– Нет… яхта годится, – сказал лейтенант Браун. – «И да, мне хорошо», – хотелось ему добавить, но сделать этого он не мог. Вместо этого он крепче прижал руку к ее талии и закружил через толпу.
Марина Джеффрис танцевала с Уитни. Она бросала на него быстрые невинные взгляды, он то и дело тушевался, чувствуя себя неуклюжим телком. И вот, черт, не мог придумать ни одной умной вещи для разговора. Он наступил на собственную ногу, потом чуть не отдавил ей пальцы, а в один ужасный момент всем своим весом припечатал уголок ее шлейфа, и они чуть было оба не полетели на пол. Но она была мила, и Уитни чувствовал, невзирая на всю свою скованность, неспособность сказать нужное слово и медвежью неуклюжесть, что держится мужчиной и не кажется слабаком.
Пока леди Марина танцевала с молодым мистером Колдуелом – «…таким хорошо воспитанным молодым джентльменом», как специально подчеркнула леди Джеффрис мужу, – миссис Дюплесси, тяжело ворочалась в кресле, потчевала посла с супругой мрачными историями, на сбор которых они с сестрой потратили всю жизнь.
Все до одной истории, начиная с рассказа о школьнике, которого запороли до смерти за украденное пенни, и отвратительных подробностей о том, как у ее сестры случилась гангрена большого пальца на ноге, и до нынешних болезней и страданий, выпадающих на долю женщин, были разложены по полочкам. Каждая имела свою каталогизированную мораль из области мрачных предположений:
«Из чего мы должны сделать вывод, мои дорогие…». «Из чего следует, чем это нам грозит…»
Теперь миссис Дюплесси намеревалась погрузиться в свою любимую тему:
– …Каннибалы южных морей. Совершенно потрясающий рассказ! Написано человеком по имени Рани, или Ренни, или что-то в этом роде. Шотландцем, сами понимаете…
При этом она понижала голос и многозначительно подчеркивала происхождение бедняги-автора, всем своим видом предавая анафеме и его самого, и его страну.
– Но, несмотря на то, что, очевидно, он человек недостаточно образованный, моя дорогая леди Джеффрис, это такое волнующее описание, что не могу вам передать! Вы понимаете, они же отрезают своей несчастной жертве голову и водружают, как она есть, вся в крови и вообще, на носу каноэ! А это была женщина, моя дорогая! Женской кровью освящали боевое каноэ!
И тут же миссис Дюплесси вскочила со своего кресла, и притом с такой поразительной быстротой, что оно чуть было не перевернулось. Сэр Рэндал и леди Джеффрис инстинктивно в испуге отпрянули от нее.
– Боже мой! – с раздражением выдохнула миссис Дюплесси. – Густав опять попался в лапы какого-то ужасного книгочея! Теперь просидит с ним весь вечер, обсуждая научно обоснованный план разведения кур. А очки, вы только посмотрите! – простонала миссис Дюплесси. – На этом же типе очки, он даже не надел пенсне. На такой официальный прием, как этот! Я должна немедленно высвободить Густава. Вы меня, конечно, извините.
Миссис Дюплесси не потрудилась даже обернуться на собеседников.
– Очень приятно было побеседовать с вами и послушать все ваши восхитительные истории, – бросила она, устремившись выручать своего непутевого мужа.
– Наши истории? – лаконично среагировал сэр Рэндал. – Я бы сказал, что все было наоборот.
Леди Джеффрис тихо улыбнулась.
– Вы, наверное, не привыкли к таким маленьким судам, как наше, – пустилась Юджиния, развивать новое направление беседы.
«Яхта – совершенно безопасный предмет для разговора!» Наконец-то это пришло ей в голову! Ее плечи и шея разогрелись, и порозовели от танца. За полонезом последовала полька-мазурка, и только потом зал отдался более спокойному ритму вальса. Она снова и снова говорила себе, что нужно найти еще одного партнера, но почему-то не было сил оторваться и уйти в сторону. Она думала, что они могли бы протанцевать вдвоем всю ночь.
– Вы считаете, что у нее, как это называется, хороший руль? Это правильно по-морскому?
Юджиния рассмеялась, и ее нервный смех почти выдал ее.
– Отличный, миссис Экстельм, – улыбнулся лейтенант Браун. «И о чем это мы говорим? – подумалось ему. – О кораблях? О жизни на море? О том, что нас обоих меньше всего интересует?»
– А, да, впрочем, скорее нет. Нет, оно совсем не то, к чему я привык, – произнес Браун. – Ваш «Альседо», я хотел сказать. Я никогда…
Добавить было нечего. Юджиния была, как птичка в его руке: момент, и она выпорхнула, еще миг, и вот она снова устроилась на его пальцах.
– Знаете, лейтенант, мне кажется, – сказала Юджиния, – нам с вами следует остаться навсегда партнерами в танцах. Мы безусловно затмили всех в зале.
Эти слова показались ей такими смелыми, что даже не поверилось, что она могла их произнести. «Ой, я буду навеки проклята, – подумала Юджиния, – определенно гореть мне в геенне огненной».
Она посмотрела на жесткую синеву его сюртука и вдруг ей представилось, что она прислоняется к ней щекой. Каким колючим и каким теплым должен быть сюртук! Он пах табаком, и одеколоном, и еще чем-то острым, но необычайно приятным.
– Давайте танцевать всю ночь, – сказала она. – Пройдемся по лунной дорожке и потом через лужайку! Знаете, лейтенант, больше всего на свете я люблю танцевать!
– Я не уверена, что это правильно, Густав. Три танца – слишком много. Особенно в таком платье. – Миссис Дюплесси проговорила эти слова вполголоса, но вложила в них солидную порцию страсти. – Оголенные плечи, надо же!
– Ну что же, милая, – начал доктор Дюплесси, стараясь протиснуться среди танцующих пар. Танцевать с женой никогда не было для него легким делом – даже пустая комната представляла слишком много препятствий. – Разве это не последняя…
– Скажешь тоже, мода! – огрызнулась миссис Дюплесси. По привычке она закончила фразу за мужа. – Ничего подобного! Я же не расхаживаю полуголой, а я очень модно одета.
Доктор Дюплесси улыбнулся неистовым притязаниям супруги. Единственным ее тщеславным увлечением все еще оставалась ее фигура. Она педантично следовала указаниям «Книги леди», написанной миссис Годи, или ее перевоплощению в данный момент, и отыскивала портных, воспринявших самый последний крик моды. Миссис Дюплесси ни за что на свете (даже не вздумайте об этом говорить!) не призналась бы, что она толстая. Для таких, как миссис Дюплесси, придуманы корсеты.
– Несомненно, моя дорогая. Ты всегда на волне моды.
Доктор Дюплесси лавировал между тесно спрессованными телами. Он всегда защищал тщеславие супруги, несмотря на то, что порой ее портновские искусы приводили его в замешательство. Но какое значение имеют несколько дополнительных оборок или тугой корсаж, когда намерения были самые прекрасные?
– Чудесный… – начал он в надежде отвлечь жену от заботы о достойном поведении Юджинии.
– У меня нет желания говорить об этом вечере, Густав, ты прекрасно знаешь, что это так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175