Но он вспомнился мне на палубе.
Будь птицей, что в небесной сини
Замедлив лет,
Зрит лик зияющей пустыни,
Но все ж, крылатая, пост.
В. Гюго
и Ю.
Юджиния не упоминала о Джордже, ни словом не обмолвилась о празднике, Бекмане или Турке. Не столько из стремления спрятаться от правды, сколько из страха посмотреть ей в лицо. Как посоветовала бы бабушка: «Есть вещи, Юджиния, о которых лучше помолчать».
Пряча дневник на место, Юджиния вдруг вспомнила с екнувшим сердцем: «Олив! Я совсем забыла про Олив! Она ведь могла бы начать распаковываться, пока я хожу к Полю».
Юджиния нажала на звонок у двери, и почти тут же появилась Олив, постучав в дверь, когда хозяйка не успела даже накинуть пеньюар. «Где они прячутся? – удивилась Юджиния. – Это какая-то магия. Все эти слуги: целая сотня, включая машинную команду, но я никого из них не вижу, пока не позвоню».
Распорядилась она быстро, это было просто – Юджиния была хозяйкой дома с восемнадцатилетнего возраста:
– Олив, начни-ка распаковывать мои чемоданы… Те, которые только что принесли. Вечерние платья могут подождать, я думаю… Кроме того, которое я надену сегодня вечером.
Но вот дневные платья и соломенные шляпы будут нужны мне все. Однако шелковые капоры не трогай, пусть лежат в коробках. Они не понадобятся до нашей первой остановки. И, конечно, все шерстяное нужно спрятать в кипарисовый шкаф.
Преданная Олив наклонила голову.
– Я уже взяла на себя смелость, мадам, – прошептала она. Олив не сказала, что шкаф в каюте меньше, чем в доме хозяйки на Честнат-стрит, и что часть нарядов ей пришлось спрятать у себя в крошечной каютке. Олив с гордостью считала себя самой лучшей горничной своей леди. Могут говорить что угодно о нынешней моде на француженок, но всем своим расчетливым шотландским сердцем Олив знала, что может утереть нос любой глупой девчонке-иностранке, когда дело доходит до шитья, глаженья или необходимости услужить хозяйке.
– Да, вот еще что, Олив, – Юджиния нерешительно помедлила, еще раз подумав, что она хочет сказать. – Для сегодняшнего вечера шелковое лиловое. Посмотрим, выглядит ли оно особенно хорошо. Мне хочется, чтобы мой муж…
«Боже, – подумала Юджиния, – что я говорю? Да еще прислуге! Это все океан, – улыбнулась она. – И вся эта безумная компания».
– …И на этом все. – Юджиния вновь заговорила привычным тоном гранд-дамы и вышла из комнаты.
Направляясь быстрым шагом к детским комнатам, Юджиния мысленно сочиняла такое продолжение записей в своем дневнике:
«…Оркестр заиграл «Далеко, далеко», и я стояла у перил, пока Ньюпорт и все побережье не стали одной, едва различимой черточкой, исчезнувшей, подобно клубам дыма. Потом сопровождавшие нас суда поменьше стали отставать, и мы остались одни, и уже ничего не могло сказать, откуда мы идем или куда направляемся.
Мы здесь в таком же одиночестве, как я была все свои дни после рождения на свет, и я чувствую себя счастливее, чем видела себя в самых смелых мечтах!»
Закрывшись в кабинете, Джордж решил налить себе чуточку бренди, прежде чем они приступили к работе с Бекманом. «Черт бы его побрал, – подумал Джордж, – почему бы не подождать со всем этим до завтра? Зачем портить наш первый день в море? И вообще, с какой стати с нами Бекман? Это был пренеприятнейший сюрприз. Положиться на отца и ждать, пока в последнюю минуту он сделает тебе такой подарочек. Из-за этого мы, к тому же, поссорились с Джини. Чуть было не испортили отплытие».
Джордж повторил разговор с отцом, подражая отцовскому голосу, как ребенок, которого отправили спать без ужина.
– Думаю, лучше будет, если с тобой рядом окажется Огден, Джордж, – проговорил Турок. – Слишком большое значение имеет это дело с раджой и Махометом Сехом. Ну и, конечно, Огден знаком с этим новым человеком.
– Каким новым человеком, отец? – «Абсолютно резонный вопрос, – раздраженно подумал Джордж. В конце-то концов, разве я не должен знать имена своих «гостей», но отцу совершенно на это наплевать. Он даже вздохнул так, будто бы это совершенно несущественная деталь, которую уже обсуждали и приняли».
– Как, ты сказал, его зовут, Огден? Браун, да?.. Турок в результате уступил, но недвусмысленно дал понять, что это последний для Джорджа шанс.
«Он никогда не относился ко мне иначе, как к отсталому мальчишке, – мелькнуло в голове Джорджа. – Это при том, что я для него делаю. После всего, что я обещал ему».
– Так, теперь я хочу, чтобы этот… как его… Браун докладывал непосредственно Огдену. Для тебя он только военно-морской атташе и не больше. У тебя не должно быть особенного личного контакта с ним, если не считать обычных светских отношений. Ужин, короткая прогулка по палубе. Относись к нему как к своего рода гостю второго сорта. Возможно, то, что ему поручено, и не потребует этого, но нам необходимо соблюдать условности – молодой человек из хорошей семьи. Так мы представляем это дело. Огден уверяет меня, что Браун знает, как вести себя… Что касается тебя, то лейтенант – просто любезность, оказываемая нашим добрым другом секретарем по делам военно-морского флота.
Короткий, жесткий смешок – все, разговор окончен. И не такой уж был дурак Джордж, чтобы не понять этого.
– А теперь, как насчет небольшого ленча? Огден, ты, конечно, присоединишься?
Турок снова принялся мило болтать, как обычно делалось для публики. И они перекусили втроем: отец с Бекманом углубились в обсуждение какого-то чертова гибрида лилий, выведенного садовником в Лодже. Оба отдались обсуждению со страстностью, достойной праздных джентльменов.
Внезапно Джордж почувствовал прилив гнева. Все это выглядит совершенно абсурдно! Офицер военно-морского флота на борту частной гражданской яхты. Любому станет ясно, что дело тут нечисто. Но никто не сказал ни слова. Даже Юджиния восприняла присутствие их нового гостя как должное. Возможно, решила: чудесно, вот и друг для моего кузена Уитни, если она вообще что-нибудь подумала.
«Что за простаки, – подумал Джордж, – все они. Доверчивые и бессловесные, как обезьяны, простаки. – Ему хотелось расхохотаться, но ничего не получилось. Он потянулся к графину с бренди. – Еще маленький глоточек, – уверил он себя, – и будет покончено с этим проклятым разговором».
На миг ему пришло в голову рассказать все Юджинии. Он представил себе, как они с облегчением вздохнут, засмеются, пошутят над старым Турком с его хитростями.
Джини скажет: «А, ничего, Джордж… Ты правильно сделал… Все идет к лучшему…»
Разве не шепнет она это? Разве не будет радоваться его доверию?
Ну, а если она этого не сделает? Что, если она расстроится или рассердится? Или, еще хуже, заплачет? Что ему тогда делать?
Джордж плеснул себе еще немного бренди (в последний раз, еще раз заверил он себя) и тяжело плюхнулся в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175
Будь птицей, что в небесной сини
Замедлив лет,
Зрит лик зияющей пустыни,
Но все ж, крылатая, пост.
В. Гюго
и Ю.
Юджиния не упоминала о Джордже, ни словом не обмолвилась о празднике, Бекмане или Турке. Не столько из стремления спрятаться от правды, сколько из страха посмотреть ей в лицо. Как посоветовала бы бабушка: «Есть вещи, Юджиния, о которых лучше помолчать».
Пряча дневник на место, Юджиния вдруг вспомнила с екнувшим сердцем: «Олив! Я совсем забыла про Олив! Она ведь могла бы начать распаковываться, пока я хожу к Полю».
Юджиния нажала на звонок у двери, и почти тут же появилась Олив, постучав в дверь, когда хозяйка не успела даже накинуть пеньюар. «Где они прячутся? – удивилась Юджиния. – Это какая-то магия. Все эти слуги: целая сотня, включая машинную команду, но я никого из них не вижу, пока не позвоню».
Распорядилась она быстро, это было просто – Юджиния была хозяйкой дома с восемнадцатилетнего возраста:
– Олив, начни-ка распаковывать мои чемоданы… Те, которые только что принесли. Вечерние платья могут подождать, я думаю… Кроме того, которое я надену сегодня вечером.
Но вот дневные платья и соломенные шляпы будут нужны мне все. Однако шелковые капоры не трогай, пусть лежат в коробках. Они не понадобятся до нашей первой остановки. И, конечно, все шерстяное нужно спрятать в кипарисовый шкаф.
Преданная Олив наклонила голову.
– Я уже взяла на себя смелость, мадам, – прошептала она. Олив не сказала, что шкаф в каюте меньше, чем в доме хозяйки на Честнат-стрит, и что часть нарядов ей пришлось спрятать у себя в крошечной каютке. Олив с гордостью считала себя самой лучшей горничной своей леди. Могут говорить что угодно о нынешней моде на француженок, но всем своим расчетливым шотландским сердцем Олив знала, что может утереть нос любой глупой девчонке-иностранке, когда дело доходит до шитья, глаженья или необходимости услужить хозяйке.
– Да, вот еще что, Олив, – Юджиния нерешительно помедлила, еще раз подумав, что она хочет сказать. – Для сегодняшнего вечера шелковое лиловое. Посмотрим, выглядит ли оно особенно хорошо. Мне хочется, чтобы мой муж…
«Боже, – подумала Юджиния, – что я говорю? Да еще прислуге! Это все океан, – улыбнулась она. – И вся эта безумная компания».
– …И на этом все. – Юджиния вновь заговорила привычным тоном гранд-дамы и вышла из комнаты.
Направляясь быстрым шагом к детским комнатам, Юджиния мысленно сочиняла такое продолжение записей в своем дневнике:
«…Оркестр заиграл «Далеко, далеко», и я стояла у перил, пока Ньюпорт и все побережье не стали одной, едва различимой черточкой, исчезнувшей, подобно клубам дыма. Потом сопровождавшие нас суда поменьше стали отставать, и мы остались одни, и уже ничего не могло сказать, откуда мы идем или куда направляемся.
Мы здесь в таком же одиночестве, как я была все свои дни после рождения на свет, и я чувствую себя счастливее, чем видела себя в самых смелых мечтах!»
Закрывшись в кабинете, Джордж решил налить себе чуточку бренди, прежде чем они приступили к работе с Бекманом. «Черт бы его побрал, – подумал Джордж, – почему бы не подождать со всем этим до завтра? Зачем портить наш первый день в море? И вообще, с какой стати с нами Бекман? Это был пренеприятнейший сюрприз. Положиться на отца и ждать, пока в последнюю минуту он сделает тебе такой подарочек. Из-за этого мы, к тому же, поссорились с Джини. Чуть было не испортили отплытие».
Джордж повторил разговор с отцом, подражая отцовскому голосу, как ребенок, которого отправили спать без ужина.
– Думаю, лучше будет, если с тобой рядом окажется Огден, Джордж, – проговорил Турок. – Слишком большое значение имеет это дело с раджой и Махометом Сехом. Ну и, конечно, Огден знаком с этим новым человеком.
– Каким новым человеком, отец? – «Абсолютно резонный вопрос, – раздраженно подумал Джордж. В конце-то концов, разве я не должен знать имена своих «гостей», но отцу совершенно на это наплевать. Он даже вздохнул так, будто бы это совершенно несущественная деталь, которую уже обсуждали и приняли».
– Как, ты сказал, его зовут, Огден? Браун, да?.. Турок в результате уступил, но недвусмысленно дал понять, что это последний для Джорджа шанс.
«Он никогда не относился ко мне иначе, как к отсталому мальчишке, – мелькнуло в голове Джорджа. – Это при том, что я для него делаю. После всего, что я обещал ему».
– Так, теперь я хочу, чтобы этот… как его… Браун докладывал непосредственно Огдену. Для тебя он только военно-морской атташе и не больше. У тебя не должно быть особенного личного контакта с ним, если не считать обычных светских отношений. Ужин, короткая прогулка по палубе. Относись к нему как к своего рода гостю второго сорта. Возможно, то, что ему поручено, и не потребует этого, но нам необходимо соблюдать условности – молодой человек из хорошей семьи. Так мы представляем это дело. Огден уверяет меня, что Браун знает, как вести себя… Что касается тебя, то лейтенант – просто любезность, оказываемая нашим добрым другом секретарем по делам военно-морского флота.
Короткий, жесткий смешок – все, разговор окончен. И не такой уж был дурак Джордж, чтобы не понять этого.
– А теперь, как насчет небольшого ленча? Огден, ты, конечно, присоединишься?
Турок снова принялся мило болтать, как обычно делалось для публики. И они перекусили втроем: отец с Бекманом углубились в обсуждение какого-то чертова гибрида лилий, выведенного садовником в Лодже. Оба отдались обсуждению со страстностью, достойной праздных джентльменов.
Внезапно Джордж почувствовал прилив гнева. Все это выглядит совершенно абсурдно! Офицер военно-морского флота на борту частной гражданской яхты. Любому станет ясно, что дело тут нечисто. Но никто не сказал ни слова. Даже Юджиния восприняла присутствие их нового гостя как должное. Возможно, решила: чудесно, вот и друг для моего кузена Уитни, если она вообще что-нибудь подумала.
«Что за простаки, – подумал Джордж, – все они. Доверчивые и бессловесные, как обезьяны, простаки. – Ему хотелось расхохотаться, но ничего не получилось. Он потянулся к графину с бренди. – Еще маленький глоточек, – уверил он себя, – и будет покончено с этим проклятым разговором».
На миг ему пришло в голову рассказать все Юджинии. Он представил себе, как они с облегчением вздохнут, засмеются, пошутят над старым Турком с его хитростями.
Джини скажет: «А, ничего, Джордж… Ты правильно сделал… Все идет к лучшему…»
Разве не шепнет она это? Разве не будет радоваться его доверию?
Ну, а если она этого не сделает? Что, если она расстроится или рассердится? Или, еще хуже, заплачет? Что ему тогда делать?
Джордж плеснул себе еще немного бренди (в последний раз, еще раз заверил он себя) и тяжело плюхнулся в кресло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175