Когда-то взят тобою на вооружение и с тех пор находит широкое применение "метод безжалостной объективности". Ты и сейчас признаешь раскрытие чужих государственных тайн явлением закономерным, естественным, неизбежным и даже весьма необходимым. Тем не менее, охотясь с азартом за ними, все больше утверждался в тщетности своих надежд обнаружить в этих секретах разгадку всех загадок. Как там у твоих товарищей, ты не знаешь и знать не должен, однако у тебя складывалось так, что, становясь твоим достоянием, чужие тайны обычно теряли в глазах твоих былую привлекательность, как женщина красивая, но без изюминки.
В чем же тогда ценность этих проклятых секретов? Зачем гробить на них столько сил и средств? На сей резонный вопрос у тебя есть вполне резонный ответ: чтобы видеть, как страну твою пытаются, мягко говоря, обставить, исходя из презумпции, что такие попытки взаимны, а также чтобы подкрепить свои сомнения в честности государственных лидеров, подверженных коррупции, умственному оскудению и моральной неразборчивости в средствах. Так и хочется нарушить все правила конспирации и крикнуть во все горло: "Соотечественники! Будьте бдительны! Не уступайте своего конституционного права отстранять главу государства от должности и, в случае нарушения им присяги, отправляйте его под суд, к чертовой матери! Иначе правители будут каждый раз подкидывать нам в лучшем случае либо старый вздор, либо вздорную новинку, а то и просто блажь свою несусветную."
Снять с души своей мундир и с лица маску благочиния тебе в общем-то удалось. Только не удается внушить себе, что в другой стране с более устроенным бытом заживешь ты свободно и счастливо. Да и брат твой тоже: с дюжиной иностранных фирм поддерживает переписку, получает иногда от них привлекательные предложения по трудоустройству, но на каждое отвечает с достоинством, что Москву на Сан-Франциско не меняет. Ну а ты? Видно, переживаешь ту самую пору, когда с повышенной тревогой предощущаешь опасность новой эпидемии массового восторга и наслаждения безумием на Западе, на Востоке и где-то между. Твой жизненный опыт заставляет тебя всерьез сомневаться, есть ли у руководителей любого государства искренняя убежденность в правоте своих дел, способны ли они возвыситься на интересами личными и своего клана, схватить неприятный для них факт голыми руками и не побрезговать при этом. Тебе приходилось общаться и с теми устроителями общества, кто не оправдывал гнусных средств высокими целями, но, к горькому сожалению, не попадались тебе на пути среди них личности яркие, проницательные, нравственные и терпимые к чужому мнению, если оно идет вразрез с их собственным. Как говорится, охота есть, да мало мозга.
Тридцать лет назад, когда тебя забросили на закордонный остров Манхэттен глядеть в оба, так получилось, что первой приобретенной тобою книгой оказался роман Томаса Вулфа "Домой возврата нет". Один кусочек из него ты даже выучил наизусть и повторял про себя как литанию.
Вот что есть человек: он сочиняет книги, расставляет слова, пишет картины, создает десятки тысяч философских учений. Он возбуждается отвлеченными идеями, презрением и насмешкой обливает чужую работу, находит для себя один-единственный верный путь, а все прочие объявляет ложными. Однако, среди миллиардов стоящих на полке книг нет ни одной, которая подсказала бы ему, как прожить хоть единую минуту в мире и покое. Он делает всемирную историю, управляет судьбами народов, но не знает собственной истории, не умеет управлять собственной судьбой достойно и мудро хотя бы десять минут подряд.
Вот что есть человек: по больше части грязное, жалкое, мерзкое существо, кучка гнили, комок вырождающихся тканей, существо, которое стареет, лысеет, обдает зловонным дыханием, ненавидит себе подобных, обманывает, презирает, насмехается, оскорбляет, убивает ненароком и умышленно, заодно с озверевшей толпой или под покровом темноты, в своей компании горлопан и хвастун, а в одиночестве трусливей крысы Он на все готов за подачку и злобно скалится, едва дающий отвернулся; за два гроша он обманет, за сорок долларов убьет и готов рыдать в три ручья в суде, лишь бы не засадили в тюрьму ещё одного негодяя.
Вот что есть человек: он крадет любимую у друга; сидя в гостях, щупает под столом жену хозяина; проматывает состояние на шлюх, преклоняется перед шарлатанами и палец о палец не ударит, чтобы не дать умереть поэту. Вот, человек, - клянется, что жив единственно красотой, искусством, духом, а на самом деле живет одной лишь модой и вместе с вечно меняющейся модой молниеносно меняет веру и убеждения. Вот он, человек, - великий воитель с обвислым брюхом, великий романтик с бесплодными чреслами, извечный подлец, пожирающий извечного болвана, великолепнейшее из животных, которое тратит свой разум главным образом на то, чтобы источать зловоние, которым вынуждены дышать Бык, Лиса, Собака, Тигр и Коза.
Да, это и есть человек: как худо о нем ни скажи, все мало, ибо непотребство его, низость, похоть, жестокость и предательство не имеет границ. Жизнь его к тому же исполнена тяжкого труда, передряг и страданий. Дни его почти сплошь состоят из бесконечных дурацких повторений: он уходит и возвращается по опасным улицам, потеет и мерзнет, бессмысленно перегружая себя никчемными хлопотами, весь разваливается, и его кое-как латают, изничтожает себя, чтоб было на что купить дрянную пищу, поглощает эту пищу, чтобы и дальше тянуть лямку, и в этом - его горькое очищение. Он обитает в разоренном жилище и едва ли от вздоха до вздоха успевает забыть беспокойный и тяжкий груз своей плоти, тысячи недугов и немощей, нарастающий ужас разложения и гибели. Вот он, человек, и если за всю жизнь у него наберется десяток золотых мгновений радости и счастья, десяток мгновений не отмеченных заботой, не прошитых болью или зудом, у него хватает сил перед последним вздохом с гордостью вымолвить: "Я жил на этой земле и знавал блаженство!"
В то же время Томас Вулф считал, что презирать человека невозможно, что из своей нерушимой веры в жизнь это тщедушное существо творит любовь, наделяет смыслом бессмысленные звезды и, хоть живет в тяжких муках и нескончаемой суете, все равно жизнь будет ему милей, чем конец всех мучений...
Ну а ты, отставник воинства странствующих в тени, вроде бы познавший многие превратности предательства и определил истинную цену своим заблуждениям? На чем остановился? К чему пришел?
Сейчас даже самые мудрые отцы духовные бессильны оставить глубокий след в твоем сознании, о подсознании, правда, говорить труднее. Хорошо это или плохо, теперь ты сам себе митрополит. И это ещё не самое большое твое достижение. У государственных лидеров, призванных на роль пастырей, тебе стали отчетливо видеться затмения благочестия и скудость их умственных сил, с чьей помощью они вроде бы предназначены решать судьбы человеческие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94