- Совершенно верно, - вмешался Питр, направляясь к ней и отстегивая от ремня наручники. - Вероятно, нам надо арестовать тебя, Бруссар, за препятствие правосудию.
- Воспрепятствование должностному лицу, находящемуся при исполнении обязанностей, - добавил Дега.
- Я полагаю, что в данном случае просто необходим личный досмотр, предложил Питр и взял Анни за локоть.
- Пошел ты к черту, Питр! - Она резко вырвалась. На лице Питра появилась похотливая улыбочка.
- С тобой куда угодно, ягодка!
- Ишь, тоже мне, губы раскатал!
- Шериф велел тебе отправляться домой, Бруссар, - вмешался Родригес. Ты не выполняешь приказ начальства. Хочешь, чтобы я составил рапорт?
Анни посмотрела на дверь комнаты для допросов, не зная, что предпринять. Правила диктовали одно, а шериф приказал совсем другое. Молодая женщина отдала бы что угодно, только б узнать, о чем шел разговор за этой закрытой дверью, но никто не собирался посвящать ее в подробности.
- Что ж, - неохотно согласилась Анни, - я займусь бумагами с утра.
Она направилась к выходу, чувствуя, как взгляды сослуживцев буквально жгут ей спину, ощущая их враждебность как нечто вполне осязаемое.
Влажный туман превратился в холодный, назойливый дождь. Анни натянула джинсовую куртку на голову и побежала к машине. Купленное ею шоколадное мороженое давно растаяло и растеклось липкой лужицей. Подходящий конец для подобного вечера.
Анни села за руль, пытаясь представить, что же будет завтра, но ей ничего не пришло в голову. У нее не было исходной точки для подобных размышлений. Она никогда еще не арестовывала коллегу-полицейского.
Пластмассовый крокодил, висящий на зеркале заднего вида, пялился на нее с насмешливой ухмылкой. Анни ткнула его указательным пальцем и смотрела, как игрушка заплясала на нитке. Она бросила взгляд на бумажный пакет, который засунула между сиденьями. Пакет, в котором было ее мороженое. Именно им она воспользовалась, чтобы взять окровавленные кожаные перчатки Фуркейда. Каждую перчатку следовало упаковать отдельно, но Анни использовала то, что оказалось у нее под рукой. Согласно инструкции она должна была сдать улики на хранение и проследить, чтобы их отправили в специальное помещение. Инстинкт подсказал ей, что не стоит сейчас возвращаться в участок с этим пакетом.
Но ведь она и так нарушила правила ради Фуркейда, пошла на уступки, чего никогда не допустила бы по отношению к любому другому человеку. Анни должна была бы вызвать патруль на место преступления, а она этого не сделала. Когда приехала "Скорая", она ничего не стала объяснять приехавшим медикам и отвезла проштрафившегося детектива в участок на своей собственной машине. Анни даже не стала сообщать о случившемся по радио в дежурную часть и никого не предупредила, потому что не хотела, чтобы ее слова услышали другие полицейские.
Анни нарушила должностные инструкции, потому что Фуркейд был копом, и все-таки именно она стала козлом отпущения. Коллеги теперь смотрели на нее так, словно на ее месте оказался враждебный чужак.
Она завела мотор и выехала со стоянки как раз в тот момент, когда на нее свернули две другие машины. Приехали помощники шерифа, которые должны были заступить на дежурство в полночь. Новость о поступке Фуркейда распространится со скоростью лесного пожара. Ее мир вдруг развернулся на сто восемьдесят градусов. Все простое неожиданно стало сложным, все знакомое незнакомым, все светлое - темным. Анни посмотрела на дождь и вспомнила слова, которые ей прошептал Фуркейд: "Страна теней".
Улицы были пусты, и фонари казались ненужной роскошью. Большая часть из семи тысяч жителей Байу-Бро работала и в будние дни отправлялась спать рано, оставляя веселье на выходные.
Неоновая вывеска "Пиво Дикси" вспыхивала красным светом в окне ночного заведения в так называемой цветной части города. Анни свернула направо у полуразвалившейся заправочной станции, выглядевшей как нечто оставшееся после сурового апокалипсиса из фантастического фильма с ее разбросанными полуразвалившимися машинами и запчастями. Дома вдоль этой улицы выглядели немногим лучше. Жалкие одноэтажные домишки вырастали из земли на покосившихся кирпичных столбах. Они стояли плечом к плечу на крохотных участках земли величиной с почтовую марку.
Анни ехала все дальше на запад, и постепенно владения становились больше, дома приобретали более почтенный и современный вид. В этом районе жил Эй-Джей.
Могла ли Анни обратиться к нему, ведь он работал на окружного прокурора? Теоретически полицейские и прокуратура играли в одной команде на стороне правосудия, но на самом деле они больше враждовали, чем сотрудничали. Если Анни решится перепрыгнуть через голову Ноблие и перейти линию, отделяющую ведомство шерифа от офиса прокурора, ей придется дорого за это заплатить. И Ноблие, и ее коллеги сочтут это еще одним доказательством того, что помощник шерифа Бруссар играет против них.
А если она обратится к Эй-Джею как друг, что тогда? Сможет ли он отделить дружбу от работы, если на чаше весов будет серьезное обвинение против Ника Фуркейда? И вправе ли Анни ожидать этого от него?
Анни нашла место для разворота и поехала в больницу. Избиение Маркуса Ренара было ее делом, пока кто-нибудь не доказал ей обратное. Она должна взять показания у жертвы.
Белое изваяние Богоматери приветствовало широко распростертыми руками каждого, кто приезжал в больницу Милосердия. Прожектора, угнездившиеся в зарослях гибискуса у основания статуи, освещали ее всю ночь, и она казалась маяком, указывающим путь.
Анни оставила машину в красной зоне возле приемного покоя, прикрепив к стеклу значок офиса шерифа. Вооружившись блокнотом, она направилась внутрь, гадая, сможет ли Ренар вообще говорить с ней.
- Мы только что перевели его в палату. - Сестра по имени Жоли провела ее по коридору, сияющему, словно жемчуг, при мягком ночном освещении. - Не знаете, кто его избил? Я бы этого мужика расцеловала.
- Он в тюрьме, - солгала Анни.
Сестра Жоли выгнула аккуратно выщипанную бровь:
- Это еще за что?
Они как раз остановились у двери в палату 118, и Анни подавила вздох.
- Он не спит? Ему давали снотворное? Ренар может говорить?
- Он может говорить, остатки зубов ему не мешают. Обезболивающих ему не давали. - Несколько садистская улыбка изогнула губы медсестры. - Мы не хотим, чтобы симптомы серьезного повреждения головы были смазаны.
Жоли открыла дверь в палату и придержала ее. В комнате стояли две кровати, но занята была только одна. Маркус Ренар лежал, чуть приподняв голову, его лицо напоминало изуродованный плод граната-мутанта. Прошло всего два часа после избиения, но синяки и отеки сделали Ренара неузнаваемым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121