Неужели эта нелепица и впрямь была видением?
Сидевший на помосте седой мужчина ударил по столу деревянным молоточком.
– Тихо! Тихо! Парламент, тихо!
Никто не обратил на него ни малейшего внимания.
(Интересно, что такое парламент?)
Благословения раздавались в основном из левой половины зала, проклятия – из правой. Гэндзи приветственно помахал рукой тем, кто сидел слева. В этот самый миг из гущи проклинающих к нему кинулся какой-то юноша. Он был одет в скромный темно-синий мундир без гербов и знаков различия и очень коротко подстрижен. В руках у него был меч.
– Да здравствует император!
И с этим возгласом юноша всадил меч в живот Гэндзи, в точности в солнечное сплетение. Гэндзи ощутил толчок, резкую жалящую боль, как будто его укусила оса, – и внезапно все его тело обмякло.
Струя крови ударила юноше в лицо.
Все вокруг затянуло белой пеленой.
Затем настала тишина, а с нею пришла тьма.
Но видение на этом не закончилось.
Гэндзи открыл глаза. Над ним с тревогой склонились какие-то люди. По наклону их тел и положению потолка над головой Гэндзи понял, что лежит на полу.
Он чувствовал, как кровь толчками вытекает у него из груди. Судя по ощущениям, его бросило в холодный пот. Но боли не было.
Потом люди расступились, и появилась невероятно прекрасная женщина. Не обращая внимания на кровь, она обняла Гэндзи и прижала к груди. Слезы струились по ее щекам и капали на лицо Гэндзи. Несколько мгновений их сердца бились в унисон. Потом сердце Гэндзи постепенно стало замедляться.
– Ты всегда будешь моим Блистательным Принцем, – сказала женщина.
Игра с его именем. Гэндзи. Так звали героя древнего романа.
Двое крепко сбитых мужчин – не то телохранители, не то полицейские – опустились на колени рядом с Гэндзи. Они тоже плакали, не стыдясь.
– Князь Гэндзи, – произнес один из них. – Князь Гэндзи…
Больше он ничего не смог из себя выдавить.
– Держитесь, мой князь, – сказал второй. – Помощь уже идет.
Он снял свою куртку и попытался зажать рану Гэндзи. Гэндзи увидел у него на боку кобуру с плоским пистолетом, прежде скрытым под курткой. Ага! Мечи сменились пистолетами! Что ж, вполне разумно. Интересно, сколько пистолетов носят самураи, один или два? И кстати, зачем прятать оружие? Гэндзи очень хотелось спросить об этом, но у него не было сил. Ему начало казаться, что тело его сделалось очень легким, каким-то невесомым.
Женщина улыбнулась ему сквозь слезы. Она сказала:
– Сегодня утром я закончила перевод. Я только не знаю, что лучше: оставить японское название или все-таки перевести заголовок на английский. Как ты думаешь?
– Он вас не слышит, госпожа Сидзукэ, – сказал один из мужчин. – Он потерял сознание.
Госпожа Сидзукэ. Так звали принцессу-ведьму, заколдовавшую основателя их клана. Нет, это не может быть она. Разве что она вновь родилась на свет. Хотя Гэндзи не верил в повторные рождения… Как сгоревшее дерево не восстанет из пепла, так и умерший человек не вернется к жизни. Значит, это другая госпожа Сидзукэ.
– Он слышит меня, – твердо сказала госпожа Сидзукэ. Теперь Гэндзи видел, что ее красота не вполне японская.
Глаза у нее были светло-карими, а не черными, а волосы – каштановыми. Он не узнал эту женщину. Но всякий раз, как он старался восстановить видение в памяти, она казалась ему все более знакомой. Кого-то она ему напоминала… Но кого? Этого Гэндзи не знал до сих пор. Зато он твердо знал, что госпожа Сидзукэ – прекраснейшая из всех женщин, каких он только видел в жизни. (Точнее говоря, прекраснейшая из всех, кого он увидит.)
– Английский, – сказал Гэндзи.
Он хотел попросить, чтобы она все-таки перевела название на английский, но ему хватило сил лишь на одно слово.
– Хорошо, пусть будет английский, – согласилась госпожа Сидзукэ. И снова улыбнулась сквозь слезы. – Это вызовет еще один скандал. Люди будут говорить: «Опять этот Гэндзи и эта его ужасная Сидзукэ!» Но нам до этого нет никакого дела, ведь правда?
Губы ее дрожали, но женщина продолжала улыбаться. На миг ей даже удалось сдержать слезы.
– Она так гордилась бы нами! – сказала госпожа Сидзукэ.
Гэндзи хотелось спросить, кто ими гордился бы и почему, но у него пропал голос. На изящной шее женщины что-то блестело. Гэндзи присмотрелся. Он увидел, что это было. Потом он услышал, как бьется его сердце. А больше он ничего не видел и не слышал.
* * *
– Оставь всякую надежду, – сказал Сигеру. – У тебя было видение – сомнений быть не может.
– Что из того, что я описал, знакомо тебе?
– Кое-что. Одежда. Прически. Отсутствие оружия. Объяснение может быть лишь одно: чужеземцы победили нас, и мы стали народом рабов.
– А что такое парламент?
– Этого я не видел. Не исключено, этот самый «парламент» заменит сёгунский совет, когда нас обратят в рабство. Присутствовавшие вели себя просто непристойно. Такое вероятно лишь тогда, когда исчезнут всякие представления о порядке и Дисциплине. Можешь ли ты себе представить, чтобы хоть кто-нибудь позволил себе неучтиво возвысить голос в присутствии сёгуна – не говоря уже обо всех сразу?
– Нет, дядя. Это действительно немыслимо.
– А твой убийца? Ты узнал его?
– Нет. Я вообще никого не узнал. Там не было ни единого знакомого лица.
– Значит, все твои вассалы будут убиты. Ибо я никогда не позволил бы тебе отправиться в подобное место без охраны. Равно как и Сэйки, Кудо или Сохаку.
– А кто тогда эти люди, прятавшие под одеждой пистолеты? Они очень беспокоились обо мне.
– Возможно, кто-то тебя все-таки защищал.
Сигеру закрыл глаза и застыл на несколько мгновений, глубоко дыша. Потом он вновь открыл глаза и низко поклонился.
– Мой господин, простите меня за то, что я так вас подвел.
Гэндзи рассмеялся:
– Ты пока что меня не подводил, дядя. Возможно, нам удастся найти способ изменить ход событий.
– Мы не в силах этого предотвратить. Мы можем защитить от страданий тех, кого любим. Но нам не остановить будущее, не помешать ему терзать нас и тех, кто останется.
– Так вот почему ты это сделал… – мягко произнес Гэндзи.
Сигеру напрягся. Его начала бить дрожь – сперва легкая, едва заметная. Потом она усилилась, а затем превратилась в конвульсии. В конце концов у Сигеру вырвался один-единственный сдавленный вскрик. Он рухнул на пол и разрыдался.
Гэндзи не двигался. Он ничего не сказал и не стал ничего предпринимать. Через несколько минут Сигеру сумел взять себя в руки. Гэндзи налил ему чаю. Сигеру принял чашку.
– Я отдаю себе отчет в том, дядя, что это причиняет тебе боль, но разговора не избежать. Мне нужно узнать о твоих видениях как можно больше. Это моя единственная возможность глубже постичь смысл собственного откровения.
– Понимаю, мой князь. – Сигеру вновь стал вести себя чрезвычайно церемонно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124
Сидевший на помосте седой мужчина ударил по столу деревянным молоточком.
– Тихо! Тихо! Парламент, тихо!
Никто не обратил на него ни малейшего внимания.
(Интересно, что такое парламент?)
Благословения раздавались в основном из левой половины зала, проклятия – из правой. Гэндзи приветственно помахал рукой тем, кто сидел слева. В этот самый миг из гущи проклинающих к нему кинулся какой-то юноша. Он был одет в скромный темно-синий мундир без гербов и знаков различия и очень коротко подстрижен. В руках у него был меч.
– Да здравствует император!
И с этим возгласом юноша всадил меч в живот Гэндзи, в точности в солнечное сплетение. Гэндзи ощутил толчок, резкую жалящую боль, как будто его укусила оса, – и внезапно все его тело обмякло.
Струя крови ударила юноше в лицо.
Все вокруг затянуло белой пеленой.
Затем настала тишина, а с нею пришла тьма.
Но видение на этом не закончилось.
Гэндзи открыл глаза. Над ним с тревогой склонились какие-то люди. По наклону их тел и положению потолка над головой Гэндзи понял, что лежит на полу.
Он чувствовал, как кровь толчками вытекает у него из груди. Судя по ощущениям, его бросило в холодный пот. Но боли не было.
Потом люди расступились, и появилась невероятно прекрасная женщина. Не обращая внимания на кровь, она обняла Гэндзи и прижала к груди. Слезы струились по ее щекам и капали на лицо Гэндзи. Несколько мгновений их сердца бились в унисон. Потом сердце Гэндзи постепенно стало замедляться.
– Ты всегда будешь моим Блистательным Принцем, – сказала женщина.
Игра с его именем. Гэндзи. Так звали героя древнего романа.
Двое крепко сбитых мужчин – не то телохранители, не то полицейские – опустились на колени рядом с Гэндзи. Они тоже плакали, не стыдясь.
– Князь Гэндзи, – произнес один из них. – Князь Гэндзи…
Больше он ничего не смог из себя выдавить.
– Держитесь, мой князь, – сказал второй. – Помощь уже идет.
Он снял свою куртку и попытался зажать рану Гэндзи. Гэндзи увидел у него на боку кобуру с плоским пистолетом, прежде скрытым под курткой. Ага! Мечи сменились пистолетами! Что ж, вполне разумно. Интересно, сколько пистолетов носят самураи, один или два? И кстати, зачем прятать оружие? Гэндзи очень хотелось спросить об этом, но у него не было сил. Ему начало казаться, что тело его сделалось очень легким, каким-то невесомым.
Женщина улыбнулась ему сквозь слезы. Она сказала:
– Сегодня утром я закончила перевод. Я только не знаю, что лучше: оставить японское название или все-таки перевести заголовок на английский. Как ты думаешь?
– Он вас не слышит, госпожа Сидзукэ, – сказал один из мужчин. – Он потерял сознание.
Госпожа Сидзукэ. Так звали принцессу-ведьму, заколдовавшую основателя их клана. Нет, это не может быть она. Разве что она вновь родилась на свет. Хотя Гэндзи не верил в повторные рождения… Как сгоревшее дерево не восстанет из пепла, так и умерший человек не вернется к жизни. Значит, это другая госпожа Сидзукэ.
– Он слышит меня, – твердо сказала госпожа Сидзукэ. Теперь Гэндзи видел, что ее красота не вполне японская.
Глаза у нее были светло-карими, а не черными, а волосы – каштановыми. Он не узнал эту женщину. Но всякий раз, как он старался восстановить видение в памяти, она казалась ему все более знакомой. Кого-то она ему напоминала… Но кого? Этого Гэндзи не знал до сих пор. Зато он твердо знал, что госпожа Сидзукэ – прекраснейшая из всех женщин, каких он только видел в жизни. (Точнее говоря, прекраснейшая из всех, кого он увидит.)
– Английский, – сказал Гэндзи.
Он хотел попросить, чтобы она все-таки перевела название на английский, но ему хватило сил лишь на одно слово.
– Хорошо, пусть будет английский, – согласилась госпожа Сидзукэ. И снова улыбнулась сквозь слезы. – Это вызовет еще один скандал. Люди будут говорить: «Опять этот Гэндзи и эта его ужасная Сидзукэ!» Но нам до этого нет никакого дела, ведь правда?
Губы ее дрожали, но женщина продолжала улыбаться. На миг ей даже удалось сдержать слезы.
– Она так гордилась бы нами! – сказала госпожа Сидзукэ.
Гэндзи хотелось спросить, кто ими гордился бы и почему, но у него пропал голос. На изящной шее женщины что-то блестело. Гэндзи присмотрелся. Он увидел, что это было. Потом он услышал, как бьется его сердце. А больше он ничего не видел и не слышал.
* * *
– Оставь всякую надежду, – сказал Сигеру. – У тебя было видение – сомнений быть не может.
– Что из того, что я описал, знакомо тебе?
– Кое-что. Одежда. Прически. Отсутствие оружия. Объяснение может быть лишь одно: чужеземцы победили нас, и мы стали народом рабов.
– А что такое парламент?
– Этого я не видел. Не исключено, этот самый «парламент» заменит сёгунский совет, когда нас обратят в рабство. Присутствовавшие вели себя просто непристойно. Такое вероятно лишь тогда, когда исчезнут всякие представления о порядке и Дисциплине. Можешь ли ты себе представить, чтобы хоть кто-нибудь позволил себе неучтиво возвысить голос в присутствии сёгуна – не говоря уже обо всех сразу?
– Нет, дядя. Это действительно немыслимо.
– А твой убийца? Ты узнал его?
– Нет. Я вообще никого не узнал. Там не было ни единого знакомого лица.
– Значит, все твои вассалы будут убиты. Ибо я никогда не позволил бы тебе отправиться в подобное место без охраны. Равно как и Сэйки, Кудо или Сохаку.
– А кто тогда эти люди, прятавшие под одеждой пистолеты? Они очень беспокоились обо мне.
– Возможно, кто-то тебя все-таки защищал.
Сигеру закрыл глаза и застыл на несколько мгновений, глубоко дыша. Потом он вновь открыл глаза и низко поклонился.
– Мой господин, простите меня за то, что я так вас подвел.
Гэндзи рассмеялся:
– Ты пока что меня не подводил, дядя. Возможно, нам удастся найти способ изменить ход событий.
– Мы не в силах этого предотвратить. Мы можем защитить от страданий тех, кого любим. Но нам не остановить будущее, не помешать ему терзать нас и тех, кто останется.
– Так вот почему ты это сделал… – мягко произнес Гэндзи.
Сигеру напрягся. Его начала бить дрожь – сперва легкая, едва заметная. Потом она усилилась, а затем превратилась в конвульсии. В конце концов у Сигеру вырвался один-единственный сдавленный вскрик. Он рухнул на пол и разрыдался.
Гэндзи не двигался. Он ничего не сказал и не стал ничего предпринимать. Через несколько минут Сигеру сумел взять себя в руки. Гэндзи налил ему чаю. Сигеру принял чашку.
– Я отдаю себе отчет в том, дядя, что это причиняет тебе боль, но разговора не избежать. Мне нужно узнать о твоих видениях как можно больше. Это моя единственная возможность глубже постичь смысл собственного откровения.
– Понимаю, мой князь. – Сигеру вновь стал вести себя чрезвычайно церемонно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124