Идти ведь так далеко, да и ты, наверняка, не хочешь подарить золотые, что звенят у тебя в кармане, какому-нибудь ночному разбойнику, верно?
Дэниел рассмеялся.
– Ночь будет светлее, да я и не боюсь никого. До наступления темноты я успею пройти несколько миль. Спасибо, миссис за гостеприимство. Вы были ко мне столь добры.
– Ну, что ты, милый. Знаешь, ты мне напомнил моего брата. Он был точно таким, как ты: всегда должен был куда-то торопиться, не мог и минуты дома посидеть, потом, бедняга, умер от лихорадки, подхватил ее в зимнюю стужу. Смотри, парень, чтобы с тобой не случилось ничего дурного. Мне бы не хотелось этого, поверь.
– Хорошо. Не беспокойтесь, – сказал Дэниел. – Ну, пора. Прощайте.
Женщина смотрела ему вслед, пока он вышел за ворота трактира и пошел по проселочной дороге, ведущей в сторону Лондона. Потом, вздохнув, она взяла поднос и вернулась в трактир. Пьяная толпа веселилась там с новой силой, все говорило о том, что к позднему вечеру здесь не будет ни одного твердо стоящего на ногах, а это значит, что не обойтись без драки и разбитой посуды. Мне к этому не привыкать, – подумала миссис Бэйт и плотнее закрыла за собой входную дверь.
Подъезжая к усадьбе дедушки, Гарри и Кристина увидели у парадного входа коляску и выходящего из нее высокого джентльмена.
– О Боже! Это отец! – воскликнул Гарри. – Какого черта он приехал? Я думал, он всю неделю будет в суде. Он же не мог ничего обо мне узнать, как ты считаешь? Послушай, Крис, ты поезжай, а я спрячусь, пока не выяснится, зачем он приехал.
И не успела Кристина что-либо на это возразить, как брат, отдав ей вожжи, уже спрыгнул с коляски и исчез в зарослях кустарника. Девушка, не помня себя, поравнялась с коляской отца. Мистер Уориндер никак не ожидал увидеть дочь сидящей на месте извозчика в коляске. На его лице были написаны нескрываемое удивление и гнев. Из дверей дома показался и тут же исчез слуга. Кристина осторожно слезла с коляски, прекрасно осознавая, как она, должно быть, странно выглядела в глазах отца: вспотевшая, разгоряченная, с растрепанными волосами, с грязными руками, в пыльном и измятом платье.
– Кристина, родная! Где ты была? – нахмурясь, спросил Уориндер.
– На ярмарке, папа, – покорно ответила дочь.
– Что я слышу? На ярмарке? В таком виде! В самом деле, девочка, неужели ты совершенно не имеешь понятия о том, что прилично, а что нет? Ты забыла, какое положение в этих местах занимает твой дедушка? Я не удивлен, что твоя мама иногда приходит от тебя в отчаяние.
Кристина привыкла к частому неодобрению со стороны отца. Что бы она ни делала, как бы ни старалась угодить родителям, ее поведение всегда причиняло боль ее отцу.
– Знаешь, папа, на ярмарке было невыносимо жарко и очень пыльно, но все равно интересно, – отважно сказала девушка. – А почему ты здесь, папа? Надеюсь, с мамой и Маргарет все в порядке? – не терялась Кристина.
– Слава Богу, они обе чувствуют себя превосходно, – довольно ядовито ответил Уориндер. – Должен тебе заметить, что ты не очень-то беспокоишься о них, прохлаждаясь неизвестно где в то время, как мама с сестрой хлопочут, готовясь к свадьбе.
– Уверена, что они во мне не нуждаются, – пробормотала Кристина.
– Похоже, дочка, они так не считают. Особенно Маргарет. А приехал я для того, чтобы обсудить с твоим дедушкой одно дело. Тебе лучше утром вернуться со мной в Лондон.
– Хорошо, папа, а сейчас, если ты позволишь, я поднимусь наверх и переоденусь к ужину, – мягко сказала Кристина.
– Да, пожалуй, и чем скорее, тем лучше, по-моему. Иди, девочка. Потом я объясню тебе просьбу матери и сестры.
Отец неожиданно разулыбался. Это смягчило и будто обогрело его холодное красивое лицо. И в этот момент Кристине захотелось, как это бывало прежде, подойти к нему поближе, обхватить его шею и крепко-крепко поцеловать. Но, как всегда, она сдержалась. Кристина вспомнила, как однажды она попробовала поцеловать отца и была отвергнута, и тогда она сказала себе, что никогда больше не будет сентиментальничать с отцом.
Девушка быстро поднялась вверх по лестнице и, оглянувшись, увидела, как к отцу вышел дедушка, и они медленно пошли в глубь сада. Кристина решила, что ей необходимо посмотреть, где сейчас прячется Гарри. Она, волнуясь, сбежала на первый этаж и направилась к конюшне, где, как она надеялась, скрывался брат.
– Все в порядке, – быстро прошептала она, увидев брата. – О тебе папа ничего не знает. Просто он хочет о чем-то поговорить с дедушкой. Мы можем сказать, что ты приехал не неделю назад, а только вчера, а дедушка подтвердит. Он не выдаст тебя, вот увидишь.
Час спустя, как подобает воспитанным людям, Гарри и Кристина сидели чинно за ужином. Под отцовским оком они были притихшими, сразу же отвечали, когда он что-то у них спрашивал, но сами не говорили, и только время от времени обменивались заговорщицкими взглядами с лордом Уориндером, который по своей природе был большим добряком и хорошо помнил собственную бесшабашную, полную приключений молодость.
Когда ужин закончился, Кристина вернулась в свою комнату. Отец закрылся в библиотеке с лордом Уориндером, а Гарри куда-то ушел. Было уже около девяти часов, и на землю опустился теплый летний вечер. Кристина могла бы почитать, поиграть на пианино или в конце концов взяться за вышивание, которым она, впрочем, часто пренебрегала. Но прошедший день оказался настолько утомительным, что она не могла ничего делать. К тому же в комнате было жарко и душно, а за окном расстилалась прохлада наступающей ночи. Вдруг Кристина приняла решение, она сбегала наверх за шалью.
Позвав Бенджи, старого черного охотничьего пса дедушки, вышла в полуночный сад. В воздухе стоял аромат роз, именно эти цветы были постоянной страстью ее бабушки и скрупулезно выращивались у дома, хотя сама бабушка уже пять лет как умерла.
Кристина медленно пошла в глубь сада, вдыхая прохладу вечера. Бенджи счастливо бегал рядом. Короткий разговор с незнакомым парнем затронул что-то сокровенное в душе, что-то, что она тщетно пыталась подавлять в себе все эти годы, – протест той жизни, которую она и многие молодые девушки ее круга вынуждены были вести. Глупая, бесполезная, никчемная жизнь, думала Кристина, в мире столько несправедливости, требующей исправления и законности, правильного устройства. Девушке казалось, что она всю жизнь боролась из-за этого с собственным отцом. Когда ей было шесть лет, умоляла его разрешить ей ходить вместе с Гарри на уроки к учителям брата; когда Гарри поехал в Итон, она просила отца позволить ей посещать Королевский колледж, эту новую школу для девочек, открывшуюся на Харли-Стрит; когда Гарет увлекся медициной, она просила разрешения учиться на медицинских курсах – и все напрасно.
– Никогда в жизни не слышал подобной чепухи, – говорил отец, улыбаясь ее нелепой идее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146
Дэниел рассмеялся.
– Ночь будет светлее, да я и не боюсь никого. До наступления темноты я успею пройти несколько миль. Спасибо, миссис за гостеприимство. Вы были ко мне столь добры.
– Ну, что ты, милый. Знаешь, ты мне напомнил моего брата. Он был точно таким, как ты: всегда должен был куда-то торопиться, не мог и минуты дома посидеть, потом, бедняга, умер от лихорадки, подхватил ее в зимнюю стужу. Смотри, парень, чтобы с тобой не случилось ничего дурного. Мне бы не хотелось этого, поверь.
– Хорошо. Не беспокойтесь, – сказал Дэниел. – Ну, пора. Прощайте.
Женщина смотрела ему вслед, пока он вышел за ворота трактира и пошел по проселочной дороге, ведущей в сторону Лондона. Потом, вздохнув, она взяла поднос и вернулась в трактир. Пьяная толпа веселилась там с новой силой, все говорило о том, что к позднему вечеру здесь не будет ни одного твердо стоящего на ногах, а это значит, что не обойтись без драки и разбитой посуды. Мне к этому не привыкать, – подумала миссис Бэйт и плотнее закрыла за собой входную дверь.
Подъезжая к усадьбе дедушки, Гарри и Кристина увидели у парадного входа коляску и выходящего из нее высокого джентльмена.
– О Боже! Это отец! – воскликнул Гарри. – Какого черта он приехал? Я думал, он всю неделю будет в суде. Он же не мог ничего обо мне узнать, как ты считаешь? Послушай, Крис, ты поезжай, а я спрячусь, пока не выяснится, зачем он приехал.
И не успела Кристина что-либо на это возразить, как брат, отдав ей вожжи, уже спрыгнул с коляски и исчез в зарослях кустарника. Девушка, не помня себя, поравнялась с коляской отца. Мистер Уориндер никак не ожидал увидеть дочь сидящей на месте извозчика в коляске. На его лице были написаны нескрываемое удивление и гнев. Из дверей дома показался и тут же исчез слуга. Кристина осторожно слезла с коляски, прекрасно осознавая, как она, должно быть, странно выглядела в глазах отца: вспотевшая, разгоряченная, с растрепанными волосами, с грязными руками, в пыльном и измятом платье.
– Кристина, родная! Где ты была? – нахмурясь, спросил Уориндер.
– На ярмарке, папа, – покорно ответила дочь.
– Что я слышу? На ярмарке? В таком виде! В самом деле, девочка, неужели ты совершенно не имеешь понятия о том, что прилично, а что нет? Ты забыла, какое положение в этих местах занимает твой дедушка? Я не удивлен, что твоя мама иногда приходит от тебя в отчаяние.
Кристина привыкла к частому неодобрению со стороны отца. Что бы она ни делала, как бы ни старалась угодить родителям, ее поведение всегда причиняло боль ее отцу.
– Знаешь, папа, на ярмарке было невыносимо жарко и очень пыльно, но все равно интересно, – отважно сказала девушка. – А почему ты здесь, папа? Надеюсь, с мамой и Маргарет все в порядке? – не терялась Кристина.
– Слава Богу, они обе чувствуют себя превосходно, – довольно ядовито ответил Уориндер. – Должен тебе заметить, что ты не очень-то беспокоишься о них, прохлаждаясь неизвестно где в то время, как мама с сестрой хлопочут, готовясь к свадьбе.
– Уверена, что они во мне не нуждаются, – пробормотала Кристина.
– Похоже, дочка, они так не считают. Особенно Маргарет. А приехал я для того, чтобы обсудить с твоим дедушкой одно дело. Тебе лучше утром вернуться со мной в Лондон.
– Хорошо, папа, а сейчас, если ты позволишь, я поднимусь наверх и переоденусь к ужину, – мягко сказала Кристина.
– Да, пожалуй, и чем скорее, тем лучше, по-моему. Иди, девочка. Потом я объясню тебе просьбу матери и сестры.
Отец неожиданно разулыбался. Это смягчило и будто обогрело его холодное красивое лицо. И в этот момент Кристине захотелось, как это бывало прежде, подойти к нему поближе, обхватить его шею и крепко-крепко поцеловать. Но, как всегда, она сдержалась. Кристина вспомнила, как однажды она попробовала поцеловать отца и была отвергнута, и тогда она сказала себе, что никогда больше не будет сентиментальничать с отцом.
Девушка быстро поднялась вверх по лестнице и, оглянувшись, увидела, как к отцу вышел дедушка, и они медленно пошли в глубь сада. Кристина решила, что ей необходимо посмотреть, где сейчас прячется Гарри. Она, волнуясь, сбежала на первый этаж и направилась к конюшне, где, как она надеялась, скрывался брат.
– Все в порядке, – быстро прошептала она, увидев брата. – О тебе папа ничего не знает. Просто он хочет о чем-то поговорить с дедушкой. Мы можем сказать, что ты приехал не неделю назад, а только вчера, а дедушка подтвердит. Он не выдаст тебя, вот увидишь.
Час спустя, как подобает воспитанным людям, Гарри и Кристина сидели чинно за ужином. Под отцовским оком они были притихшими, сразу же отвечали, когда он что-то у них спрашивал, но сами не говорили, и только время от времени обменивались заговорщицкими взглядами с лордом Уориндером, который по своей природе был большим добряком и хорошо помнил собственную бесшабашную, полную приключений молодость.
Когда ужин закончился, Кристина вернулась в свою комнату. Отец закрылся в библиотеке с лордом Уориндером, а Гарри куда-то ушел. Было уже около девяти часов, и на землю опустился теплый летний вечер. Кристина могла бы почитать, поиграть на пианино или в конце концов взяться за вышивание, которым она, впрочем, часто пренебрегала. Но прошедший день оказался настолько утомительным, что она не могла ничего делать. К тому же в комнате было жарко и душно, а за окном расстилалась прохлада наступающей ночи. Вдруг Кристина приняла решение, она сбегала наверх за шалью.
Позвав Бенджи, старого черного охотничьего пса дедушки, вышла в полуночный сад. В воздухе стоял аромат роз, именно эти цветы были постоянной страстью ее бабушки и скрупулезно выращивались у дома, хотя сама бабушка уже пять лет как умерла.
Кристина медленно пошла в глубь сада, вдыхая прохладу вечера. Бенджи счастливо бегал рядом. Короткий разговор с незнакомым парнем затронул что-то сокровенное в душе, что-то, что она тщетно пыталась подавлять в себе все эти годы, – протест той жизни, которую она и многие молодые девушки ее круга вынуждены были вести. Глупая, бесполезная, никчемная жизнь, думала Кристина, в мире столько несправедливости, требующей исправления и законности, правильного устройства. Девушке казалось, что она всю жизнь боролась из-за этого с собственным отцом. Когда ей было шесть лет, умоляла его разрешить ей ходить вместе с Гарри на уроки к учителям брата; когда Гарри поехал в Итон, она просила отца позволить ей посещать Королевский колледж, эту новую школу для девочек, открывшуюся на Харли-Стрит; когда Гарет увлекся медициной, она просила разрешения учиться на медицинских курсах – и все напрасно.
– Никогда в жизни не слышал подобной чепухи, – говорил отец, улыбаясь ее нелепой идее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146