Однако заутренняя молитва читалась утром, а сейчас было уже далеко за полдень: Если бы голос призывал людей на молитву, то сейчас должны были бы читать вечерню.
– Боже, даруй покой душам твоих рабов… – каркал голос в грустной пародии на песнопение, – в мире света, где нет болезней, горя и печали. Аминь!
Песнопение кончилось, и священник разразился прерывистыми рыданиями:
– Мэа кульпа, мэа кульпа, мэа максима кульпа.
Обойдя один из самых высоких кельтских каменных крестов, Бренна увидела отца Амброзия, коленопреклоненного у креста. Его глаза были прикрыты руками, черными от сажи. Бренна встала на колени рядом с ним.
– Святой отец, – тихо позвала она.
Амброзии посмотрел на нее сквозь запачканные сажей пальцы. Его ногти были содраны, и пальцы кровоточили. На его пухлом, искаженном страданием лице застыл взгляд недоумения и недоверия, быстро сменившийся признательностью. Но когда из-за креста появился Йоранд, священник отшатнулся, прикрывая голову руками.
– Спаси нас, Господи, от нормандцев. Ин номине патри, эт фили… – страстно запел святой отец.
– Не бойтесь, святой отец, – поспешила сказать Бренна. – Это Йоранд.
– Избави Боже от злобных нормандских демонов, – истово крестясь, уже почти вопил отец Амброзии.
Йоранд стоял, спокойно опустив руки. «Наверное, он не хочет выглядеть угрожающе», – подумала Бренна. Однако попытка успокоить святого отца подобным образом успеха не принесла. Рост и норвежские черты ли на не скрыть никакой маскировкой. Даже сейчас, спокойно стоя перед ними, он производил впечатление огромного нормандского воина. Бренна молила Бога, чтобы Йоранд куда-нибудь скрылся, и он словно услышал ее молитву.
– Я буду неподалеку, – пообещал Йоранд и зашел за какой-то угол, чтобы, как догадалась Бренна, слышать все, что происходит.
– Святой отец, – сказала Бренна, пожимая протянутую руку Амброзия.
Его глаза все еще дико закатывались. Подумав, что Амброзии не узнает ее из-за того, что увидел в компании нормандца, она сказала:
– Это же я, Бренна из Донегола. Неужели вы меня не помните?
Взгляд святого Отца чуть прояснился.
– О, дитя, плохой ты выбрала день, чтобы возвратиться в дом Божий.
– Расскажите, что здесь случилось.
– Они напали на нас два дня назад.
– Нормандцы?
– Да, дьявол их побери, – ответил он, чувствуя в отсутствие Йоранда прилив храбрости. – Конечно, мы гут же заперли ворота, но они выбили их. Мы не могли бороться с ними. Мы всего лишь горстка грамотеев и святых.
Амброзии вытер лицо грязным рукавом.
– За что такая Божья кара? – спросил он.
Этот же самый вопрос мучил ее многие месяцы после той сцены у монастыря. Она невольно вспомнила успокаивающие слова Йоранда.
– Это не кара, а просто неудача, – сказала она. – Всегда будут те, кто обижает беззащитных.
– Но как Бог позволил этому случиться? – жалобно проговорил святой отец.
Бренна была поражена тому, что ей приходится учить вере ее духовного наставника.
– Всемогущий одарил нас правом выбирать самим свой жизненный путь, и то, что некоторые выбирают не путь добра, а путь зла, не делает Бога хуже, – произнесла Бренна, гладя руку святого отца. – Ведь этому вы всегда учили меня, не так ли?
– Я?! – посмотрел на Бренну недоуменным взглядом Амброзии. – С тех пор прошло так много времени. Почему ты вернулась, дитя мое? Бог открыл тебе истинное призвание?
– Нет, святой отец, я теперь замужем.
– Что ж, я рад за тебя, – сказал отец Амброзии, глядя на нее уже ясным взглядом. – Что ни делает Бог, все к лучшему. И кто же тот сын Божий, ставший тебе верным спутником?
– Вы его только что видели, – ответила Бренна. – Это Йоранд, нормандец. Он помог мне увидеть, что не все нормандцы злые, как не все ирландцы святые.
Бренна обвела взглядом оскверненное аббатство:
– Хотя, конечно, вы здесь столкнулись явно со злыми нормандцами. Кто-нибудь еще выжил?
– Только Муртог, – ответил Амброзии печально Бренна, стоя на коленях рядом с ним, оплакивала смерть всех монахинь и монахов, которых когда-то считала своими друзьями.
– Догадываюсь, тебя интересует вопрос, почему я выжил. Уверяю, это не от их милосердия.
Амброзии закрыл глаза, чувствуя, как гнев и печаль снова поднимаются в нем.
– Они заставили меня наблюдать.
Закусив губу, Бренна гладила руку аббата. Никогда прежде она не позволяла себе такого с настоятелем монастыря, но теперь боль и страдания, которые испытывали они оба, уравнивали их положение. Они были всего лишь двумя жертвами нормандского налета. Теперь наступила очередь Бренны утешать Амброзия, помогать ему пережить все это. Как бы ей хотелось действительно помочь ему.
Аббат бессильно уронил руки, поднял взгляд в бесконечное синее небо и продолжил свой рассказ:
– Нормандцы, когда только напали, не убивали людей сразу. Это случилось позже, когда они начали убивать скуки ради и просто на спор. Они разделись и с голыми торсами водили воинственный хоровод вокруг часовни. Затем эту часовню разграбили.
Святой отец говорил каким-то плоским, безжизненным голосом, словно боялся придать словам интонацию и смысл, боялся, что не сможет тогда рассказать о случившемся.
– Все должны знать, что произошло со всеми этими людьми…
В ответ Бренна мрачно кивнула.
– Язычники часто забирают христиан в рабство. Как небеса выдерживают такое? – произнес святой отец. – Вандалы оскверняют святые места, а уцелевшим после набега перерезают горло. Как ягнятам на скотобойне.
– Что случилось с монахами? – спросила Бренна.
– Еще живыми их подвесили на вершине башни, а затем башню подожгли.
Отец Амброзии зажал ладонями уши, словно не хотел снова слышать крики заживо сожженных. Затем, покачав головой, проговорил:
– Это моя ошибка, я виноват в этом.
Неожиданно опустившись на траву, аббат начал лепетать что-то бессвязное и бить себя в грудь.
Бренна пошла туда, где прятался Йоранд. Когда высокий нормандец приблизился, отец Амброзии упал без чувств.
– Мы не можем оставить его здесь, – сказала Бренна. – Вы можете нести его?
– Да, – ответил Йоранд, закидывая на плечо тело аббата, словно это был мешок с просом. – Куда мы понесем его?
– В дом церковного сторожа, – ответила Бренна и повела Йоранда обратно через разбитые ворота аббатства. – Говорить сейчас со святым отцом совершенно бесполезно. Надеюсь, что у церковного сторожа Муртога будут ответы на мои вопросы.
Муртог жил в крошечном домике, укрывшемся под высокими каменными стенами аббатства. Бренна знала, что этот жилистый старик еще со времен Всемирного потопа заботился о саде и земле, на которой он рос. Он был самым молчаливым в монастыре, редко посещал службы, речь его была щедро сдобрена богохульствами. Однако аббаты приходили в Клонмакнойз и уходили, а церковный сторож Муртог оставался верен этому месту Он стал таким же достоянием аббатства, как те реликвии, которые теперь горели в оскверненной библиотеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Боже, даруй покой душам твоих рабов… – каркал голос в грустной пародии на песнопение, – в мире света, где нет болезней, горя и печали. Аминь!
Песнопение кончилось, и священник разразился прерывистыми рыданиями:
– Мэа кульпа, мэа кульпа, мэа максима кульпа.
Обойдя один из самых высоких кельтских каменных крестов, Бренна увидела отца Амброзия, коленопреклоненного у креста. Его глаза были прикрыты руками, черными от сажи. Бренна встала на колени рядом с ним.
– Святой отец, – тихо позвала она.
Амброзии посмотрел на нее сквозь запачканные сажей пальцы. Его ногти были содраны, и пальцы кровоточили. На его пухлом, искаженном страданием лице застыл взгляд недоумения и недоверия, быстро сменившийся признательностью. Но когда из-за креста появился Йоранд, священник отшатнулся, прикрывая голову руками.
– Спаси нас, Господи, от нормандцев. Ин номине патри, эт фили… – страстно запел святой отец.
– Не бойтесь, святой отец, – поспешила сказать Бренна. – Это Йоранд.
– Избави Боже от злобных нормандских демонов, – истово крестясь, уже почти вопил отец Амброзии.
Йоранд стоял, спокойно опустив руки. «Наверное, он не хочет выглядеть угрожающе», – подумала Бренна. Однако попытка успокоить святого отца подобным образом успеха не принесла. Рост и норвежские черты ли на не скрыть никакой маскировкой. Даже сейчас, спокойно стоя перед ними, он производил впечатление огромного нормандского воина. Бренна молила Бога, чтобы Йоранд куда-нибудь скрылся, и он словно услышал ее молитву.
– Я буду неподалеку, – пообещал Йоранд и зашел за какой-то угол, чтобы, как догадалась Бренна, слышать все, что происходит.
– Святой отец, – сказала Бренна, пожимая протянутую руку Амброзия.
Его глаза все еще дико закатывались. Подумав, что Амброзии не узнает ее из-за того, что увидел в компании нормандца, она сказала:
– Это же я, Бренна из Донегола. Неужели вы меня не помните?
Взгляд святого Отца чуть прояснился.
– О, дитя, плохой ты выбрала день, чтобы возвратиться в дом Божий.
– Расскажите, что здесь случилось.
– Они напали на нас два дня назад.
– Нормандцы?
– Да, дьявол их побери, – ответил он, чувствуя в отсутствие Йоранда прилив храбрости. – Конечно, мы гут же заперли ворота, но они выбили их. Мы не могли бороться с ними. Мы всего лишь горстка грамотеев и святых.
Амброзии вытер лицо грязным рукавом.
– За что такая Божья кара? – спросил он.
Этот же самый вопрос мучил ее многие месяцы после той сцены у монастыря. Она невольно вспомнила успокаивающие слова Йоранда.
– Это не кара, а просто неудача, – сказала она. – Всегда будут те, кто обижает беззащитных.
– Но как Бог позволил этому случиться? – жалобно проговорил святой отец.
Бренна была поражена тому, что ей приходится учить вере ее духовного наставника.
– Всемогущий одарил нас правом выбирать самим свой жизненный путь, и то, что некоторые выбирают не путь добра, а путь зла, не делает Бога хуже, – произнесла Бренна, гладя руку святого отца. – Ведь этому вы всегда учили меня, не так ли?
– Я?! – посмотрел на Бренну недоуменным взглядом Амброзии. – С тех пор прошло так много времени. Почему ты вернулась, дитя мое? Бог открыл тебе истинное призвание?
– Нет, святой отец, я теперь замужем.
– Что ж, я рад за тебя, – сказал отец Амброзии, глядя на нее уже ясным взглядом. – Что ни делает Бог, все к лучшему. И кто же тот сын Божий, ставший тебе верным спутником?
– Вы его только что видели, – ответила Бренна. – Это Йоранд, нормандец. Он помог мне увидеть, что не все нормандцы злые, как не все ирландцы святые.
Бренна обвела взглядом оскверненное аббатство:
– Хотя, конечно, вы здесь столкнулись явно со злыми нормандцами. Кто-нибудь еще выжил?
– Только Муртог, – ответил Амброзии печально Бренна, стоя на коленях рядом с ним, оплакивала смерть всех монахинь и монахов, которых когда-то считала своими друзьями.
– Догадываюсь, тебя интересует вопрос, почему я выжил. Уверяю, это не от их милосердия.
Амброзии закрыл глаза, чувствуя, как гнев и печаль снова поднимаются в нем.
– Они заставили меня наблюдать.
Закусив губу, Бренна гладила руку аббата. Никогда прежде она не позволяла себе такого с настоятелем монастыря, но теперь боль и страдания, которые испытывали они оба, уравнивали их положение. Они были всего лишь двумя жертвами нормандского налета. Теперь наступила очередь Бренны утешать Амброзия, помогать ему пережить все это. Как бы ей хотелось действительно помочь ему.
Аббат бессильно уронил руки, поднял взгляд в бесконечное синее небо и продолжил свой рассказ:
– Нормандцы, когда только напали, не убивали людей сразу. Это случилось позже, когда они начали убивать скуки ради и просто на спор. Они разделись и с голыми торсами водили воинственный хоровод вокруг часовни. Затем эту часовню разграбили.
Святой отец говорил каким-то плоским, безжизненным голосом, словно боялся придать словам интонацию и смысл, боялся, что не сможет тогда рассказать о случившемся.
– Все должны знать, что произошло со всеми этими людьми…
В ответ Бренна мрачно кивнула.
– Язычники часто забирают христиан в рабство. Как небеса выдерживают такое? – произнес святой отец. – Вандалы оскверняют святые места, а уцелевшим после набега перерезают горло. Как ягнятам на скотобойне.
– Что случилось с монахами? – спросила Бренна.
– Еще живыми их подвесили на вершине башни, а затем башню подожгли.
Отец Амброзии зажал ладонями уши, словно не хотел снова слышать крики заживо сожженных. Затем, покачав головой, проговорил:
– Это моя ошибка, я виноват в этом.
Неожиданно опустившись на траву, аббат начал лепетать что-то бессвязное и бить себя в грудь.
Бренна пошла туда, где прятался Йоранд. Когда высокий нормандец приблизился, отец Амброзии упал без чувств.
– Мы не можем оставить его здесь, – сказала Бренна. – Вы можете нести его?
– Да, – ответил Йоранд, закидывая на плечо тело аббата, словно это был мешок с просом. – Куда мы понесем его?
– В дом церковного сторожа, – ответила Бренна и повела Йоранда обратно через разбитые ворота аббатства. – Говорить сейчас со святым отцом совершенно бесполезно. Надеюсь, что у церковного сторожа Муртога будут ответы на мои вопросы.
Муртог жил в крошечном домике, укрывшемся под высокими каменными стенами аббатства. Бренна знала, что этот жилистый старик еще со времен Всемирного потопа заботился о саде и земле, на которой он рос. Он был самым молчаливым в монастыре, редко посещал службы, речь его была щедро сдобрена богохульствами. Однако аббаты приходили в Клонмакнойз и уходили, а церковный сторож Муртог оставался верен этому месту Он стал таким же достоянием аббатства, как те реликвии, которые теперь горели в оскверненной библиотеке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71