Карнавал, шутка. блеф. Впервые за эти месяцы Хосейн увидел в сложной операции "внедрения наследника" лишь пустую и глупую игру. Он не мог принять окончательного решения, а время шло и скоро, очень скоро - двадцатого сентября - эмир должен будет признать чужого мальчика своим сыном и наследником династии Дали Шахов или удалить его навсегда... Хосейн не хотел вмешательства советников - он знал, что среди его ближайших приспешников есть противники инсценировки и не мог не заподозрить их в двуличии: отсутствие прямого наследника разжигало страсти у тех, кто мог бы в будущем претендовать на власть в государстве.
В глубокой задумчивости он гулял в саду, в тех дальних, укромных его частях, которые считал персональной территорией, недоступной для любого лица и даже члена семьи без специального на то разрешения. Лишь радиотелефон, заткнутый за шелковый, расшитый серебром пояс, связывал его с миром. В резиденции Хосейна находились его жены - каждая в отдельном доме, выстроенном по индивидуальному проекту. И была среди жен одна - Зухрия самая "старая", двадцатипятилетняя, которую Хосейн продолжал часто навещать, не по необходимости продления рода, а по зову плоти и с которой мог бы поделиться своими проблемами, если бы имел права на советы с женщиной. Сейчас она тихо следовала рядом, чуть отстав от своего господина, готовая в любую минуту повиноваться каждому его жесту. Ее лицо скрывала бабула - черная маска, обязательная для женщины аристократических фамилий, даже в пределах дома, а фигуру - наброшенный на голову длинная шелковая накидка. Хосейну не казалось странным, что эта девушка, прекрасно говорящая на трех языках, имеющая отличное европейское образование, всего три месяца назад при визите в Великобританию, играла с ним в лаун-теннис на корте, предоставленном восточным гостем загородной резиденции. Она отлично смотрелась в шортах, охотно танцевала современные танцы от танго до рок-н-рола, могла поддержать беседу о киноавангарде и о новой философии. Но здесь, на заколдованной территории эмирских владений Зухрия становилась лишь женщиной невольницей, такой же, как ее пра-ара-прабабки, описанные в "Тысяче и одной ночи". Она шла чуть поодаль, приближаясь лишь тогда, когда рука Господина манила ее.
Зухрия осталась в тени огромной магнолии, пока Хосейн стоял у ограды, отделявшей от парка территорию ипподрома. Арабские скакуны были его страстью, конюшня Дали Шахов считалась лучшей на всем Аравийском полуострове, демонстрируя своих питомцев на праздниках и во время традиционной охоты. На сезон охоты, по приглашению Хосейна съезжались высокопоставленные гости из соседних государств, а также привлеченные экзотикой могущественные деловые партнеры со всего мира.
Зимой, когда температура здесь опускается до 20 градусов и в песчаные равнины наведываются из Аравии стайки газелей и дроф, мужчины из самых высоких кругов общества с ловчими соколами и арабскими борзыми выезжают поохотиться, чаще всего, по заведенной в последние годы моде, - на мощных джиппах.
Хосейн, считавшийся отменным наездником, презирал автомобильные развлечения: для царской охоты использовались чистокровные скакуны. Лошади были страстью Хосейна, его гордостью и дорогостоящим хобби. Он часто захаживал на конюшни, навещая своих питомцев, а когда душа требовала разрядки - вскакивал в седло, делая круг за кругом по специально оборудованному ипподрому и демонстрируя высший класс выездки.
Уже издали он услышал перестук копыт и оживленные голоса, а подойдя к ограде, с изумлением обнаружил, что по кругу во весь опор несется его любимый жеребец Галла, с незнакомым всадником на спине. Неслыханная дерзость - такое невозможно было даже вообразить! Хосейн остолбенел, изобретая в приливе ярости наказание наглецу. Да кто же это? Галла приближался, и сузившиеся как у рыси глаза Хосейна впились в лицо наездника, азартное и разгоряченное. Аллах, великий Аллах! В чертах юноши, в посадке его ладного крепкого тела Хосейн узнавал самого себя. Он жестом велел Зухрие приблизиться и стоял молча с выражением восхищение и гордость.
Парень притормозил коня и, скинув на ходу головной платок и тоб, стал проделывать номера, считавшиеся высшим искусством наездника, демонстрируемым мастерами на празднествах и соревнованиях. Бронзовое легкое тело без страха и устали взлетало над седлом, глаза сияли отвагой и радостью.
- Это мой сын, - сказал Хосейн Зухрие. И вместо обидного "Да, мой господин," она ответила по-английски: - Поздравляю! Ты просто везунчик, Хосейн. Вряд ли у меня получилось бы что-нибудь лучшее, причем в столь короткий срок!
...Потом только и разговору было об этом случае. Рассказывали свидетели - прислуга и Амир, приведший своего подопечного на экскурсию в конюшню. Сначала парень ходил смирно, оглядывая лошадей, восхищался. А потом попросил вывести самого лучшего скакуна и примерить седло. Вернее, не попросил - приказал! Седло внимательно рассмотрел, и вдруг, подхватив уздцы, взлетел в стремена... никто не успел сообразить, что произошло...
- Дальше, ваше высочество сами все видели. Это не случайность и не колдовство: юноша делал в седле то, что умеете делать только вы... - Амир замялся, явно чего-то не договаривая. Хосейн потребовал:
- Рассказывай все до конца. Мне должна быть известна каждая мелочь.
- Я не берусь толковать некоторые высказывания мальчика, но... Там, на ипподроме он уверял всех нас, что стал наездником благодаря отцу. "Отец научил меня всем этим номерам" - сказал он. - Отец? - глаза Хосейна сверкнули огнем, но через мгновение его губы искривила горькая усмешка.
- Ты хочешь, Амир, убедить меня в том, что упоминая отца, Бейлим имел в виду некий голос предков, научивший его обращению со скакуном? Увы, следует больше доверять реальной информации, нежели своим желаниям. Насколько мне известно, он до сих пор считает своим отцом господина Козловского, который был отличным наездником. Ведь ты пока не сообщил мальчику о том, что...
- Конечно, нет, ваше превосходительство. Я не считаю себя вправе предпринимать какие-либо шаги без вашего ведома. И теперь жду распоряжений на завтрашний день, - Амир почтенно склонился, показывая позой ответственность ожидаемых приказаний. Хосейн долго молчал, повернувшись к окну, в котором восходило в сиреневой дымке утреннее солнце.
- Я всю благодарю Аллаха за поданный мне знак... Сейчас я могу признаться, что лишь на ипподроме узнал в наезднике, пришпорившем строптивого Галла, своего сына. И я готов, абсолютно готов идти до конца. Хосейн повернулся к Амиру и передал ему свиток бумаг. - Здесь все необходимые указания для осуществления Чуда. Надеюсь, вы справитесь и не допустите ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
В глубокой задумчивости он гулял в саду, в тех дальних, укромных его частях, которые считал персональной территорией, недоступной для любого лица и даже члена семьи без специального на то разрешения. Лишь радиотелефон, заткнутый за шелковый, расшитый серебром пояс, связывал его с миром. В резиденции Хосейна находились его жены - каждая в отдельном доме, выстроенном по индивидуальному проекту. И была среди жен одна - Зухрия самая "старая", двадцатипятилетняя, которую Хосейн продолжал часто навещать, не по необходимости продления рода, а по зову плоти и с которой мог бы поделиться своими проблемами, если бы имел права на советы с женщиной. Сейчас она тихо следовала рядом, чуть отстав от своего господина, готовая в любую минуту повиноваться каждому его жесту. Ее лицо скрывала бабула - черная маска, обязательная для женщины аристократических фамилий, даже в пределах дома, а фигуру - наброшенный на голову длинная шелковая накидка. Хосейну не казалось странным, что эта девушка, прекрасно говорящая на трех языках, имеющая отличное европейское образование, всего три месяца назад при визите в Великобританию, играла с ним в лаун-теннис на корте, предоставленном восточным гостем загородной резиденции. Она отлично смотрелась в шортах, охотно танцевала современные танцы от танго до рок-н-рола, могла поддержать беседу о киноавангарде и о новой философии. Но здесь, на заколдованной территории эмирских владений Зухрия становилась лишь женщиной невольницей, такой же, как ее пра-ара-прабабки, описанные в "Тысяче и одной ночи". Она шла чуть поодаль, приближаясь лишь тогда, когда рука Господина манила ее.
Зухрия осталась в тени огромной магнолии, пока Хосейн стоял у ограды, отделявшей от парка территорию ипподрома. Арабские скакуны были его страстью, конюшня Дали Шахов считалась лучшей на всем Аравийском полуострове, демонстрируя своих питомцев на праздниках и во время традиционной охоты. На сезон охоты, по приглашению Хосейна съезжались высокопоставленные гости из соседних государств, а также привлеченные экзотикой могущественные деловые партнеры со всего мира.
Зимой, когда температура здесь опускается до 20 градусов и в песчаные равнины наведываются из Аравии стайки газелей и дроф, мужчины из самых высоких кругов общества с ловчими соколами и арабскими борзыми выезжают поохотиться, чаще всего, по заведенной в последние годы моде, - на мощных джиппах.
Хосейн, считавшийся отменным наездником, презирал автомобильные развлечения: для царской охоты использовались чистокровные скакуны. Лошади были страстью Хосейна, его гордостью и дорогостоящим хобби. Он часто захаживал на конюшни, навещая своих питомцев, а когда душа требовала разрядки - вскакивал в седло, делая круг за кругом по специально оборудованному ипподрому и демонстрируя высший класс выездки.
Уже издали он услышал перестук копыт и оживленные голоса, а подойдя к ограде, с изумлением обнаружил, что по кругу во весь опор несется его любимый жеребец Галла, с незнакомым всадником на спине. Неслыханная дерзость - такое невозможно было даже вообразить! Хосейн остолбенел, изобретая в приливе ярости наказание наглецу. Да кто же это? Галла приближался, и сузившиеся как у рыси глаза Хосейна впились в лицо наездника, азартное и разгоряченное. Аллах, великий Аллах! В чертах юноши, в посадке его ладного крепкого тела Хосейн узнавал самого себя. Он жестом велел Зухрие приблизиться и стоял молча с выражением восхищение и гордость.
Парень притормозил коня и, скинув на ходу головной платок и тоб, стал проделывать номера, считавшиеся высшим искусством наездника, демонстрируемым мастерами на празднествах и соревнованиях. Бронзовое легкое тело без страха и устали взлетало над седлом, глаза сияли отвагой и радостью.
- Это мой сын, - сказал Хосейн Зухрие. И вместо обидного "Да, мой господин," она ответила по-английски: - Поздравляю! Ты просто везунчик, Хосейн. Вряд ли у меня получилось бы что-нибудь лучшее, причем в столь короткий срок!
...Потом только и разговору было об этом случае. Рассказывали свидетели - прислуга и Амир, приведший своего подопечного на экскурсию в конюшню. Сначала парень ходил смирно, оглядывая лошадей, восхищался. А потом попросил вывести самого лучшего скакуна и примерить седло. Вернее, не попросил - приказал! Седло внимательно рассмотрел, и вдруг, подхватив уздцы, взлетел в стремена... никто не успел сообразить, что произошло...
- Дальше, ваше высочество сами все видели. Это не случайность и не колдовство: юноша делал в седле то, что умеете делать только вы... - Амир замялся, явно чего-то не договаривая. Хосейн потребовал:
- Рассказывай все до конца. Мне должна быть известна каждая мелочь.
- Я не берусь толковать некоторые высказывания мальчика, но... Там, на ипподроме он уверял всех нас, что стал наездником благодаря отцу. "Отец научил меня всем этим номерам" - сказал он. - Отец? - глаза Хосейна сверкнули огнем, но через мгновение его губы искривила горькая усмешка.
- Ты хочешь, Амир, убедить меня в том, что упоминая отца, Бейлим имел в виду некий голос предков, научивший его обращению со скакуном? Увы, следует больше доверять реальной информации, нежели своим желаниям. Насколько мне известно, он до сих пор считает своим отцом господина Козловского, который был отличным наездником. Ведь ты пока не сообщил мальчику о том, что...
- Конечно, нет, ваше превосходительство. Я не считаю себя вправе предпринимать какие-либо шаги без вашего ведома. И теперь жду распоряжений на завтрашний день, - Амир почтенно склонился, показывая позой ответственность ожидаемых приказаний. Хосейн долго молчал, повернувшись к окну, в котором восходило в сиреневой дымке утреннее солнце.
- Я всю благодарю Аллаха за поданный мне знак... Сейчас я могу признаться, что лишь на ипподроме узнал в наезднике, пришпорившем строптивого Галла, своего сына. И я готов, абсолютно готов идти до конца. Хосейн повернулся к Амиру и передал ему свиток бумаг. - Здесь все необходимые указания для осуществления Чуда. Надеюсь, вы справитесь и не допустите ошибку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130