В ответ на это я даже не вякнул, это был явный перебор с моей стороны, за такие реплики и по морде схлопотать запросто можно. Что-то со мной в последнее время происходило не то. Я все делал наоборот. Неудержимое влечение и воспоминание о краткой и яростной связи толкали меня к Гале, но вместо этого я почему-то всеми силами пытался оттолкнуть её от себя, вызвать её гнев и отвращение.
В этой ситуации я не должен был никому верить. Не имел права. Да и что бы мы стали с ней делать? С её стороны все случившееся между нами скорее всего была мимолетная вспышка страсти, влечение к чему-то необычному, экзотическому. Как правило, это быстро проходит. И те, кого толкнула в объятия друг друга слепая страсть, если пытаются продлить отношения, в последствии расходятся, обиженные друг на друга, словно в чем-то обманули обоюдные ожидания и не выполнили каких-то обещаний, которые ни один из них не давал.
- Оставь его, Галя! - остановила её Ира, лицо которой от нанесенной мной обиды покрылось красными пятнами. - Пускай он уходит! Отпустите вы его, пусть убирается. Если он не поделится, я готова, мне надоели эти грязные деньги, я сейчас, я...
Она стала дергать молнию на сумке, нервничала, тонкие гибкие пальцы не слушались её, она отчаянно рвала капроновую материю сумки, кое-как все же справилась с молнией, но её остановил Сергей.
- Постой, Ира, подожди, мы поделимся, только подожди минутку, не раскрывай сумку. Куда Галя сложит свою долю?
Галя растерянно оглядела свои пустые руки, посмотрела беспомощно по сторонам, словно искала только что оброненную вещь. И поникла, не находя слов, не зная, что делать дальше. Сумку её унес Лешка, а у неё не осталось ничего, во что можно было бы положить пачки банкнот и пакеты с наркотиком.
- Подожди, - мгновенно оценив обстановку, поспешила успокоить её Ира. - У меня в сумке был полиэтиленовый рекламный пакет, я дам тебе, он плотный и непрозрачный, с ручками, вполне сгодится и выдержит.
Она полезла торопливо в сумку, выложила на траву бутылку водки и что-то еще, завернутое в бумагу, какие-то пакетики с чем-то из женского обихода, тонкий свитер, сняла сверху слой газет и...
Лицо её изменилось на глазах. Она вытащила из сумки толстую книгу, зачем-то внимательно её осмотрела, пожала недоуменно плечами, прочла название, и даже пролистала. Тут же сунула руку в сумку и вытащила ещё одну толстую книгу.
Эту она отбросила в сторону, уже не рассматривая, словно гадюку, и тут же перевернула сумку и стала трясти её. Из сумки выпал кирпич и ещё несколько книг.
Ира с отрешенным лицом заглянула в опустевшую сумку, словно не веря тому, что только что произошло, потом моментально постарела лицом, устало потерла глаза, бросила сумку на кучу барахла, которое только что вытрясла из неё и уронила вдоль стройного тела длинные, красивые руки, теребя пальцами подол короткой юбки.
Сцена вокруг меня напоминала финальную сцену из "Ревизора". Все застыли, не находя слов. И угрожающе поворачивались опять ко мне. Я закатил глаза и вздохнул.
Глава двадцать шестая
Майор молча и осторожно налил доверху коньяком два высоких стакана и пододвинул их к Вилли и Алексею.
- Выпейте на посошок, - предложил он им.
Вилли нервно облизал губы, провел тыльной стороной ладони по лбу, и послушно потянулся к стакану трясущейся рукой. Алексей брезгливо посмотрел на него и взял свой стакан, подняв его на уровень глаз, вроде как любуясь на свет прозрачной темной жидкостью, а на самом деле демонстрируя этому наглому майору, что он не боится его.
Как только на пол вывернули кирпичи и книги из спортивных сумок, Алексей понял, что окончательно и безнадежно проиграл. Проиграл все, что только мог проиграть: безбедную и обеспеченную жизнь в Штатах, красавицу Галю, которую хотел убить, и которую все ещё продолжал любить, несмотря ни на что. Проиграл карьеру, квартиру, зарплату, проиграл друзей, которых предал и убил, и которые в свою очередь предали его, так страшно подставив. Он проиграл свое прошлое, свое будущее и свою единственную жизнь.
Вот в этом месте его глаза на долю секунды затуманились влагой, но только на долю секунды. В глубине души Алексей был фаталист. Он уже понимал, что все закончилось. И неожиданно увидел все происходящее как бы со стороны, откуда-то сверху, словно он уже умер, и душа его уже отлетела и смотрела на всех из-под потолка.
Тело его стало удивительно легким, голова пустой и веселой, как воздушный шарик. Он понял, что его никчемная жизнь завершилась. Она подошла к финишу в квартире прохиндея Вилли. Он загубил своих друзей, свою невесту и теперь уходит один. Вилли был не в счет. Он был чужой ему человек. Чужой и безразличный. Он уходил рядом, но с ним Алексею было скучно.
И наступило у него полное безразличие ко всему происходящему и к собственной судьбе.
Он отпивал мелкими глотками коньяк, наслаждаясь его вкусом, стараясь не смотреть на искаженную гримасой страха и какой-то дикой надежды, перепуганную физиономию Вилли. Тот трясущейся рукой неряшливо и торопливо вливал в себя коньяк, растекавшийся по губам и нервно вздрагивающему подбородку, ручейками затекая в раскрытый ворот рубахи, по горлу, по двигающемуся кадыку.
Глядя на эти темные струйки, Алексей неожиданно ярко представил себе, как полоснут Вилли по горлу ножом и что так же, как сейчас течет коньяк, побежит тугими струйками густая кровь.
Он поморщился и поставил на стол недопитый стакан.
- Ты что, торопишься? - спросил удивленно майор, пытливо стараясь своими зрачками через зрачки Алексея, войти ему в душу.
- Зря стараешься, майор, - чужим голосом сказал Алексей. - Там ТЕПЕРЬ холодно и совершенно пусто. Не на что там смотреть. ТАМ даже страх умер.
- Где? - переспросил растерявшийся майор.
- Ты сам знаешь, - голосом обозначил безразличную улыбку Алексей.
Майор знал, поэтому больше не переспрашивал. Он стоял, покусывая губу, и бросая короткие взгляды на Вилли, который все тянул и тянул свой бесконечный стакан с коньяком.
Все это происходило так невыносимо медленно, казалось, что это вообще никогда не кончится. Алексей хотел прикрикнуть на Вилли, поторопить, но глянул на него и брезгливо пожалел. Про себя он решил, что пускай ещё поживет несколько длинных, бесконечных, как нитка на катушке, секундочек. Все же Алексей чувствовал вину перед Вилли, к которому привел за собой Смерть.
Он посмотрел на Вилли, и тут же отвернулся. Он понял, что Вилли уже умер. Вряд ли этот человек с безумными глазами, поглощенный одной только мыслью: пить как можно дольше, мог называться живым. И если в душе Алексея умер страх, то в душе Вилли умерло все, кроме всепожирающего страха.
Алексей смотрел в стену и старался не слышать нервное бесконечное бульканье и причмокивание пьющего коньяк Вилли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112