– Возможно. Сейчас в Дуврской тюрьме таких много.
– Брр! – содрогнулся юноша. – Лучше уж пусть сразу ставят к стенке и расстреливают.
– О нет. Это было бы ужасно!
– У меня есть друзья в Лондоне, но как до них добраться? Вот в чем проблема.
– Я уверена, вы найдете выход. Можете остаться здесь на несколько дней, – горячо продолжала она. – Я могла бы приносить вам еду, а когда вы поправитесь…
– То смогу отправиться в дорогу. – Он мило улыбнулся ей. – В тот же момент, как я увидел вас, я понял, что вы будете моим ангелом-хранителем.
Он взял руку девушки и поцеловал, и тут Бет, терпеливо ожидавшая хозяйку у порога, вскочила и зарычала.
– Кажется, вашей собаке я не нравлюсь, – сказал он, улыбаясь.
– О, Бет очень дружелюбная собака, но немного ревнива. – Изабелла протянула руку. – Пойди сюда, глупая. Иди познакомься.
Однако Бет, готовая любить всех подряд, упрямо стояла на месте, отказываясь подойти к незнакомцу и не принимая кусочка лепешки, которую тот ей протянул.
– Она хочет сказать вам, что мне нельзя доверять, – произнес юноша. – Je suis d?sol?.
– Вовсе нет. Она дает понять, что пришло время ужина, и она права. – Изабелла встала. – Я не должна задерживаться. Если я опоздаю, то начнутся вопросы. Но я приду завтра рано утром и принесу компресс из настоя трав для вашей ноги.
– Вы еще и лекарь? Как мне повезло. – Он поймал ее руку, когда она собиралась уходить. – Как зовут мою спасительницу?
– Изабелла, – робко ответила девушка. – А вас?
– Моя мать звала меня Люсьеном. Какое-то мгновение она не могла сдвинуться с места, захваченная в плен чарующим взглядом, потом резко вырвала свою руку.
– Я должна бежать. До свидания, до завтра.
– До завтра, Изабелла. Ma belle.
Она ушла, а юноша со вздохом облегчения откинулся назад. Весь день он горевал по поводу своих безнадежно рухнувших планов, но теперь передышка обеспечена, причем самым приятным образом. Конечно, девушка могла бы предать его, но он ей доверял. Трудная жизнь с раннего детства научила его разбираться в людях, к тому же он вполне осознавал свои способности очаровывать. В запасе было несколько дней, чтобы подумать о будущем.
Когда Изабелла вернулась домой, шел уже восьмой час. Она поспешно поднялась в свою комнату, вымыла руки и привела себя в порядок, прежде чем пойти ужинать с миссис Бедфорд. Когда дядина семья жила в Лондоне, они с Ги обычно ужинали в комнате экономки.
– Сегодня ты припозднилась, дорогая, – мягко сказала миссис Бедфорд. – Неужели ты так долго была у мистера Холланда?
– Нет, но вечер был изумительный, и я пошла с Бет к морю. Там так прохладно, а это так приятно после дневной жары, и я зашла дальше, чем намеревалась.
– Ты не должна ходить туда по вечерам. Мало ли кого можно встретить.
– Обычно там бывают только рыбаки и дети. Многие из них мне знакомы.
Миссис Бедфорд нахмурилась.
– Твой брат был с тобой?
– Сегодня нет. Наверное, мистер Форест задержал его.
– Хорошо, не будем ждать его. Позвони, пожалуйста, в колокольчик, милая.
Ужин подали, а Ги так и не пришел. Потом Изабелла уединилась в своей комнате. Было жарко и душно, она пошире раскрыла окна и достала книги. Ей нужно было перевести латинский стих к следующему занятию с мистером Холландом, но как она ни старалась, мысли ее были далеко от изящных стихов Горация.
Quis multa gracilia te puer in rosa
perfumis liquidis urget odoribus…
«Что за юноша с волосами, умащенными благоуханными маслами, ласкает тебя, Пирра, в гроте, убранном розами…»
Нет, это грубо и нескладно. И недостойно оригинала. Она с отвращением отбросила карандаш. Сегодня получалось плохо, слова не приходили на ум, а мысли упрямо возвращались к событиям прожитого дня. «Люсьен», – вспомнила она. Она не знала никого с таким именем. Было ли оно настоящим? Откуда он явился и зачем? Было что-то притягательное и необычное в его бархатистых глазах и смуглой коже оливкового оттенка. Он не был похож ни на кого из тех, с кем ей доводилось когда-либо встречаться, хотя надо признать, что ее опыт общения с другими людьми был весьма ограничен.
Девушка оттолкнула книги, встала, подошла к окну и облокотилась о подоконник, вдыхая полной грудью ароматы летнего вечера. Она вдруг остро почувствовала, как устала от этой замкнутой однообразной жизни. Но должен же когда-нибудь придти этому конец? У Изабеллы появилось жгучее желание убежать из дома на берег моря, туда, где ветер будет трепать ей волосы, ласкать ее щеки, сольется с ее губами в соленом терпком поцелуе.
У незнакомца красивый рот. Она вздрогнула, вспомнив его стройное обнаженное тело. Кровь прилила к щекам, и Изабелла прижала к ним ладони, стыдясь и одновременно радуясь волнению своего тела, чувствам, ранее неведомым и не являющимся даже в мечтах. Внизу хлопнула дверь, залаяли собаки, и она вернулась к действительности. Боже, что это она? Мечтает о нищем бродяге, может быть, преступнике. Незавидная участь. Голос рассудка говорил ей, что она вела себя, как дура, как романтическая идиотка.
Было уже около полуночи, когда девушка разделась и легла в постель. Все еще стояла духота, и она никак не могла заснуть. Когда же наконец начала дремать, ее внезапно разбудил топот ног на лестнице, потом раздался стук двери. Это должно быть Ги так поздно. Где же он пропадал? Ему уже семнадцать, но Изабелле он все еще казался маленьким мальчиком, нуждающемся в опеке. Она выскользнула из постели, накинула халат, снова зажгла свечу и вышла из комнаты. Тихо постучала в дверь комнаты Ги. Никто не ответил, и она вошла. Ги лежал ничком на кровати в рабочей одежде. Изабелла прикрыла дверь и подошла к брату.
– Ги, что случилось? Почему ты не пришел ужинать? Ты заболел?
– Уйди. Оставь меня в покое, – сказал он приглушенным голосом.
Но она уже заметила темно-красную полосу на его щеке и окровавленные костяшки пальцев.
Изабелла поставила свечу и подошла к кровати.
– Ги, ты снова дрался?
– Ну и что, если даже и дрался? Какое тебе дело?
Она вздохнула.
– Дай посмотреть.
Ги перевернулся на спину и мрачно глянул ей в глаза.
– Пустяки.
Изабелла взяла полотенце, намочила его водой из кувшина и вернулась к кровати. Брат неохотно приподнялся и позволил смыть засохшую кровь с большой ссадины на лице и обмыть пораненную руку.
– Зачем было драться? Что в этом хорошего? С кем на этот раз?
Его глаза блеснули в свете свечи.
– Ты знаешь, как он назвал меня? Трусом, который боится сказать дяде, что я думаю о том, как он обращается со мной; лягушатником, как называют всех французов; ублюдком, чья мать была шлюхой… И он ударил меня, тогда я и дал ему. Одно утешение, что ему досталось больше. Я испортил его смазливую физиономию на несколько дней.
– О Ги, так это был Дик Форест? И зачем только ты его слушаешь? Ты ведь знаешь, что будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138