— Я знаю, кто это, — сказала она. — Позвольте я с ним поговорю.
— Если он не объяснит в чем тут дело, я посажу его в тюрьму! — проворачал де Марья.
Фелисите подошла к человеку и окликнула его:
— Филипп!
Спящий пошевелился, а потом сел и нахмурился — кругом стояла темнота, и он никак не мог понять, что уже наступила ночь. Он вдруг узнал девушку и вскочил на ноги.
— Фелисите! — но сразу поправился. — Мадемуазель! Я не знал, что вы уже прибыли. Я… я, наверно, долго спал и — он взглянул в окно.
Август де Марья решил с ним сам разобраться.
— Подойди поближе, — сказал он Филиппу. — Я хочу взглянуть на незваного гостя, который к тому же так фамильярно обращается с моей женой.
Филипп повиновался, но сильно вздрогнул, услышав, что Фелисите стала супругой начальника полиции. Он старательно отводил от девушки глаза.
— Как прикажешь понимать твое странное поведение? — потребовал ответа де Марья.
— Мсье, его превосходительство приказал мне закончить строительство дома до того, как прибудет… мадам. Последние два дня я работал без перерыва. Сегодня днем я закончил отделывать стены, и мы даже внесли сюда кое-какую мебель, и я… я решил, что мне не мешает немного отдохнуть. Я хотел поспать всего час, но потом как провалился. Прошу вас, простите меня, мсье.
Жених поглаживал острые кончики усов. Казалось, он наслаждается возникшей ситуацией.
— Меня не волнует, что ты тут заснул. Но скажи на милость, почему ты называешь мою жену по имени, если только это не является странным колониальным обычаем, о котором я ничего не знаю, — он неожиданно громко хлопнул себя по ляжке. — Понял, понял! Ты тот самый неграмотный парень, о котором мне рассказывали! Преданный обожатель и молчаливый поклонник, который остаетсыя на задворках, подобному Якову, ожидавшему платы семь лет. Я наслышан о тебе от мсье Бенуа из Монреаля.
— Мы с Филиппом старые друзья, — заявила Фелисите. — Мы вместе росли в Лонгее.
Но де Марья даже не взглянул в ее сторону.
— Прелестная идиллия! Правда, мистер Филипп, что вы влюблены в мою жену?
Филипп ничего не сказал. За него ответила Фелисите.
— Это правда, мсье.
— Ха! Возможно, мне повезло, что я приказал нас сразу поженить. Но сейчас я нахожу старого поклонника моей жены, спящего на полу нашей брачной комнаты! — он перестал шутить. — Мадам, вы были влюблены в этого деревенского уха-жора?
— Да, мсье, — не колеблясь проговорила Фелисите.
Он не ожидал подобного откровения и уставился на жену.
— Ничего себе признание! — наконец воскликнул де Марья. — Странные вещи тут происходят. Вполне естественно, когда молоденькие девушки влюбляются, а потом изменяют своим поклонникам. Это ничего не значит. Но я не могу себе представить, что моя жена могла так низко пасть, влюбившись в этого…
Фелисите лихорадочно рассуждала: «Что ему ответить, если он спросит меня, как я сейчас отношусь к Филиппу? Смогу ли я не кривить душой?»
Но Август де Марья не задал ей такого вопроса, а продолжал ворчать.
— Хочу предупредить тебя, плотник, держись от нее подальше. Если ты и впредь собираешься спать не в своей постели, то пусть это будет в домах других людей. Что касается вас, мадам… Я посоветовал бы вам забыть прошлое. Вы никогда больше не должны с ним разговаривать.
— Мсье, я его еще не поблагодарила за то, что он так сильно старался, чтобы побыстрее закончить дом, — Фелисите улыбнулась Филиппу. — А также за прежнюю доброту. Прошел почти год с нашей последней встречи в Канаде, и мне надо сказать ему многое. — Фелисите подошла к Филиппу и коснулась его руки: — Пойдем, я провожу тебя до калитки.
Де Марья нахмурился, но не сделал попытки остановить их. «Видимо, моя жена — весьма решительная дама», — подумал он.
В спальне стояло мало мебели. Кровать кипарисового дерева слуга застелил бельем, принесенным мадам Готье. Надо добавить, она была неновой и очень простой. В комнате также стоял комод из американского лавра и один стул вишневого дерева. На полу лежал скромный ковер из собачьих шкур.
Мсье де Марья вошел в комнату вслед за женой и запер за собой дверь.
— Вы должны поблагодарить меня за терпение и такт, — заявил он, кладя ключ в карман жилета. — Я позволил вам попрощаться с вашим ухажором и даже не спросил, испытываете ли вы к нему прежние чувства. — Он подошел к кровати и криво усмехнулся. — Душа моя, нам снова придется прибегнуть к нашему воображению. Это ужасное сооружение не что иное, как роскошное ложе с атласными покрывалами и позолоченным гербом. — Он передернул плечами. — Я боюсь, что этот матрас набит испанским мхом.
Фелисите запаниковала, услышав звук запираемого замка. «Он запер меня от воспоминаний, — подумала девушка. — От всех, кого я люблю».
Она выглянула из окна, как птичка, запертая в клетку, и подумала о том, можно ли выломать раму, чтобы выбраться отсюда.
Фелисите ничего не ответила жениху, и он с любопытством взглянул на нее.
— Вы испуганы? — сказал он, а затем пронзительно захохотал. — Моя малышка-невеста — девственница, и она дрожит от страха! Вы напоминаете мне глупого гусенка или кролика, который боится волка. Мадам, вам придется привыкнуть к мужу, съевшему много маленьких крольчат!
Он продолжил бы этот разговор, но его прервал громкий гул голосов. Кто-то стучал палками по кастрюлькам и дудел в дудки. Они прислушались. Раздался барабанный бой, и вся эта шумная ватага приблизилась к дому.
Де Марья нахмурился.
— Что это такое?
— Один из наших странных колониальных обычаев, — ответила Фелисите. — Это — шаривари, или кошачий концерт для новобрачных на тазах и горшках.
— Шаривари? Вы хотите сказать, что они собираются сыграть для нас серенаду? Но какой в этом смысл? В нашем браке нет ничего необычного.
— В Новой Франции, мсье, шаривари показывает отношение к новобрачным и служит проявлением доброй воли. Народ здесь — очень дружелюбный, и они никому не желают сделать что-то неприятное. — Девушка помолчала, потому что ей было трудно говорить о них как о супружеской чете. — Возможно, мсье, это первая свадьба в Новом Орлеане, и люди считают, что такое событие надо отметить.
Толпа уже добралась до калитки и направилась к дому. Люди несли с собой факелы, а потом сложили высокую пирамиду из веток кустарника на пороге и разожгли огромный костер. Стало светло, как днем. Глядя из окна, Фелисите решила, что тут собрался весь город, чтобы приветствовать их. Сотни мужчин и женщин пели и смеялись. Под аккомпанемент барабанов и рожков все затянули приветственную песню.
«Выходите, выходите побыстрее, мсье!»
Де Марья стоял у окна вместе с Фелисите и недовольно спросил ее.
— Я что, должен выйти?
— Да. Если вы этого не сделаете, они обидятся.
— Наплевать, — он хмурился все больше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121