Но главный признак ковбоя — другой.
— Рубашка?
— Верно. Яркая рубашка, лучше всего в крупную клетку. И яркий платок на шее.
— Я никогда не задумывался об этом, — сказал Степан. — Правильно. Наши ботаники все одеты так, чтобы оставаться незаметными. Ну а почему настоящие ковбои так любят яркие краски?
— Потому что ковбою надо, чтобы его видели издалека. Особенно если он сверзится с коня и будет валяться в высокой траве. Красно-белая клетчатая ткань уже спасла не одну жизнь.
Степан надел свою черную, поседевшую на спине рубашку и сказал, закатывая рукава:
— А у меня вот все рубашки черные. Впрочем, их всего-то две. Ну, мы с тобой не ковбои. Нам, ветеринарам, можно одеваться попроще.
Звание медика, как заметил Степан Гончар, вызывало особое уважение и доверие у всех, с кем ему приходилось встречаться. Оно и понятно. С одной стороны, ветеринар занят понятной и полезной работой. И в то же время эта чисто практическая деятельность несет на себе отблеск высокой науки, а ведь серьезное образование дается далеко не всем. Вот такое сочетание грязных рук и светлой головы и виделось каждому за скромным словом "ветеринар". Степану и Харви охотно подсказывали дорогу и при этом не докучали вопросами о своих болячках. Когда же просили советов насчет лошадей и коров, то Харви Дрейк вполне обходился собственным опытом. Он помнил, как лечится мастит. А Степан знал, что мальтийскую лихорадку теперь принято называть бруцеллезом.
Но нигде они не останавливались даже на день ради ветеринарной практики, какие бы гонорары им ни обещали.
Они оплатили свой номер в "Эрмитаже" на пять дней вперед и, уезжая, сказали хозяйке, что к вечеру вернутся.
— Надеюсь, вы успеете до вечера съесть все, чем набили свои сумки, — сухо сказала она. — Не беспокойтесь. Если меня спросят о вас, я знаю, что сказать.
Пес бежал рядом, пока они ехали по городу. Но стоило Степану и Харви оставить за спиной последний дом, как желтый пес резво помчался впереди, обнюхивая каждый камень и носясь из стороны в сторону.
Ранчо "Семерка" легко было найти по колючей проволоке, которая тянулась справа от дороги двумя ржавыми нитками на покосившихся столбиках. Путники свернули с дороги, добравшись до угла ограды, и двинулись вверх по еле заметной тропинке, натоптанной объездчиком. Въездная арка из двух березовых стволов была украшена вывеской с выжженной цифрой "7". В сотне шагов за ней Степан увидел небольшой табун лошадей. Они понуро стояли под солнцем, обмахиваясь хвостами.
— Ты уверен, что эти кони нам подойдут? — спросил Харви Дрейк.
— Нет, этих нам не надо, — сказал Степан. — Их оставили пастись слишком далеко. Нам нужны те, которых держат поближе к дому.
Преодолев еще один подъем, они увидели вдалеке пару приземистых строений, сколоченных из широких неровных досок. Даже издалека были заметны широкие щели в стенах. Между домами желтело обширное пятно пустого загона, огороженного жердями. Вдоль забора неторопливо трусил по кругу одинокий всадник. Сначала Степан подумал, что он объезжает молодую лошадь, которая, впрочем, вела себя довольно смирно. Но наездник вдруг вытянул руку вбок, по направлению к центральному столбу загона. В руке блеснул револьвер, из ствола вылетела дымная струйка, еще одна, и только потом донесся звук выстрелов.
Всадник продолжал кружить по загону, непрерывно паля по столбу. Причем после каждого выстрела его револьвер крутился вокруг пальца. Отстреляв барабан, всадник подбросил кольт, поймал его левой рукой, а правой выхватил новый револьвер из-за пояса. Над загоном стояло облако пыли и порохового дыма.
— Ты знаешь, кто это упражняется? — Харви удивленно повернулся к Степану. — Смоки Бен из Чикаго!
— Что это значит? — спросил Гончар. — Нам надо убегать или нападать?
— Нам надо готовиться к пьянке. Когда я видел его в прошлый раз, он проиграл мне ящик виски. А Смоки не любит копить долги.
— Он циркач, этот Смоки? Репетирует номер для шоу "Дикий Запад"?
— Нет. Он просто хороший стрелок.
Тем временем хороший стрелок надавил стволом на бедро и переломил револьвер. Гильзы брызнули из барабана. Не выпуская поводьев, всадник перехватил ствол левой рукой, а правой достал из кармана пригоршню патронов и одним ловким движением запихнул их в открытый барабан. После чего убрал револьвер за пояс и наконец обратил внимание на гостей. Он нисколько не удивился, увидев Дрейка, и поздоровался с ним так, словно они расстались не далее как вчера.
— Привет, бродяга! — прокричал он. — Ты, значит, решил забрать свой ящик?
Его обветренное лицо до самых глаз было покрыто седой прозрачной бородой. Такая же редкая седина окружала его голову серебряным облачком. Волосы на скулах, висках и надо лбом были одинаковой длины, и от этого в лице Смоки было что-то звериное. Но это был дружелюбный зверь. Он приветливо улыбался и кивал. А потом попросил говорить громче, потому что он ничего не слышит. В конце концов Харви растолковал, что ему нужны лошади.
— Ах, лошади? — удивился тот. — Так вы, значит, куда-то собрались? Вы, значит, не останетесь тут? А как же виски? Ну ладно, поехали к лошадям.
Они с Дрейком ехали впереди и вели обычную беседу старых друзей. Степан мало что мог понять из их разговора. Незнакомые имена и клички, чужие места, чужие беды и радости… У Дрейка было много таких знакомых, но мало кто из них сейчас оставался в живых.
Бен и Харви расстались лет пять назад после удачного налета на почтовый поезд в Канзасе. Вся их шайка тогда разбежалась, чтобы отсидеться поодиночке в разных укромных уголках. Дрейк забрался в Небраску, прокутил все свои деньги и взялся за лопату на золотом прииске. А Бен Смоки купил вот это ранчо.
В стаде Бена трудно было отыскать хотя бы пару лошадей одной масти. Степан присмотрел себе низкорослую кобылу. Ее можно было бы считать гнедой, если б не белые пятна на животе и коленях. Таких лошадей многие относят к особой породе — "пинто". Шайены говорят, что их вывели апачи, живущие в горах. А апачи уверены, что пинто пришли к ним с севера, от шайенов. На самом же деле это обыкновенные техасские пони, неприхотливые, выносливые и своенравные. Они никогда не будут надрываться. Уставший пони может укусить наездника, если тот вздумает погонять. Но зато по горной тропе пони шагает так же свободно и уверенно, как по гладкой дороге.
Гончар уже поднял руку, чтобы показать на кобылу, но Дрейк его опередил.
— Пожалуй, я не откажусь от этой пегой малышки, — сказал он Бену.
— Ну а мне точно такую, только повеселее, — успел добавить Степан.
Когда все лошади были отобраны, Гончар спросил как бы невзначай:
— А чьи это парни собрались в Гарленде?
— Там разные люди, — неохотно ответил Бен Смоки. — Есть пара местных, но остальные — всякий сброд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
— Рубашка?
— Верно. Яркая рубашка, лучше всего в крупную клетку. И яркий платок на шее.
— Я никогда не задумывался об этом, — сказал Степан. — Правильно. Наши ботаники все одеты так, чтобы оставаться незаметными. Ну а почему настоящие ковбои так любят яркие краски?
— Потому что ковбою надо, чтобы его видели издалека. Особенно если он сверзится с коня и будет валяться в высокой траве. Красно-белая клетчатая ткань уже спасла не одну жизнь.
Степан надел свою черную, поседевшую на спине рубашку и сказал, закатывая рукава:
— А у меня вот все рубашки черные. Впрочем, их всего-то две. Ну, мы с тобой не ковбои. Нам, ветеринарам, можно одеваться попроще.
Звание медика, как заметил Степан Гончар, вызывало особое уважение и доверие у всех, с кем ему приходилось встречаться. Оно и понятно. С одной стороны, ветеринар занят понятной и полезной работой. И в то же время эта чисто практическая деятельность несет на себе отблеск высокой науки, а ведь серьезное образование дается далеко не всем. Вот такое сочетание грязных рук и светлой головы и виделось каждому за скромным словом "ветеринар". Степану и Харви охотно подсказывали дорогу и при этом не докучали вопросами о своих болячках. Когда же просили советов насчет лошадей и коров, то Харви Дрейк вполне обходился собственным опытом. Он помнил, как лечится мастит. А Степан знал, что мальтийскую лихорадку теперь принято называть бруцеллезом.
Но нигде они не останавливались даже на день ради ветеринарной практики, какие бы гонорары им ни обещали.
Они оплатили свой номер в "Эрмитаже" на пять дней вперед и, уезжая, сказали хозяйке, что к вечеру вернутся.
— Надеюсь, вы успеете до вечера съесть все, чем набили свои сумки, — сухо сказала она. — Не беспокойтесь. Если меня спросят о вас, я знаю, что сказать.
Пес бежал рядом, пока они ехали по городу. Но стоило Степану и Харви оставить за спиной последний дом, как желтый пес резво помчался впереди, обнюхивая каждый камень и носясь из стороны в сторону.
Ранчо "Семерка" легко было найти по колючей проволоке, которая тянулась справа от дороги двумя ржавыми нитками на покосившихся столбиках. Путники свернули с дороги, добравшись до угла ограды, и двинулись вверх по еле заметной тропинке, натоптанной объездчиком. Въездная арка из двух березовых стволов была украшена вывеской с выжженной цифрой "7". В сотне шагов за ней Степан увидел небольшой табун лошадей. Они понуро стояли под солнцем, обмахиваясь хвостами.
— Ты уверен, что эти кони нам подойдут? — спросил Харви Дрейк.
— Нет, этих нам не надо, — сказал Степан. — Их оставили пастись слишком далеко. Нам нужны те, которых держат поближе к дому.
Преодолев еще один подъем, они увидели вдалеке пару приземистых строений, сколоченных из широких неровных досок. Даже издалека были заметны широкие щели в стенах. Между домами желтело обширное пятно пустого загона, огороженного жердями. Вдоль забора неторопливо трусил по кругу одинокий всадник. Сначала Степан подумал, что он объезжает молодую лошадь, которая, впрочем, вела себя довольно смирно. Но наездник вдруг вытянул руку вбок, по направлению к центральному столбу загона. В руке блеснул револьвер, из ствола вылетела дымная струйка, еще одна, и только потом донесся звук выстрелов.
Всадник продолжал кружить по загону, непрерывно паля по столбу. Причем после каждого выстрела его револьвер крутился вокруг пальца. Отстреляв барабан, всадник подбросил кольт, поймал его левой рукой, а правой выхватил новый револьвер из-за пояса. Над загоном стояло облако пыли и порохового дыма.
— Ты знаешь, кто это упражняется? — Харви удивленно повернулся к Степану. — Смоки Бен из Чикаго!
— Что это значит? — спросил Гончар. — Нам надо убегать или нападать?
— Нам надо готовиться к пьянке. Когда я видел его в прошлый раз, он проиграл мне ящик виски. А Смоки не любит копить долги.
— Он циркач, этот Смоки? Репетирует номер для шоу "Дикий Запад"?
— Нет. Он просто хороший стрелок.
Тем временем хороший стрелок надавил стволом на бедро и переломил револьвер. Гильзы брызнули из барабана. Не выпуская поводьев, всадник перехватил ствол левой рукой, а правой достал из кармана пригоршню патронов и одним ловким движением запихнул их в открытый барабан. После чего убрал револьвер за пояс и наконец обратил внимание на гостей. Он нисколько не удивился, увидев Дрейка, и поздоровался с ним так, словно они расстались не далее как вчера.
— Привет, бродяга! — прокричал он. — Ты, значит, решил забрать свой ящик?
Его обветренное лицо до самых глаз было покрыто седой прозрачной бородой. Такая же редкая седина окружала его голову серебряным облачком. Волосы на скулах, висках и надо лбом были одинаковой длины, и от этого в лице Смоки было что-то звериное. Но это был дружелюбный зверь. Он приветливо улыбался и кивал. А потом попросил говорить громче, потому что он ничего не слышит. В конце концов Харви растолковал, что ему нужны лошади.
— Ах, лошади? — удивился тот. — Так вы, значит, куда-то собрались? Вы, значит, не останетесь тут? А как же виски? Ну ладно, поехали к лошадям.
Они с Дрейком ехали впереди и вели обычную беседу старых друзей. Степан мало что мог понять из их разговора. Незнакомые имена и клички, чужие места, чужие беды и радости… У Дрейка было много таких знакомых, но мало кто из них сейчас оставался в живых.
Бен и Харви расстались лет пять назад после удачного налета на почтовый поезд в Канзасе. Вся их шайка тогда разбежалась, чтобы отсидеться поодиночке в разных укромных уголках. Дрейк забрался в Небраску, прокутил все свои деньги и взялся за лопату на золотом прииске. А Бен Смоки купил вот это ранчо.
В стаде Бена трудно было отыскать хотя бы пару лошадей одной масти. Степан присмотрел себе низкорослую кобылу. Ее можно было бы считать гнедой, если б не белые пятна на животе и коленях. Таких лошадей многие относят к особой породе — "пинто". Шайены говорят, что их вывели апачи, живущие в горах. А апачи уверены, что пинто пришли к ним с севера, от шайенов. На самом же деле это обыкновенные техасские пони, неприхотливые, выносливые и своенравные. Они никогда не будут надрываться. Уставший пони может укусить наездника, если тот вздумает погонять. Но зато по горной тропе пони шагает так же свободно и уверенно, как по гладкой дороге.
Гончар уже поднял руку, чтобы показать на кобылу, но Дрейк его опередил.
— Пожалуй, я не откажусь от этой пегой малышки, — сказал он Бену.
— Ну а мне точно такую, только повеселее, — успел добавить Степан.
Когда все лошади были отобраны, Гончар спросил как бы невзначай:
— А чьи это парни собрались в Гарленде?
— Там разные люди, — неохотно ответил Бен Смоки. — Есть пара местных, но остальные — всякий сброд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91