ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Ави не звонил мне после своего внезапного отъезда позавчера. Впрочем, я и не надеялась на это. Он, без сомнения, находится где-то в Ливане, а там пробиться на прямую международную линию довольно трудно. Вечерние новости были весьма тревожными. Без конца демонстрировали ужасы – последствия тех двух взрывов. Американские, французские и израильские солдаты из сил безопасности ООН откапывали из-под развалин все новые и новые тела погибших. Но теперь инстинкт подсказывает мне, что произошло еще что-то, и сводка новостей должна прийти по спецсвязи.
Шломо, с глубокой ямочкой на подбородке и выразительными черными глазами, умолкает при моем приближении. Он улыбается и качает головой.
– Вы, конечно, тут как тут…
– Что случилось? – спрашиваю я, переводя взгляд с одного на другого.
– Хотите чашечку кофе? – предлагает Шломо и отворачивается.
Однако я не собираюсь уходить.
– Благодарю вас, – говорю я, внимательно глядя на второго пилота.
– С чего вы взяли, что что-то случилось? – спрашивает тот, мельком взглянув на Шломо.
– Это Мэгги Саммерс – ближневосточный корреспондент американского телевидения, – объясняет ему Шломо, подавая мне кофе. – Ей кажется, что у нее нюх на всякие истории, верно? – Он смотрит на меня.
Мимо меня протискивается пассажир, направляющийся в туалетную комнату.
– У вас на лице написано, что вы получили какое-то сообщение по радио, – говорю я.
Второй пилот пожимает плечами. Он взглядом показывает Шломо, что надо делать, а сам отправляется в радиорубку.
– Мэгги, вернитесь на свое место, – твердо говорит Шломо. – Вам здесь находиться не полагается.
– Послушайте, – возражаю я, – не будет большой беды, если я узнаю об этом. У меня ведь к этому не частный интерес, не простое любопытство.
– Я ничего не могу вам сказать.
Однако выражение его лица внушает мне большое беспокойство.
– Ну пожалуйста, Шломо!
Он вдруг уступает. Может быть, потому что мой вид внушает ему еще большее беспокойство.
– Нас сопровождают до Бен-Гуриона, – шепчет он и осторожно оглядывается.
У меня начинают трястись руки.
– Почему?
– Больше я действительно ничего не могу вам сказать. Пожалуйста, не спрашивайте.
Как раз когда я занимаю свое место, самолет на секунду проваливается в воздушную яму. Я уверена, если пассажирский израильский самолет сопровождается радарами или боевыми истребителями – это значит, что совершено вторжение на израильскую территорию или сильна угроза войны. Остается только строить догадки. Через полтора часа командир корабля сообщает о нашем приземлении в Бен-Гурионе. Я с облегчением достаю свои вещи из-под сиденья и выхожу из самолета. Если будет введено осадное положение или случись какой другой кризис, Ави непременно поставит меня в известность прежде, чем поспешит приступить к исполнению своего долга. В этом случае меня уже наверняка будут ждать на студии Ай-би-эн, чтобы я немедленно выходила в эфир.
Жара невыносимая. Одиннадцать часов назад я покинула морозный Нью-Йорк, и теперь резкая перемена погоды очень чувствительна. Перевешивая сумку с одного плеча на другое, я прохожу паспортный контроль и жду, пока в моем паспорте появится штамп. Процедура довольно длительная. Номера и данные должны быть занесены в компьютер, после чего должно прийти разрешение из службы безопасности. Вот передо мной первый пропускной пункт, и я начинаю искать глазами Ави в толпе людей, которые ожидают за красной линией. Про себя я отмечаю что-то необычное, но не сразу соображаю, что именно. Я вижу в толпе Гилу и Гидона. Они стоят вместе с человеком в военной форме, которого я не узнаю. На очереди второй проверочный пункт. Работник службы безопасности внимательно изучает пассажиров и собирает у них синие листочки, которые подтверждают, что паспортный контроль пройден. Теперь они от меня всего в нескольких шагах, и Гила что-то шепчет Гидону. Тот кивает, отступая назад, и отворачивается.
У Гилы красные глаза, а ее светлые волосы едва придерживает заколка. Ее усталое, помятое лицо выглядит так, словно она не спала всю ночь, а вид такой скорбный, что я едва удерживаю себя, чтобы не повернуться и не убежать прочь. Нет, я этого не переживу. Это несправедливо. Только не это!.. Она опускает мне на плечи руки, и по ее щекам начинают бежать слезы.
– Мэгги, – шепчет она, – Мэгги… Ощущение надежности и безопасности исчезает как дым. Я чувствую себя обворованной. Я чувствую, что меня отбросили далеко в прошлое. Качая головой, я стараюсь не потерять сознание, потому что стены начинают кружиться. Слезы льются по моим щекам, и я захлебываюсь ими.
– Нет, пожалуйста, только не Ави! Только не Ави! – молю я.
Гила пытается что-то ответить, но не может, застыв от ужаса, потому что произнести эти слова так же страшно, как и услышать.
Гидон оказывается около меня. Рядом с ним тот человек, которого я все еще не узнаю, но который, кажется, поддерживает меня под руку.
И тут до меня наконец доходит, кто этот человек. Это военный психолог, которого обычно присылают в тех случаях, когда новости слишком ужасны для членов семьи. Гидон поддерживает меня с другого бока. Мои всхлипывания становятся громче, и тогда Гила и мужчины разом начинают объяснять, что случилось.
– Наша база в Сидоне подверглась вчера нападению подрывника-камикадзе, – говорит Гидон.
Но я не хочу, не хочу этого знать. Все и так ясно, а подробности лишь причинят мне новую боль. Я отталкиваю его и, словно раненое животное, умоляюще смотрю на него, чтобы он не продолжал. Его громадные ладони лежат у меня на плечах, а зубы стиснуты так крепко, что на скулах вздулись желваки. Дисциплинированность и положение военного человека обязывают его держать себя в руках и продолжать, и мне кажется, я этого не переживу.
– Ави направлялся в Тир, где должен был инспектировать другую базу.
Боль слишком ужасна. Гила гладит меня по волосам, а военврач крепко держит мою руку.
– По дороге на машину совершила нападение террористическая группа. Мы застали там лишь обгоревший джип и много крови… Одно из двух, Мэгги: он или убит, или захвачен в плен. Это все, что нам известно.
Убит или захвачен в плен. Такие дела. Сделайте ваш выбор. В правой шкатулке пусто, в левой шкатулке сюрприз. Убит или взят в плен… Эти слова отстукивают у меня в голове, словно в компьютере, и пытаются вернуть меня к реальности. Итак, где-то между Тиром и Сидоном. Шоссе повреждено взрывом. На шоссе – обгоревший джип.
Гидон смотрит на военврача, как будто спрашивает разрешения продолжать. Ничего не скажешь, здорово они здесь научились преподносить людям неприятные новости. Только израильтяне способны столь обтекаемо преподнести информацию, касающуюся их генерала, который не то убит, не то пленен…
После первого шока я начинаю медленно осознавать, что происходит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109