В носу свербило, глаза резало, горло мгновенно пересыхало. Двигатель надрывно гудел, словно тоже захлебывался чертовой пылью. Но пыльная завеса светлела, и КАМАЗ снова вырывался на жаркий солнечный свет. Мамед доставал из-за спинки сиденья канистрочку, осторожно раскручивал пробку и быстро, чтоб не расплескать на себя, присасывался к узкой горловине. Вино было теплым, кислым и припахивало нефтью. Это потому, что в канистрочках раньше находилось машинное масло. Пустые емкости собирались возле заправок, предприимчивые кавказские люди их мыли и пускали во вторичный оборот.
Теплая кислятина не пьянила, только давала тухлую отрыжку. А Мамед как раз стремился напиться, а не просто пересохшее горло смачивал. Его мучал страх, да такой, что в животе начинались спазмы. И даже когда со степного разбитого шляха выехали на нормальный асфальт, этот страх ничуть не ослаб. Он даже не смог есть, когда остановились у придорожной шашлычной. Пришлось Вахиду съедать обе порции. И с милицейскими придирами тоже Вахид разбирался. А молоковоз с номерами другого региона ни один мент не пропускал. И почти каждый получал канистру с вином. Большинство было так радо халявной выпивке, что даже денег не просило и тут же отвязывалось.
Только к вечеру, уже в Калмыкии, Мамеду стало полегче. Перестал озираться и даже есть захотел. К утру и вовсе взбодрился, на женщин запоглядывал. Но желания не чувствовалось. Мамед считал себя мужчиной высокого потенциала, всегда готовым к совокуплению. Поэтому слегка забеспокоился. А когда катили уже по Саратовской области, обеспокоился не на шутку. Полно мелькало голоногих ляжкастых девок, когда через селения проезжали, а настроение не поднималось. Следовало что-то срочно предпринять.
В Энгельсе он подхватил неопрятную тетку лет сорока, готовую снять напряжение за бутылку или тридцатник деньгами. Во-первых, некогда было искать другой вариант, а эта сама к машине подошла с предложением; ну, и, во-вторых, понравились волосы тетки - золотистые и крупно завитые. Затащив её к себе в кабину, пока Вахид бродил по небольшому местному рынку, Мамед решительно приказал:
- Минет делай. Только быстро.
Тетка деловито полезла к нему в брюки, уныло посочувствовала:
- У-у, какой квелый... Ничего, сейчас мы его подбодрим... У-ти...
Но тут же резко отстранилась. На кончике члена выступила мутно-желтая капля. Тетка от похмельного унынья тут же перешла к сварливому визгу:
- Да ты трипперный! Сует ещё под нос, кобель рваный! Тампон засунь, чтоб не протекло!
Она с треском распахнула дверцу и вывалилась из кабины. И минут пять стояла рядом на асфальте, поливая ругательствами. Мамед сверху тоже крыл её самыми гнусными словами и грозился убить. Потом пришел Вахид с цветным полиэтиленовым мешком, набитым всякой едой. Он разбираться не стал, а дал тетке пинка:
- Пошла вон, кошелка!
И они покинули город Энгельс, взяв направление на город Маркс. Такая вот география на территориях бывшей республики немцев Поволжья. Мамед, совсем сникший, с тоской вспоминал, как не захотел заплатить за двойную дозу лекарства придорожному лекарю. Потом вспомнил, что подозрительный докторишка с самого начала приготовил всего одну ампулу, и понял - обман. Жулик в белом халате содрал с него сто баксов, а вколол какую-нибудь глюкозу или простую воду. Хорошо, если кипяченую.
Потом Мамед вспомнил, что прошлые сутки с кончика, вроде, не капало. Значит, жулик в белом халате вколол что-то полезное. Вот только оно не подействовало, как следует. Или лекарство оказалось плохое, или болезнь слишком сильной. И вот теперь Мамед навсегда остался импотентом.
Он сразу взмок от таких жутких мыслей. Какой же ты мужчина, если у тебя не стоит. А если узнают, начнут насмехаться? Ведь это такой позор. Впору было прямо на ходу броситься с подножки под колеса. Но Мамед взял себя в руки. Он приедет домой, найдет настоящего доктора, тот его вылечит, и все встанет на свое место.
Но страх уже угнездился у него в душе. И избавиться от этого въедливого затаенного страха было гораздо трудней, чем от приблудной гонореи. И даже трудней, чем от сифилиса. Этот страх был как СПИД, который можно носить годами, но притерпеться и забыть - невозможно.
КОГДА БУДКА ЛАЕТ, СОБАКИ ПРЯЧУТСЯ
На проходной молочного комбината N2 разморенный тяжелой жарой пожилой охранник сонно пялился в золотой столб пыли, медленно вращающийся в падающем из окна солнечном свете. Предприятие не работало, но народ так и норовил прошмыгнуть на территорию. Ясное дело зачем - металл скрасть. Есть чем поживиться: кабели медные, емкости алюминиевые, трубопроводы из нержавейки. После очередного хищения начальство устраивало охране разнос и требовало усилить бдительность. Охранники угрюмо обещали поставить заслон на пути расхитителей, но продолжали по-прежнему относиться наплевательски к своим обязанностям. Им ведь тоже зарплату задолжали за полгода.
Одни вохровцы просто на службу болт забили и даже пропуска не спрашивали. Другие вступили в сговор с расхитителями и держали ворота на замке, распахивая их настежь только перед своими подельниками. И лишь один старый служака продолжал тянуть службу по уставу: строго проверял пропуска и сверялся со списком допуска. Охранника звали Будка. Это народ так его прозвал за широкую будку. Она же ряшка, пачка, репа и так далее. Подлинные имя и фамилия стража ворот никого не интересовали. Будка - и все тут. "Кто сегодня сторожит?" "Будка..." "Вот, блин, зараза, лучше пойду в раздевалке отосплюсь, а то ведь учует запах и сдаст, барбосина."
Пожилым охранником, сонно пялившимся на подсвеченный полуденным солнцем пыльный столб, как раз и был прославленный Будка. Он сидел в своем сторожевом скворечнике, сложив руки на прилавок и держа расслабленную ногу на тормозной педали турникета. И удивительно был похож на паука, смирно сложившего лапки в укромном уголке. Роль паутины играл трубчатый никелированный турникет.
Но вот открылась дверь, и сонное оцепенение с охранника как рукой сняло. Будка встрепенулся навстречу вошедшим, окинул цепким взглядом.
- Куда идем? - спросил он надменно и без всякого интереса.
- К директору, - так же надменно ответил Олег и сунул в нос охраннику пропуск.
Тот взял пропуск в руки, сверил фотографию с оригиналом, словно впервые видел, убедился, что все печати на местах и вслух прочитал:
- Морозов Олег Александрович, сменный мастер. А директора нет. Окинул взглядом, словно сфотографировал, мужчину кавказского вида, стоявшего позади Олега. - И посторонних нечего водить.
- А главный на месте? - Олег не собирался отступать. - Я клиента привел.
- Главный инженер на территории, - степенно кивнул Будка. - Только я все равно не пущу без особого разрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Теплая кислятина не пьянила, только давала тухлую отрыжку. А Мамед как раз стремился напиться, а не просто пересохшее горло смачивал. Его мучал страх, да такой, что в животе начинались спазмы. И даже когда со степного разбитого шляха выехали на нормальный асфальт, этот страх ничуть не ослаб. Он даже не смог есть, когда остановились у придорожной шашлычной. Пришлось Вахиду съедать обе порции. И с милицейскими придирами тоже Вахид разбирался. А молоковоз с номерами другого региона ни один мент не пропускал. И почти каждый получал канистру с вином. Большинство было так радо халявной выпивке, что даже денег не просило и тут же отвязывалось.
Только к вечеру, уже в Калмыкии, Мамеду стало полегче. Перестал озираться и даже есть захотел. К утру и вовсе взбодрился, на женщин запоглядывал. Но желания не чувствовалось. Мамед считал себя мужчиной высокого потенциала, всегда готовым к совокуплению. Поэтому слегка забеспокоился. А когда катили уже по Саратовской области, обеспокоился не на шутку. Полно мелькало голоногих ляжкастых девок, когда через селения проезжали, а настроение не поднималось. Следовало что-то срочно предпринять.
В Энгельсе он подхватил неопрятную тетку лет сорока, готовую снять напряжение за бутылку или тридцатник деньгами. Во-первых, некогда было искать другой вариант, а эта сама к машине подошла с предложением; ну, и, во-вторых, понравились волосы тетки - золотистые и крупно завитые. Затащив её к себе в кабину, пока Вахид бродил по небольшому местному рынку, Мамед решительно приказал:
- Минет делай. Только быстро.
Тетка деловито полезла к нему в брюки, уныло посочувствовала:
- У-у, какой квелый... Ничего, сейчас мы его подбодрим... У-ти...
Но тут же резко отстранилась. На кончике члена выступила мутно-желтая капля. Тетка от похмельного унынья тут же перешла к сварливому визгу:
- Да ты трипперный! Сует ещё под нос, кобель рваный! Тампон засунь, чтоб не протекло!
Она с треском распахнула дверцу и вывалилась из кабины. И минут пять стояла рядом на асфальте, поливая ругательствами. Мамед сверху тоже крыл её самыми гнусными словами и грозился убить. Потом пришел Вахид с цветным полиэтиленовым мешком, набитым всякой едой. Он разбираться не стал, а дал тетке пинка:
- Пошла вон, кошелка!
И они покинули город Энгельс, взяв направление на город Маркс. Такая вот география на территориях бывшей республики немцев Поволжья. Мамед, совсем сникший, с тоской вспоминал, как не захотел заплатить за двойную дозу лекарства придорожному лекарю. Потом вспомнил, что подозрительный докторишка с самого начала приготовил всего одну ампулу, и понял - обман. Жулик в белом халате содрал с него сто баксов, а вколол какую-нибудь глюкозу или простую воду. Хорошо, если кипяченую.
Потом Мамед вспомнил, что прошлые сутки с кончика, вроде, не капало. Значит, жулик в белом халате вколол что-то полезное. Вот только оно не подействовало, как следует. Или лекарство оказалось плохое, или болезнь слишком сильной. И вот теперь Мамед навсегда остался импотентом.
Он сразу взмок от таких жутких мыслей. Какой же ты мужчина, если у тебя не стоит. А если узнают, начнут насмехаться? Ведь это такой позор. Впору было прямо на ходу броситься с подножки под колеса. Но Мамед взял себя в руки. Он приедет домой, найдет настоящего доктора, тот его вылечит, и все встанет на свое место.
Но страх уже угнездился у него в душе. И избавиться от этого въедливого затаенного страха было гораздо трудней, чем от приблудной гонореи. И даже трудней, чем от сифилиса. Этот страх был как СПИД, который можно носить годами, но притерпеться и забыть - невозможно.
КОГДА БУДКА ЛАЕТ, СОБАКИ ПРЯЧУТСЯ
На проходной молочного комбината N2 разморенный тяжелой жарой пожилой охранник сонно пялился в золотой столб пыли, медленно вращающийся в падающем из окна солнечном свете. Предприятие не работало, но народ так и норовил прошмыгнуть на территорию. Ясное дело зачем - металл скрасть. Есть чем поживиться: кабели медные, емкости алюминиевые, трубопроводы из нержавейки. После очередного хищения начальство устраивало охране разнос и требовало усилить бдительность. Охранники угрюмо обещали поставить заслон на пути расхитителей, но продолжали по-прежнему относиться наплевательски к своим обязанностям. Им ведь тоже зарплату задолжали за полгода.
Одни вохровцы просто на службу болт забили и даже пропуска не спрашивали. Другие вступили в сговор с расхитителями и держали ворота на замке, распахивая их настежь только перед своими подельниками. И лишь один старый служака продолжал тянуть службу по уставу: строго проверял пропуска и сверялся со списком допуска. Охранника звали Будка. Это народ так его прозвал за широкую будку. Она же ряшка, пачка, репа и так далее. Подлинные имя и фамилия стража ворот никого не интересовали. Будка - и все тут. "Кто сегодня сторожит?" "Будка..." "Вот, блин, зараза, лучше пойду в раздевалке отосплюсь, а то ведь учует запах и сдаст, барбосина."
Пожилым охранником, сонно пялившимся на подсвеченный полуденным солнцем пыльный столб, как раз и был прославленный Будка. Он сидел в своем сторожевом скворечнике, сложив руки на прилавок и держа расслабленную ногу на тормозной педали турникета. И удивительно был похож на паука, смирно сложившего лапки в укромном уголке. Роль паутины играл трубчатый никелированный турникет.
Но вот открылась дверь, и сонное оцепенение с охранника как рукой сняло. Будка встрепенулся навстречу вошедшим, окинул цепким взглядом.
- Куда идем? - спросил он надменно и без всякого интереса.
- К директору, - так же надменно ответил Олег и сунул в нос охраннику пропуск.
Тот взял пропуск в руки, сверил фотографию с оригиналом, словно впервые видел, убедился, что все печати на местах и вслух прочитал:
- Морозов Олег Александрович, сменный мастер. А директора нет. Окинул взглядом, словно сфотографировал, мужчину кавказского вида, стоявшего позади Олега. - И посторонних нечего водить.
- А главный на месте? - Олег не собирался отступать. - Я клиента привел.
- Главный инженер на территории, - степенно кивнул Будка. - Только я все равно не пущу без особого разрешения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110