«Может, выйти? Меня, видно, не караулят…»
Но, выглянув из окна, увидел у наружных дверей автоматчика. И ему стало приятно, что он ошибся, — его все-таки караулили. «Я могу убежать…» И он сразу помрачнел: «Никуда я не убегу. Некуда. Назад все пути отрезаны».
Вспомнилась Зина, послышался ее голос: «Андрей Андреевич, родненький!..»
Вошел капитан.
— Вы готовы, господин генерал? Можно ехать…
Генерал-полковник Линдеманн держал себя вполне корректно: вышел из-за стола, жестом указал на большое кресло и, подождав, когда Власов устроится, сел рядом, в такое же кресло справа.
Власов видел свастику только на фотографиях да у гитлеровцев, взятых в плен под Москвой. А тут рядом, совсем близко, на Власова уставились сразу три штуки — с нарукавной нашивки, с партийного значка и с креста, висевшего на правом нагрудном кармане Линдеманна, чуть ниже партийного значка.
Линдеманн смотрел на Власова, а говорил для переводчика, чуть склонив в его сторону голову.
— Прежде всего, генерал, я хочу справиться о вашем самочувствии, — перевел капитан.
— Прошу вас, передайте господину генералу, что я чувствую себя хорошо, — сказал Власов.
— Передам… Но вы не просите меня об этом, господин Власов. Это само собой разумеется, — заметил капитан и перевел его ответ Линдеманну.
— Я очень доволен услышать о вашем добром здоровье…
— Данке, — неожиданно для себя сказал Власов. Линдеманн не то усмехнулся, не то улыбнулся и заговорил по-деловому:
— Все вопросы, связанные с вашим добровольным переходом на сторону Великой Германии, будут решаться в ставке фюрера, куда вы на днях будете отправлены. В мои обязанности входит принять вас и позаботиться, чтобы вам было хорошо.
— Данке, — перебил переводчика Власов и наклонил голову. — Данке…
Линдеманн посмотрел на сапоги Власова.
— После нашей беседы вас отвезут в отведенное для вас помещение. Все ваши желания прошу передавать капитану. У вас есть пожелания, которые бы вы хотели высказать сейчас?
— Благодарю, никаких желаний у меня нет. Линдеманн полистал бумажки, лежавшие на столе.
— У меня есть к вам некоторые приватные вопросы, интересующие лично меня…
— Если смогу, буду рад на них ответить…
— Как здоровье Сталина? Когда вы видели его последний раз?
Последний раз Власов видел Сталина в мае 1941 года в Кремле, на выпуске слушателей военных академий, видел издалека, когда Сталин произносил речь. Власов сообразил, что рассказ об этом вряд ли будет выгоден для него.
— Сталин здоров. Но я последние месяцы имел возможность разговаривать с ним только по телефону.
— Ваше мнение о Жукове?
— В каком плане? Как о человеке или как о военачальнике?
— Меня интересует все.
— Как военачальник — обыкновенный полковник, правда, не без некоторых способностей. Как человек, говорят, малоприятный. Я с ним общался мало.
Приватные вопросы так и сыпались: о Шапошникове, Коневе, Мерецкове. Линдеманн слушал внимательно, не перебивая. Власов решил, что его характеристики нравятся собеседнику.
— Вы доставили мне много веселых минут, генерал, — сказал Линдеманн. — Я был бы рад, если бы все, что вы сообщили мне, соответствовало действительности. К сожалению, ваши оценки не совпадают с тем, что мне уже известно.
Власов сдернул очки, начал усиленно протирать стекла. «Надо быть поосторожнее! Так и влипнуть недолго».
— Я не могу согласиться с вами в оценке Жукова, Мерецкова и других. Я с интересом наблюдаю за действиями Жукова, конечно, в доступных мне возможностях. Было бы неправильно преуменьшать значение и роль этого талантливого военачальника. Это может показаться абсурдом, но я с удовольствием видел бы его на посту начальника нашего штаба сухопутных войск… — Линдеманн раздраженно добавил: — Во всяком случае, хотя бы за то, что он значительно лучше нас знает русские условия.
Власов попытался вывернуться из неловкого положения:
— Я, к сожалению, с генералом Жуковым общался редко…
Линдеманн сухо отрезал:
— Я с генералом Жуковым совсем не общался.
Было видно: командующий группой армий «Север» потерял всякий интерес к Власову. Глядя на его сапоги, он протянул руку переводчику, тот подал папку.
— Мы хотим передать по радио. Желаете ознакомиться с русским текстом?
Власов прочел: «Во время очистки недавнего волховского кольца в своем убежище обнаружен и взят в плен командующий 2-й ударной армией генерал-лейтенант Власов. Генерал-лейтенант Власов сообщил, что он давно искал случая перейти на сторону Великой Германии».
— Я просил бы ограничиться первой фразой. Пока так будет лучше, — сказал Власов, подчеркнув слово «пока».
Линдеманн что-то сказал капитану. Капитан вынул из кармана небольшой словарь, полистал и подал командующему. Генерал-полковник заглянул в словарь, прочитал по-русски, выделяя каждое слово:
— Снявши голову, по волосам не плачут. Ауф видерзейн, герр Власов.
Переводчик что-то сказал Линдеманну. Власов понял только одно слово: «пресса». Капитан подошел к двери и впустил двух офицеров с фотоаппаратами, равнодушно-бесстрастным тоном попросил Власова положить руки на колени, смотреть на Линдеманна и улыбаться.
Линдеманн уже улыбался — как-никак командующий группой армий «Север» беседовал со вчерашним заместителем командующего Волховским фронтом, вчерашним командующим 2-й ударной армией, вчерашним советским генералом, совершенно добровольно перешедшим на сторону Великой Германии.
Офицеры, щелкнув аппаратами, ушли. Линдеманн поднялся с кресла и, видно что-то вспомнив, с любопытством посмотрел на Власова. Капитан, выслушав генерала, с не меньшим любопытством перевел:
— Мне сообщили, генерал, что по вашей просьбе уничтожены солдаты вашей охраны и какая-то женщина. Что заставило вас так поступить?
Власов ожидал любого вопроса, но только не этого. Он никак не мог предположить, что его собеседника заинтересует судьба автоматчиков и Зины. Поэтому, не будучи готовым к ответу, Власов ответил вполне искренне то, что он думал на самом деле:
— Чем меньше свидетелей, тем лучше.
Линдеманн выслушал ответ, слегка нахмурился и ничего не сказал.
После обеда к Власову зашел молодой немец в штатском. Отрекомендовался капитаном Штрикфельдом из отдела пропаганды верховного командования. Добавил, что только что прилетел из Берлина. Он отлично говорил по-русски.
— Завтра в Винницу, Андрей Андреевич.
— Скажите, Адольф Гитлер там? Он меня примет?
— Хотите добрый совет? Никогда никому не задавайте вопроса, где сейчас фюрер. Вам никто никогда на это не ответит. И еще один совет: не высказывайте желания попасть на прием к фюреру. Если он пожелает видеть вас — вызовут…
Вечером пошли в офицерское кино. Зрителей было немного. На Власова смотрели с любопытством, но господа офицеры вели себя прилично, некоторые даже козыряли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141