Войдя к себе, Элизабет торопливо стянула сапоги и переобулась в домашние восточные туфли из мягкой замши с загнутыми кверху носами. Затем она сполоснула руки в большой глиняной миске и уже собралась спуститься вниз, в столовую, как в дверь осторожно постучали. Предчувствуя неприятный разговор, Элизабет отошла к окну и облокотилась на широкий и высокий подоконник, словно это могло придать ей уверенности.
– Войдите! – она постаралась придать спокойствия своему голосу и сделала вид, что любуется открывшимся за окном видом. И надо сказать, он был и, правда, замечательным. Окно спальни Элизабет выходило на южный склон холма, на котором несколько веков назад был возведен родовой замок. Обрывистый берег Трэнта и сама полноводная река являлись замечательным препятствием в случае внезапной осады и заменяли оборонительный ров.
Прямо под стенами замка раскинулся большой фруктовый сад, где несколько садовников, привезенных из Персии, выращивали розовые и золотистые яблоки, темно-красные сочные вишни и желтовато-зеленые, нежно-медовые груши. Склон реки до самой воды был покрыт зарослями белой и лиловой сирени, в сплетениях ветвей которой по весне селились соловьи, услаждающие обитателей замка своими любовными руладами.
– Элизабет, дитя мое, ты уже вернулась? – леди Мэрион грациозной походкой вошла в спальню и восхитилась, словно впервые заметив красоту дочери: – Дитя мое, как ты хороша!
Элизабет действительно была удивительно хороша собой, к тому же она совсем не походила на бледных и худосочных лондонских и парижских красавиц. Вся ее фигура светилась здоровьем, а небольшая грудь, не стянутая корсетом, слегка вздымалась от ровного, глубокого дыхания. Щеки девушки разрумянились, и голубые глаза от этого казались ярче и глубже. Они сияли, точно в них отражалось ясное голубое небо.
– Похоже, ты довольна сегодняшней прогулкой, Элизабет?
– Леди Мэрион! Вы пришли, чтобы пожелать мне перед завтраком доброго утра? – Элизабет решила придерживаться в разговоре с матерью светски-любезного тона. – Или же Вам угодно, как всегда, слегка умаслить меня, прежде чем объявить что-то, не слишком приятное и радостное? Я знаю Вашу привычку, леди Мэрион, наговорить кучу комплиментов, прежде чем сообщить о каком-нибудь неприятном для меня семейном решении! И должна Вас уверить, что я вовсе не довольна прогулкой. Неужели это Вам еще неизвестно, или же не Вы хотите замечать мое неудовольствие? Меня выдают замуж, а я даже не осведомлена!
– Почему ты ощетинилась, словно еж, которого выследила такса? – леди Мэрион казалась опечаленной и обиженной. – И почему разговариваешь так торжественно и официально, будто я не твоя мать?!
– Крестьяне под руководством молодого лорда Ноттингема уже переставили межевые столбы, мама! А я даже не извещена о том, что моя помолвка совершена! – Элизабет, не в силах сдержать обиду, снова уставилась в окно.
Ее суженый, похоже, загостился во Франции. Возможно, у него там есть любимая женщина или даже несколько любовниц. Неспроста его долгим отсутствием были озабочены родители Элизабет. Они даже втайне подумывали о том, чтобы найти ей другого жениха. Но от столь решительного шага их удерживал дядя Элизабет лорд Эдвард Стэнли, который был приверженцем кодекса чести настоящего рыцаря и не мог отступиться от слова, данного когда-то лорду Гарольду Ноттингему.
– А сэр Эдвард Стэнли, то есть дядя Эдвард, уже вернулся из поездки, матушка? – Элизабет настороженно взглянула на леди Мэрион.
– Да, дитя мое! Твой дядя вернулся рано утром… Элизабет, дорогая моя, нам ничего не остается, просто нужно смириться и просить Господа о том, чтобы лорд полюбил тебя и относился со всем возможным вниманием и почтением! Я по-матерински желаю тебе такого же искреннего и нежного чувства, какое существует между мной и твоим отцом, Бетти, – всегда спокойный и ровный голос леди Мэрион зазвенел от напряжения, словно натянутая струна.
Неожиданно куда-то исчезла обычно сдержанная, немного суровая и чопорная светская дама, и перед Элизабет появилась ее настоящая мать, женщина, осознавшая, что ей предстоит отдать в чужие руки свое единственное любимое дитя.
– Боже мой, ведь отныне в замке будет не хватать твоего звонкого голоска и твоих легких шагов, дочка!.. Дитя мое, Элизабет! – леди Мэрион подошла к дочери, обхватила ее голову ладонями и нежно поцеловала в лоб и ясные чистые глаза. – Ты должна стать счастливой, Элизабет! Понимаешь?!
– Не понимаю, мама! Не хочу понимать! Мамочка, милая, я не желаю выходить замуж за незнакомого человека! Мне страшно подумать о том, что предстоит лечь в постель с совершенно незнакомым мне мужчиной!
Материнская ласка растопила лед отчуждения, и Элизабет неожиданно почувствовала, как отчаяние, охватившее ее еще на дороге, готово прорваться наружу.
– Не говори глупостей, дорогая! Очень скоро вы станете близкими и родными людьми. И хочу дать тебе один совет – будь терпелива и нежна с мужем, Элизабет! Нежность и любовь побеждают всякое зло и недоброжелательство!.. Боже мой, дитя мое, прости, что я так мало проводила времени с тобой! Я ведь почти ничего не знаю о твоих душевных переживаниях!
Излишне ласковые нотки матери вдруг насторожили Элизабет, и она освободилась из рук леди Мэрион:
– Мама, ты понимаешь, что говоришь? Хочешь убедить меня в том, в чем сама не уверена! Почему ты не хочешь понять, что я тебе говорю уже столько времени? Не только я, но даже ты не можешь сказать, что знаешь человека, которому вы хотите отдать меня! Кто он? Каков его характер? Чем он интересуется? Чем занимается? Лорд Ноттингем последние годы провел безвыездно во Франции! Он, случайно, не нанимался на службу к французскому королю, леди Мэрион?.. – в голосе Элизабет прозвучала подозрительность.
– Не говори глупостей, дитя! Мы неплохо его знаем, и не забывай, что твой отец тоже жил в Париже, где ему приходилось встречаться с лордом Ноттингемом. Сэр Гарольд был послом короля Англии! – возмутилась леди Мэрион и заговорила горячо и взволнованно: – А еще раньше лорд Ноттингем участвовал во многих сражениях и отличился особой отвагой в бою под Кале, дорогая! И даже был ранен! К счастью, не очень тяжело, – леди Мэрион постаралась ободряюще улыбнуться дочери, хотя в глубине душе по-женски понимала все ее опасения.
Элизабет ничего не ответила, лишь с молчаливым упреком взглянула на мать, осознав, что дальнейший разговор не имеет смысла.
В коридоре послышался приближающийся к двери легкий стук каблучков, и в спальню заглянула Марта, некрасивая широколицая служанка Элизабет:
– Доброе утро, леди Мэрион! Доброе утро, леди Элизабет! Пора спускаться вниз! Господа ожидают вас в столовой! Простите, леди Элизабет… – заметив нервное состояние своей молодой хозяйки, Марта с легким испугом осторожно поинтересовалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82