которые в одиночку ходили в темный лес. Тропинка поднималась вверх.
Опавшие листья и иголки приглушали шаги. Под покровом деревьев казалось, что уже наступила ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68