Очень трогательно, что ваша сестра проявляет беспокойство, но я полностью доверяю своему мужу. Да и мистер Экстельм тоже, кстати говоря. Многие наши остановки придуманы им, и я, знаете ли, хорошо помню, как глубоко вы ему верите!
Доктор Дюплесси похлопал по пухлой ручке жену.
– Вот видишь, дорогая, разве я тебе говорил не то же самое? Моему цыпленочку нечего бояться. В наш маршрут входят только самые красивые экскурсии. Мы совсем не исследователи, завоевывающие дикие места.
Не похоже было, чтобы миссис Дюплесси полностью успокоилась (Джинкс подумала, что она выглядела немножко разочарованной), но она храбрилась и чуть-чуть улыбнулась мужу, а Джинкс воспользовалась моментом и незаметно ткнулась в мать. Юджинии пришлось быстро повернуться от своих гостей, чтобы не прыснуть со смеху.
– Джинкс, – строгим голосом проговорила она, потом, чтобы скрыть смущение, добавила: – Ты не видела папу?
Джинкс знала этот тон – «голос благовоспитанной леди». «Мама сердится, – подумала Джинкс, – я вела себя совсем не как настоящая молодая леди».
В этот самый момент в разговор вмешался Поль, которому надоело жалко топтаться за спиной двух толстых сестер:
– Мама, Джинкс не знает, где он. А я знаю. Ему нужно было повидаться с дедушкой Э., – сказал и умчался, только его и видели.
Маленький мальчик помчался по кораблю. Так быстро, как только могли нести его пятилетние ноги.
– У-у-у, – гудел он. – У-у-у.
«Альседо» был его кораблем, его триремой, его галлеоном. Ковровые дорожки в коридоре были мягкими и гладкими, звук его шагов поглощался ими. Весла обмотаны тряпками, и это пиратский корабль. Или шлюп на линии огня. Или Летучий Голландец в полосе серого тумана.
– У-у-у, – прогудел Поль, представляя себе, что его корабль подает сигнал в густом тумане.
Поль пробежал мимо бронзовой статуи леди с ребенком на руках. Он дотронулся пальчиком до прохладного лобика ребенка, как делал всегда, когда ему случалось проноситься рядом. (Головка ребеночка была вся захватана пальцами.) Затем он проскочил главный салон, библиотеку, маленькую столовую у кухни, где его внимание привлекли картины с коровами и приземистыми домиками в полях среди лесов.
Картины Полю не понравились. Он не мог понять, почему у коров нет хорошенького коровника, как на ферме у его дедушки Э., и почему у них такие противные стойла с травой на стене. Но вот висевший у главной лестницы гобелен привел его в восторг. Гобелен был очень древний, его нельзя трогать. На нем был изображен рыцарь, летящий в атаку на коне, и лошадь выглядела свирепой, храброй и умной.
Поль стоял перед дверью в кабинет отца.
– У-у-у, – произнес он в последний раз. Он добрался до безопасной гавани.
* * *
В комнате за дверью, сгорбившись над столом, стоял Джордж, рядом с ним возвышался Бекман со сложенными на груди руками. По столу были разбросаны бумаги, рассыпавшиеся из еще недавно аккуратных стопок. Турок наблюдал из своего убежища в кресле с высокой спинкой, не сводя глаз с опущенных плеч сына.
Когда Джордж, наконец, повернулся к отцу, голос у него зазвучал хныкающе и чуть слышно:
– Отец, я же говорил тебе, я понял все, что касается Айвардов… и Махомета Сеха… – Он замолчал, перебирая руками стопку писем. – …Все будет хорошо, отец… Вот увидишь…
Турок разглядывал руки сына. «Никчемные, – подумал он, – холеные, белые, рыхлые, как у какого-нибудь математика. Это не те пальцы, которыми выполняют подобные задания». После этого Турок кивнул Бекману: урок закончился.
Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату ворвался Поль, преисполненный сознания важности порученного ему дела.
– Папа, тебя ищет мама! – почти закричал мальчуган. На миг его сияющее лицо и карие глаза стали копией материнских.
И тут мальчик увидел дедушку.
– Ой, дедушка Э! А я тебя и не заметил! Ты спрятался в этом большом кресле. Ты пойдешь с нами на палубу? У нас там праздник! Если бы ты видел, сколько там еды! И мороженого, и еще большущий торт, его разрежет мама… И ты знаешь эту толстую-претолстую леди? Мисс?.. Ну, ту, о которой повариха говорит, что она может предсказывать…
Турок подхватил внука на колени.
– Ну, как сегодня дела у моего любимца? – спросил он, и у него закруглился острый нос, а глаза затуманились и подобрели. – Озорничаешь на палубе? Приделываешь ножки сладостям?
Старик переменился, не осталось и следа от всего того злобного, низкого, что было в нем, от всей его нетерпимости.
– Вот что я скажу тебе, юный Поль! Давай-ка пойдем туда вместе, прямо сейчас. Что ты на это скажешь? Знаешь, если бы не ты, мы бы могли здесь совсем заработаться. Мальчик, да ты же нас выручил!
С этими словами он обнял и пощекотал внука, а тот привычно ласково прижался к нему.
– Ой, дедушка, – проговорил он, устраиваясь поудобнее в объятиях старика. – Ты всегда так говоришь. А сам все равно не остался бы с нами на корабле. Ты же уедешь, когда мы еще не уплывем.
– Эх, как бы мне хотелось отправиться с тобой, Поль, – вздохнул Турок. – Ты уедешь, и Линден-Лодж совсем опустеет.
В его голосе прозвучала настоящая грусть. Джордж уловил ее и уныло уставился в стол. Затем принялся еще раз приглаживать и без того уже безупречно уложенные волосы.
Турок поднялся и вместе с внуком подошел к двери.
– И еще одна последняя вещь, Джордж, – сказал он, не удосужившись повернуть в его сторону голову. – Мужчина никогда не обсуждает своих дел с женой. Я не хочу, чтобы ты обременял всем этим Юджинию. Или ее отца. Пейн здесь так, для декорации… ты же понимаешь. Для проформы. Эта филиппинская штука была только… сам понимаешь… как говорится, у маленьких кувшинов…
– Длинные уши, – пропищал Поль, закончив начатую дедушкой фразу.
Джордж смотрел, как сын нежно прижимается к старику.
– Понимаю, – отозвался он.
Через несколько минут на палубе состоялся официальный прием, который давал Турок, окруженный сыновьями, до удивления повторявшими его черты: тонкий птичий нос, прямые и черные, как смоль, волосы. Мужская часть экстельмовского клана производила впечатление стены, построенной из камня, который взяли из одной и той же каменоломни. Один, отдельно взятый член клана, мог в чем-то разниться от следующего, но общее впечатление упорядоченной симметрии превалировало, словно Турок закупил всю свою семью чохом. Однако Джордж и Юджиния не стояли плечом к плечу с Мартином, Карлом и Тони, ломая монолит экстельмовских рядов, они отошли на несколько шагов в сторону и о чем-то шепотом препирались. Они знали, что на них смотрят, но ничего не могли поделать со своими лицами, по которым было видно, что они ссорятся.
– Почему ты ни слова не сказал мне, что едет Огден? – настойчиво задавала вопрос Юджиния, стараясь при этом всеми силами сохранить показную улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Доктор Дюплесси похлопал по пухлой ручке жену.
– Вот видишь, дорогая, разве я тебе говорил не то же самое? Моему цыпленочку нечего бояться. В наш маршрут входят только самые красивые экскурсии. Мы совсем не исследователи, завоевывающие дикие места.
Не похоже было, чтобы миссис Дюплесси полностью успокоилась (Джинкс подумала, что она выглядела немножко разочарованной), но она храбрилась и чуть-чуть улыбнулась мужу, а Джинкс воспользовалась моментом и незаметно ткнулась в мать. Юджинии пришлось быстро повернуться от своих гостей, чтобы не прыснуть со смеху.
– Джинкс, – строгим голосом проговорила она, потом, чтобы скрыть смущение, добавила: – Ты не видела папу?
Джинкс знала этот тон – «голос благовоспитанной леди». «Мама сердится, – подумала Джинкс, – я вела себя совсем не как настоящая молодая леди».
В этот самый момент в разговор вмешался Поль, которому надоело жалко топтаться за спиной двух толстых сестер:
– Мама, Джинкс не знает, где он. А я знаю. Ему нужно было повидаться с дедушкой Э., – сказал и умчался, только его и видели.
Маленький мальчик помчался по кораблю. Так быстро, как только могли нести его пятилетние ноги.
– У-у-у, – гудел он. – У-у-у.
«Альседо» был его кораблем, его триремой, его галлеоном. Ковровые дорожки в коридоре были мягкими и гладкими, звук его шагов поглощался ими. Весла обмотаны тряпками, и это пиратский корабль. Или шлюп на линии огня. Или Летучий Голландец в полосе серого тумана.
– У-у-у, – прогудел Поль, представляя себе, что его корабль подает сигнал в густом тумане.
Поль пробежал мимо бронзовой статуи леди с ребенком на руках. Он дотронулся пальчиком до прохладного лобика ребенка, как делал всегда, когда ему случалось проноситься рядом. (Головка ребеночка была вся захватана пальцами.) Затем он проскочил главный салон, библиотеку, маленькую столовую у кухни, где его внимание привлекли картины с коровами и приземистыми домиками в полях среди лесов.
Картины Полю не понравились. Он не мог понять, почему у коров нет хорошенького коровника, как на ферме у его дедушки Э., и почему у них такие противные стойла с травой на стене. Но вот висевший у главной лестницы гобелен привел его в восторг. Гобелен был очень древний, его нельзя трогать. На нем был изображен рыцарь, летящий в атаку на коне, и лошадь выглядела свирепой, храброй и умной.
Поль стоял перед дверью в кабинет отца.
– У-у-у, – произнес он в последний раз. Он добрался до безопасной гавани.
* * *
В комнате за дверью, сгорбившись над столом, стоял Джордж, рядом с ним возвышался Бекман со сложенными на груди руками. По столу были разбросаны бумаги, рассыпавшиеся из еще недавно аккуратных стопок. Турок наблюдал из своего убежища в кресле с высокой спинкой, не сводя глаз с опущенных плеч сына.
Когда Джордж, наконец, повернулся к отцу, голос у него зазвучал хныкающе и чуть слышно:
– Отец, я же говорил тебе, я понял все, что касается Айвардов… и Махомета Сеха… – Он замолчал, перебирая руками стопку писем. – …Все будет хорошо, отец… Вот увидишь…
Турок разглядывал руки сына. «Никчемные, – подумал он, – холеные, белые, рыхлые, как у какого-нибудь математика. Это не те пальцы, которыми выполняют подобные задания». После этого Турок кивнул Бекману: урок закончился.
Неожиданно распахнулась дверь, и в комнату ворвался Поль, преисполненный сознания важности порученного ему дела.
– Папа, тебя ищет мама! – почти закричал мальчуган. На миг его сияющее лицо и карие глаза стали копией материнских.
И тут мальчик увидел дедушку.
– Ой, дедушка Э! А я тебя и не заметил! Ты спрятался в этом большом кресле. Ты пойдешь с нами на палубу? У нас там праздник! Если бы ты видел, сколько там еды! И мороженого, и еще большущий торт, его разрежет мама… И ты знаешь эту толстую-претолстую леди? Мисс?.. Ну, ту, о которой повариха говорит, что она может предсказывать…
Турок подхватил внука на колени.
– Ну, как сегодня дела у моего любимца? – спросил он, и у него закруглился острый нос, а глаза затуманились и подобрели. – Озорничаешь на палубе? Приделываешь ножки сладостям?
Старик переменился, не осталось и следа от всего того злобного, низкого, что было в нем, от всей его нетерпимости.
– Вот что я скажу тебе, юный Поль! Давай-ка пойдем туда вместе, прямо сейчас. Что ты на это скажешь? Знаешь, если бы не ты, мы бы могли здесь совсем заработаться. Мальчик, да ты же нас выручил!
С этими словами он обнял и пощекотал внука, а тот привычно ласково прижался к нему.
– Ой, дедушка, – проговорил он, устраиваясь поудобнее в объятиях старика. – Ты всегда так говоришь. А сам все равно не остался бы с нами на корабле. Ты же уедешь, когда мы еще не уплывем.
– Эх, как бы мне хотелось отправиться с тобой, Поль, – вздохнул Турок. – Ты уедешь, и Линден-Лодж совсем опустеет.
В его голосе прозвучала настоящая грусть. Джордж уловил ее и уныло уставился в стол. Затем принялся еще раз приглаживать и без того уже безупречно уложенные волосы.
Турок поднялся и вместе с внуком подошел к двери.
– И еще одна последняя вещь, Джордж, – сказал он, не удосужившись повернуть в его сторону голову. – Мужчина никогда не обсуждает своих дел с женой. Я не хочу, чтобы ты обременял всем этим Юджинию. Или ее отца. Пейн здесь так, для декорации… ты же понимаешь. Для проформы. Эта филиппинская штука была только… сам понимаешь… как говорится, у маленьких кувшинов…
– Длинные уши, – пропищал Поль, закончив начатую дедушкой фразу.
Джордж смотрел, как сын нежно прижимается к старику.
– Понимаю, – отозвался он.
Через несколько минут на палубе состоялся официальный прием, который давал Турок, окруженный сыновьями, до удивления повторявшими его черты: тонкий птичий нос, прямые и черные, как смоль, волосы. Мужская часть экстельмовского клана производила впечатление стены, построенной из камня, который взяли из одной и той же каменоломни. Один, отдельно взятый член клана, мог в чем-то разниться от следующего, но общее впечатление упорядоченной симметрии превалировало, словно Турок закупил всю свою семью чохом. Однако Джордж и Юджиния не стояли плечом к плечу с Мартином, Карлом и Тони, ломая монолит экстельмовских рядов, они отошли на несколько шагов в сторону и о чем-то шепотом препирались. Они знали, что на них смотрят, но ничего не могли поделать со своими лицами, по которым было видно, что они ссорятся.
– Почему ты ни слова не сказал мне, что едет Огден? – настойчиво задавала вопрос Юджиния, стараясь при этом всеми силами сохранить показную улыбку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175