что лучше сажать и как ухаживать. А еще нужно попробовать разводить шелковичных червей и продавать коконы купцу из Ченгфу. У нас не было ни одного тутового дерева, но я думала, что, если мне удастся достать немного только что отложенных яиц, мы сможем выводить личинки в кухне. Там можно поддерживать тепло. А кормить – дубовыми листьями, пока они не сплетут свои коконы.
Из таких коконов получают грубый шелк, не настоящий. Значит, купец заплатит меньше. Но, если все получится, мы будем сыты, по крайней мере, несколько недель. Как жаль, что я так мало знаю о шелковичных червях. Я была готова взяться за что угодно, лишь бы не кидаться в рискованные предприятия. С каждым разом мне становилось в Ченгфу все страшнее и страшнее.
Я закончила читать главу из «Гордости и предубеждения». Мисс Протеро съела только половину завтрака. Она закрыла глаза и откинулась на подушки. Мне показалось, что она заснула, но, как только я положила книгу на полку, она спросила:
– Ты продумала, что будешь делать сегодня, Люси? Надеюсь, ты систематически об этом думаешь, дорогая. Всегда помни: прежде чем взяться за работу, подумай хорошенько – сэкономишь время и силы.
– Да, мисс Протеро, я на сегодня все продумала. После завтрака у нас урок, а после обеда, когда станет теплее, узнаю у господина Хсуна, есть ли работа для старших на полдня. Мейлин сможет присмотреть за младшими, пока они будут латать одежду. – Я замолчала в нерешительности. – Мне нужно в Ченгфу после обеда.
– Зачем, Люси?
– В банк за деньгами.
Еще одна ложь и будет еще. Я чувствовала себя несчастной.
– За деньгами? – Мисс Протеро открыла глаза и удивленно посмотрела на меня. – Дорогая, ты ходила за деньгами месяц или два назад. Ведь ты не могла уже истратить два соверена, правда?
У меня внутри все оборвалось. Когда мне больше всего хотелось, чтобы мисс Протеро о чем-то забыла, именно об этом она и помнила. Во время моей последней экспедиции в Ченгфу мне удалось украсть несколько серебряных монет у человека, приехавшего в город продавать ослов. Я нашла его у одной из пивных. Он так напился, что едва держался на ногах. Когда мисс Протеро расспрашивала меня о путешествии в город, я сказала, что сняла со счета два соверена. И именно это осталось в ее ненадежной памяти!
– Мне жаль, но денег нет, – сказала я, чувствуя себя ужасно.
– Целых два соверена, – она грустно покачала головой. – Дорогая, постарайся быть бережливей.
– Я ничего не потратила впустую, честное слово, мисс Протеро.
– Я надеюсь, дитя мое, но, когда ходишь в деревню на базар, будь осторожней. Ведь торговцы всегда просят больше. Раньше ты так хорошо торговалась, тебе удавалось сбивать цену постоянно. Не представляю, что с тобой происходит.
– Простите меня, мисс Протеро. Я постараюсь исправиться.
– Очень хорошо, Люси. А теперь беги. Уже пора начинать утреннюю молитву, а тебе еще нужно приготовить завтрак детям.
– Я – мигом. После завтрака я к вам приду, принесу теплой воды и искупаю вас.
– Спасибо, дорогая. Ты – очень хорошая девочка. Только постарайся быть поаккуратней с деньгами, они на деревьях не растут.
– Я запомню, мисс Протеро. – Я взяла поднос и вышла из спальни. В холле я остановилась. Все в груди клокотало и рвалось наружу. Не знаю, как мне удалось не разрыдаться, но я справилась с собой и была очень рада. Если дети увидят меня в слезах, они решат, что наступил конец света. Мисс Протеро так больна, я – единственный человек, который о них заботится. Они не должны знать, что меня что-то беспокоит. Если Луци заплачет, они испугаются.
Внизу, в кухне, варилась жидкая каша из проса, рядом, в кастрюле, кипела вода для чая. В прошлом году нам удалось вырастить немного чая. Спрессовав влажные листья в формочках, мы получили чайные брикеты. Я открыла банку: чая осталось на три дня.
Сверху доносился голос Юлан, зовущей девочек в школьный зал. Я пошла к ним. Девочки рассаживались по своим местам, доставали карточки, на которых была записана сегодняшняя молитва. Я села за старую скрипучую фисгармонию и посмотрела, какую молитву выбрала Юлан – «Хлеб священный». Я не умела читать по нотам, но выучилась играть четыре церковных гимна. Я взяла аккорд и повернулась к детям.
– Всем встать, – сказала я по-английски, – и петь очень громко, чтобы мисс Протеро слышала. Юлан, унеси отсюда Кими, она может испугаться. – Мне пришлось два раза повторить предложение по-английски и перевести на китайский слово «испугаться», прежде чем Юлан поняла, чего я от нее хочу.
– Готовы? Раз, два, три… и-и-и!
Пение началось. То, что я слышала и понимала музыку так же, как мисс Протеро, лишний раз доказывало, что я – чужая. Для китайских детей ни мелодия, ни ритм значения не имели. Они просто очень быстро выкрикивали слова. Все на одной ноте. Никаких пауз между строфами. Мне приходилось играть все быстрее и быстрее, чтобы угнаться за ними.
Первой закончила Чуйи. Я почти догнала ее. Затем – старшие. Последними допели малыши. После гимна мы прочли «Отче наш». На этот раз первой была Мейлин.
– Хорошо, дети. Сейчас будем завтракать. Возьмите ложки и садитесь за стол. Ведите себя тихо.
Все отправились в столовую. Я встала в дверях, проверяя, как вымыты руки. Когда девочки расселись, я попросила Чуйи помочь мне разделить завтрак на пятнадцать порций.
Время бежало быстро, слишком быстро. Я со страхом ждала той минуты, когда мне придется идти в Ченгфу. Я отправила Юлан к господину Хсуну. Его ферма была в миле от миссии. Пока я учила девочек, как пользоваться счетами, Юлан должна была узнать, есть ли у господина Хсуна работа на сегодня. Он заставил Юлан прождать почти час, чтобы подчеркнуть свою значительность, но потом сказал, что, хотя на сегодня у него для нас работы нет, завтра он будет делать кирпичи для нового забора, и, если мы пришлем четырех больших девочек месить глину с соломой для кирпичей, он даст нам немного денег. Я обрадовалась. Мы сможем купить молока для Кими.
В полдень мы съели горячее картофельное пюре и я пошла к себе переодеться. Я надела теплые войлочные сапоги, пальто из старого одеяла, которое сама сшила, и соломенную шляпу. Больше всего мне нравилась шляпа: в ней я была похожа на других. На случай холодной ветреной погоды у пальто был капюшон. Руки у меня уже дрожали, но не от холода, а от страха. Я попробовала их растереть и спрятала в рукава. Стыдясь своей трусости, я сказала себе, что ничего не случится, если я еще пять минут подожду. Я подошла к ящику, стоящему у изголовья моей кровати – матраса, который сейчас был свернут.
Это был маленький ящик из грубого дерева. Он хранил мои сокровища. Ничего действительно ценного в нем не было, потому что я давно, до того как начала воровать, продала отцовские часы и серебряный браслет матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
Из таких коконов получают грубый шелк, не настоящий. Значит, купец заплатит меньше. Но, если все получится, мы будем сыты, по крайней мере, несколько недель. Как жаль, что я так мало знаю о шелковичных червях. Я была готова взяться за что угодно, лишь бы не кидаться в рискованные предприятия. С каждым разом мне становилось в Ченгфу все страшнее и страшнее.
Я закончила читать главу из «Гордости и предубеждения». Мисс Протеро съела только половину завтрака. Она закрыла глаза и откинулась на подушки. Мне показалось, что она заснула, но, как только я положила книгу на полку, она спросила:
– Ты продумала, что будешь делать сегодня, Люси? Надеюсь, ты систематически об этом думаешь, дорогая. Всегда помни: прежде чем взяться за работу, подумай хорошенько – сэкономишь время и силы.
– Да, мисс Протеро, я на сегодня все продумала. После завтрака у нас урок, а после обеда, когда станет теплее, узнаю у господина Хсуна, есть ли работа для старших на полдня. Мейлин сможет присмотреть за младшими, пока они будут латать одежду. – Я замолчала в нерешительности. – Мне нужно в Ченгфу после обеда.
– Зачем, Люси?
– В банк за деньгами.
Еще одна ложь и будет еще. Я чувствовала себя несчастной.
– За деньгами? – Мисс Протеро открыла глаза и удивленно посмотрела на меня. – Дорогая, ты ходила за деньгами месяц или два назад. Ведь ты не могла уже истратить два соверена, правда?
У меня внутри все оборвалось. Когда мне больше всего хотелось, чтобы мисс Протеро о чем-то забыла, именно об этом она и помнила. Во время моей последней экспедиции в Ченгфу мне удалось украсть несколько серебряных монет у человека, приехавшего в город продавать ослов. Я нашла его у одной из пивных. Он так напился, что едва держался на ногах. Когда мисс Протеро расспрашивала меня о путешествии в город, я сказала, что сняла со счета два соверена. И именно это осталось в ее ненадежной памяти!
– Мне жаль, но денег нет, – сказала я, чувствуя себя ужасно.
– Целых два соверена, – она грустно покачала головой. – Дорогая, постарайся быть бережливей.
– Я ничего не потратила впустую, честное слово, мисс Протеро.
– Я надеюсь, дитя мое, но, когда ходишь в деревню на базар, будь осторожней. Ведь торговцы всегда просят больше. Раньше ты так хорошо торговалась, тебе удавалось сбивать цену постоянно. Не представляю, что с тобой происходит.
– Простите меня, мисс Протеро. Я постараюсь исправиться.
– Очень хорошо, Люси. А теперь беги. Уже пора начинать утреннюю молитву, а тебе еще нужно приготовить завтрак детям.
– Я – мигом. После завтрака я к вам приду, принесу теплой воды и искупаю вас.
– Спасибо, дорогая. Ты – очень хорошая девочка. Только постарайся быть поаккуратней с деньгами, они на деревьях не растут.
– Я запомню, мисс Протеро. – Я взяла поднос и вышла из спальни. В холле я остановилась. Все в груди клокотало и рвалось наружу. Не знаю, как мне удалось не разрыдаться, но я справилась с собой и была очень рада. Если дети увидят меня в слезах, они решат, что наступил конец света. Мисс Протеро так больна, я – единственный человек, который о них заботится. Они не должны знать, что меня что-то беспокоит. Если Луци заплачет, они испугаются.
Внизу, в кухне, варилась жидкая каша из проса, рядом, в кастрюле, кипела вода для чая. В прошлом году нам удалось вырастить немного чая. Спрессовав влажные листья в формочках, мы получили чайные брикеты. Я открыла банку: чая осталось на три дня.
Сверху доносился голос Юлан, зовущей девочек в школьный зал. Я пошла к ним. Девочки рассаживались по своим местам, доставали карточки, на которых была записана сегодняшняя молитва. Я села за старую скрипучую фисгармонию и посмотрела, какую молитву выбрала Юлан – «Хлеб священный». Я не умела читать по нотам, но выучилась играть четыре церковных гимна. Я взяла аккорд и повернулась к детям.
– Всем встать, – сказала я по-английски, – и петь очень громко, чтобы мисс Протеро слышала. Юлан, унеси отсюда Кими, она может испугаться. – Мне пришлось два раза повторить предложение по-английски и перевести на китайский слово «испугаться», прежде чем Юлан поняла, чего я от нее хочу.
– Готовы? Раз, два, три… и-и-и!
Пение началось. То, что я слышала и понимала музыку так же, как мисс Протеро, лишний раз доказывало, что я – чужая. Для китайских детей ни мелодия, ни ритм значения не имели. Они просто очень быстро выкрикивали слова. Все на одной ноте. Никаких пауз между строфами. Мне приходилось играть все быстрее и быстрее, чтобы угнаться за ними.
Первой закончила Чуйи. Я почти догнала ее. Затем – старшие. Последними допели малыши. После гимна мы прочли «Отче наш». На этот раз первой была Мейлин.
– Хорошо, дети. Сейчас будем завтракать. Возьмите ложки и садитесь за стол. Ведите себя тихо.
Все отправились в столовую. Я встала в дверях, проверяя, как вымыты руки. Когда девочки расселись, я попросила Чуйи помочь мне разделить завтрак на пятнадцать порций.
Время бежало быстро, слишком быстро. Я со страхом ждала той минуты, когда мне придется идти в Ченгфу. Я отправила Юлан к господину Хсуну. Его ферма была в миле от миссии. Пока я учила девочек, как пользоваться счетами, Юлан должна была узнать, есть ли у господина Хсуна работа на сегодня. Он заставил Юлан прождать почти час, чтобы подчеркнуть свою значительность, но потом сказал, что, хотя на сегодня у него для нас работы нет, завтра он будет делать кирпичи для нового забора, и, если мы пришлем четырех больших девочек месить глину с соломой для кирпичей, он даст нам немного денег. Я обрадовалась. Мы сможем купить молока для Кими.
В полдень мы съели горячее картофельное пюре и я пошла к себе переодеться. Я надела теплые войлочные сапоги, пальто из старого одеяла, которое сама сшила, и соломенную шляпу. Больше всего мне нравилась шляпа: в ней я была похожа на других. На случай холодной ветреной погоды у пальто был капюшон. Руки у меня уже дрожали, но не от холода, а от страха. Я попробовала их растереть и спрятала в рукава. Стыдясь своей трусости, я сказала себе, что ничего не случится, если я еще пять минут подожду. Я подошла к ящику, стоящему у изголовья моей кровати – матраса, который сейчас был свернут.
Это был маленький ящик из грубого дерева. Он хранил мои сокровища. Ничего действительно ценного в нем не было, потому что я давно, до того как начала воровать, продала отцовские часы и серебряный браслет матери.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89