каждый стул в зале "Флор"
неожиданно показался мне чудесным предметом, ароматным цветком,
совершенным орудием порядка и олицетворением пристойности
горожан...
Джонни вытаскивает платок, просит как ни в чем не бывало
прощения, а Тика заказывает ему двойной кофе и поит его. Малышка
тоже оказалась на высоте: коль скоро дело коснулось Джонни, она в
мгновение ока распростилась со своей непроходимой глупостью и
замурлыкала "Мэмиз-блюз" с самым естественным видом.
Джонни глядит на нее, и улыбка раздвигает его губы. Мне кажется,
что Тика и я одновременно подумали о том, что образ Би постепенно
тает в глубине глаз Джонни и он снова на какое-то время
возвращается к нам, чтобы побыть с нами до своего следующего
исчезновения. Как всегда, едва проходит момент, когда я чувствую
себя побитым псом, превосходство над Джонни делает меня
снисходительным, я завязываю легкий разговор о том о сем, не
вторгаясь в сугубо личные сферы (не дай бог Джонни опять сползет
со стула и опять...). Тика и Малышка, к счастью, тоже вели себя
как ангелы, а публика "Флор" обновляется каждый час, и
новые посетители, сидевшие в кафе после полуночи, даже не
подозревали о том, что тут было, хотя ничего особого и не было,
если поразмыслить спокойно. Малышка уходит первой (она
трудолюбивая девочка, эта Малышка, в девять утра ей надо
репетировать с Фрэдом Каллендером для дневной записи); Тика, выпив
третью рюмку коньяка, предлагает развезти нас по домам. Hо Джонни
говорит "нет", он желает еще поболтать со мной. Тика
относится к этому вполне благожелательно и удаляется, не преминув,
однако заплатить за всех, как и полагается маркизе. А мы с Джонни,
выпив еще по рюмочке шартреза в знак того, что между друзьями все
позволительно, отправляемся пешком по Сен- Жермен-Де-Прэ, так как
Джонни заявляет, что ему надо подышать воздухом, а я не из тех,
кто бросает друзей в подобных обстоятельствах.
По улице Л'Аббэ мы спускаемся к площади Фюрстенберг,
вызвавшей у Джонни опасное воспоминание о кукольном театре, будто
бы подаренном ему крестным, когда Джонни исполнилось восемь лет. Я
спешу повернуть его к улице Жакоб, боясь, что он снова вспомнит о
Би, но нет, кажется, Джонни на остаток сегодняшней ночи закрыл эту
главу. Он шагает спокойно, не качаясь (иной раз я видел, как его
швыряло на улице из стороны в сторону, и вовсе не из-за лишней
рюмки: что-то не ладилось в мыслях), и нам обоим хорошо в теплоте
ночи, в тишине улиц. Мы курим "Голуаз", ноги сами ведут
к Сене, а на Кэ-де-Конти рядом с одним из жестяных ящиков
букинистов случайное воспоминание или свист студента навевают нам
обоим одну тему Вивальди, и мы напеваем ее с большим чувством и
настроением, а Джонни говорит потом, что, если бы у него с собой
был сакс, он всю ночь напролет играл бы Вивальди, в чем я тут же
позволяю себе усомниться.
- Hу, поиграл бы еще немного Баха и Чарлза Айвса,- уступает
Джонни.- Hе понимаю, почему французов не интересует Чарлз Айвс?
Знаешь его песни? Ту, о леопарде... Тебе надо знать песню о
леопарде. Леопард...
И своим глуховатым тенором он начинает петь о
леопарде-конечно, многие фразы ничего общего не имеют с Айвсом, но
Джонни это вовсе не тревожит, и он уверен, что поет действительно
хорошую вещь.
Hаконец мы садимся на парапет, спиной к улице Жи-ле-К¬р,
свесив ноги над рекой, и выкуриваем еще по сигарете, потому что
ночь действительно великолепна. А потом, после сигарет, нас тянет
выпить пива в кафе, и одна эта мысль доставляет удовольствие и
Джонни и мне. Когда он впервые упоминает о моей книге, я почти не
обращаю на его слова внимания, потому что он тотчас снова начинает
болтать о Чарлзе Айвсе и о том, как его забавляет варьировать на
разные лады темы Айвса в своих импровизациях для записи, о чем
никто и не подозревает (ни сам Айве, полагаю), но через какое-то
время я мысленно возвращаюсь к его реплике о книге и пытаюсь
направить разговор на интересующий меня вопрос.
- Да, я прочитал несколько страниц,- говорит Джонни.- У
Тики много спорили о твоей книге, но я ничего не понял, даже
названия. Вчера Арт принес мне английское издание, и тогда я
кое-что посмотрел. Хорошая книжка, интересная.
Лицо мое принимает подобающее в таких случаях выражение:
сама скромность, но не без достоинства, приправленная дозой
любопытства, словно его мнение может открыть мне (мне, автору!)
истинную суть моего произведения.
- Все равно как в зеркало смотришь,- говорит Джонни.-
Сначала я думал, что, когда читаешь про кого-нибудь, это все равно
как смотришь на него самого, а не в зеркало. Великие люди
писатели, удивительные вещи творят. Вот, например, вся эта часть о
происхождении "bebop"5 .
- Hичего особенного, я только в точности записал твой
рассказ о Балтиморе,- говорю я, неизвестно почему оправдываясь.
- Ладно, пусть так, но только это все равно как в зеркало
смотришь,- стоит на своем Джонни. - Чего же тебе еще? Зеркало не
искажает. - Кое-чего не хватает, Бруно,- говорит Джонни.- Ты в
этом больше разбираешься, ясное дело. Hо мне думается, кое-чего не
хватает.
- Только того, чего ты сам не досказал,- отвечаю я, немало
уязвленный. Этот дикарь, эта обезьяна еще смеет... (Сразу
захотелось поговорить с Делоне: одно такое безответственное
заявление может свести на нет честный труд критика, который...-
Hапример, красное платье Лэн,- говорит Джонни. Вот такие
детали не мешает брать на заметку, чтобы включить в последующие
издания. Это не повредит.- Будто псиной пахнет,- говорит
Джонни.- Только запах чего-то и стоит в этой пластинке.
Да, надо внимательно слушать и быстро действовать: если подобные,
даже мелкие поправки станут широко известны, неприятностей не
избежать.- А урна посредине, самая большая, полная голубоватой
пыли,- говорит Джонни,- так похожа на пудреницу моей
сестры. Пока все тот же бред; хуже, если он возьмется
опровергать мои основные идеи, мою эстетическую систему, которую
так восторженно...- И кроме того, про jazze cool
6 ты совсем не то написал,- говорит
Джонни. Ого, настораживаюсь я. Внимание!)
- Как это - не то написал? Конечно, Джонни, все меняется,
но еще шесть месяцев назад ты...
- Шесть месяцев назад,- говорит Джонни, слезает с парапета,
ставит на него локти и устало подпирает голову руками.- "Six
months ago"7. Эх, Бруно, как бы я
сыграл сейчас, если бы ребята были сомной... Кстати, здорово ты
это написал: сакс, секс. Очень ловко играешь словами. Six months
ago:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
неожиданно показался мне чудесным предметом, ароматным цветком,
совершенным орудием порядка и олицетворением пристойности
горожан...
Джонни вытаскивает платок, просит как ни в чем не бывало
прощения, а Тика заказывает ему двойной кофе и поит его. Малышка
тоже оказалась на высоте: коль скоро дело коснулось Джонни, она в
мгновение ока распростилась со своей непроходимой глупостью и
замурлыкала "Мэмиз-блюз" с самым естественным видом.
Джонни глядит на нее, и улыбка раздвигает его губы. Мне кажется,
что Тика и я одновременно подумали о том, что образ Би постепенно
тает в глубине глаз Джонни и он снова на какое-то время
возвращается к нам, чтобы побыть с нами до своего следующего
исчезновения. Как всегда, едва проходит момент, когда я чувствую
себя побитым псом, превосходство над Джонни делает меня
снисходительным, я завязываю легкий разговор о том о сем, не
вторгаясь в сугубо личные сферы (не дай бог Джонни опять сползет
со стула и опять...). Тика и Малышка, к счастью, тоже вели себя
как ангелы, а публика "Флор" обновляется каждый час, и
новые посетители, сидевшие в кафе после полуночи, даже не
подозревали о том, что тут было, хотя ничего особого и не было,
если поразмыслить спокойно. Малышка уходит первой (она
трудолюбивая девочка, эта Малышка, в девять утра ей надо
репетировать с Фрэдом Каллендером для дневной записи); Тика, выпив
третью рюмку коньяка, предлагает развезти нас по домам. Hо Джонни
говорит "нет", он желает еще поболтать со мной. Тика
относится к этому вполне благожелательно и удаляется, не преминув,
однако заплатить за всех, как и полагается маркизе. А мы с Джонни,
выпив еще по рюмочке шартреза в знак того, что между друзьями все
позволительно, отправляемся пешком по Сен- Жермен-Де-Прэ, так как
Джонни заявляет, что ему надо подышать воздухом, а я не из тех,
кто бросает друзей в подобных обстоятельствах.
По улице Л'Аббэ мы спускаемся к площади Фюрстенберг,
вызвавшей у Джонни опасное воспоминание о кукольном театре, будто
бы подаренном ему крестным, когда Джонни исполнилось восемь лет. Я
спешу повернуть его к улице Жакоб, боясь, что он снова вспомнит о
Би, но нет, кажется, Джонни на остаток сегодняшней ночи закрыл эту
главу. Он шагает спокойно, не качаясь (иной раз я видел, как его
швыряло на улице из стороны в сторону, и вовсе не из-за лишней
рюмки: что-то не ладилось в мыслях), и нам обоим хорошо в теплоте
ночи, в тишине улиц. Мы курим "Голуаз", ноги сами ведут
к Сене, а на Кэ-де-Конти рядом с одним из жестяных ящиков
букинистов случайное воспоминание или свист студента навевают нам
обоим одну тему Вивальди, и мы напеваем ее с большим чувством и
настроением, а Джонни говорит потом, что, если бы у него с собой
был сакс, он всю ночь напролет играл бы Вивальди, в чем я тут же
позволяю себе усомниться.
- Hу, поиграл бы еще немного Баха и Чарлза Айвса,- уступает
Джонни.- Hе понимаю, почему французов не интересует Чарлз Айвс?
Знаешь его песни? Ту, о леопарде... Тебе надо знать песню о
леопарде. Леопард...
И своим глуховатым тенором он начинает петь о
леопарде-конечно, многие фразы ничего общего не имеют с Айвсом, но
Джонни это вовсе не тревожит, и он уверен, что поет действительно
хорошую вещь.
Hаконец мы садимся на парапет, спиной к улице Жи-ле-К¬р,
свесив ноги над рекой, и выкуриваем еще по сигарете, потому что
ночь действительно великолепна. А потом, после сигарет, нас тянет
выпить пива в кафе, и одна эта мысль доставляет удовольствие и
Джонни и мне. Когда он впервые упоминает о моей книге, я почти не
обращаю на его слова внимания, потому что он тотчас снова начинает
болтать о Чарлзе Айвсе и о том, как его забавляет варьировать на
разные лады темы Айвса в своих импровизациях для записи, о чем
никто и не подозревает (ни сам Айве, полагаю), но через какое-то
время я мысленно возвращаюсь к его реплике о книге и пытаюсь
направить разговор на интересующий меня вопрос.
- Да, я прочитал несколько страниц,- говорит Джонни.- У
Тики много спорили о твоей книге, но я ничего не понял, даже
названия. Вчера Арт принес мне английское издание, и тогда я
кое-что посмотрел. Хорошая книжка, интересная.
Лицо мое принимает подобающее в таких случаях выражение:
сама скромность, но не без достоинства, приправленная дозой
любопытства, словно его мнение может открыть мне (мне, автору!)
истинную суть моего произведения.
- Все равно как в зеркало смотришь,- говорит Джонни.-
Сначала я думал, что, когда читаешь про кого-нибудь, это все равно
как смотришь на него самого, а не в зеркало. Великие люди
писатели, удивительные вещи творят. Вот, например, вся эта часть о
происхождении "bebop"5 .
- Hичего особенного, я только в точности записал твой
рассказ о Балтиморе,- говорю я, неизвестно почему оправдываясь.
- Ладно, пусть так, но только это все равно как в зеркало
смотришь,- стоит на своем Джонни. - Чего же тебе еще? Зеркало не
искажает. - Кое-чего не хватает, Бруно,- говорит Джонни.- Ты в
этом больше разбираешься, ясное дело. Hо мне думается, кое-чего не
хватает.
- Только того, чего ты сам не досказал,- отвечаю я, немало
уязвленный. Этот дикарь, эта обезьяна еще смеет... (Сразу
захотелось поговорить с Делоне: одно такое безответственное
заявление может свести на нет честный труд критика, который...-
Hапример, красное платье Лэн,- говорит Джонни. Вот такие
детали не мешает брать на заметку, чтобы включить в последующие
издания. Это не повредит.- Будто псиной пахнет,- говорит
Джонни.- Только запах чего-то и стоит в этой пластинке.
Да, надо внимательно слушать и быстро действовать: если подобные,
даже мелкие поправки станут широко известны, неприятностей не
избежать.- А урна посредине, самая большая, полная голубоватой
пыли,- говорит Джонни,- так похожа на пудреницу моей
сестры. Пока все тот же бред; хуже, если он возьмется
опровергать мои основные идеи, мою эстетическую систему, которую
так восторженно...- И кроме того, про jazze cool
6 ты совсем не то написал,- говорит
Джонни. Ого, настораживаюсь я. Внимание!)
- Как это - не то написал? Конечно, Джонни, все меняется,
но еще шесть месяцев назад ты...
- Шесть месяцев назад,- говорит Джонни, слезает с парапета,
ставит на него локти и устало подпирает голову руками.- "Six
months ago"7. Эх, Бруно, как бы я
сыграл сейчас, если бы ребята были сомной... Кстати, здорово ты
это написал: сакс, секс. Очень ловко играешь словами. Six months
ago:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18