Снизу не доносилось ни звука, а только
отдаленный, почти неразличимый запах; неудивительно, что собравшиеся мужчины
предпочитали стоять на краю обрыва, вместо того чтобы спуститься вниз и
напасть на ужасного неведомого Циклопа и ею логове. Три собаки, которые
находились вместе с людьми, поначалу яростно заливались лаем, однако,
приблизившись к ущелью, трусливо замолчали. Кто-то позвонил в "Эйлсбери
Транскрипт", однако редактор, привыкший к чудным историям из Данвича,
ограничился тем, что состряпал небольшую, в один абзац, юмористическую
заметку: ее впоследствии передало агентство "Ассошиэйтед Пресс".
Вечером все отправились по домам и забаррикадировали двери своих домов
и амбаров. Нечего говорить, что ни одна корова не была оставлена на
пастбище. Около двух часов ночи ужасающая вонь и дикий собачий лай разбудил
семейство Элмера Фрая, на восточном склоне Холодного Весеннего Ущелья, и все
потом единодушно говорили, что неподалеку был слышен приглушенный шелест и
плеск. Миссис Фрай предложила позвонить соседям, и Элмер уже готов был с ней
согласиться, но тут треск ломающегося дерева прервал их дискуссию. Звук этот
доносился, по всей вероятности, из амбара: сразу же за этим послышались
ужасные крики и топот скотины. Собаки рабски подползли и прижались к ногам
онемевших от страха людей. Фрай механически зажег фонарь, но отдавал себе
отчет, что выйти сейчас на темный двор равносильно смерти. Дети и женщины
хныкали, воздерживаясь от крика, следуя какому-то загадочному, древнему
инстинкту самосохранения. Наконец крики скотины затихли, сменившись
жалостливым мычанием, после чего, в свою очередь, стали слышны удары, стук и
треск. Семейство Фраев, прижавшись друг к другу в гостиной, не решалось
двигаться, пока последние отзвуки не затихли где-то далеко, по-видимому, в
Холодном Весеннем Ущелье. Затем, среди сдавленных стонов из хлева и
демонических криков ночных козодоев из ущелья, Селина Фрай бросилась к
телефону и рассказала всем, кому смогла, о второй волне данвичского ужаса.
На следующий день всю деревню охватила настоящая паника: перепуганные
группки людей направились к месту вчерашних дьявольских событий. Две
гигантские полосы разрушений протянулись от ущелья к двору Фраев, чудовищные
отпечатки покрывали опустошенные участки почвы, а старый амбар с одной
стороны был совершенно разрушен. Что касается стада, то найти удалось только
его четвертую часть. Из коров некоторые были растерзаны, а оставшихся в
живых пришлось пристрелить. Эрл Сойер предложил обратиться за помощью в
Эйлсбери или Эркхам, но остальные утверждали, что от этого не будет никакого
проку. Старый Зебалон Уотли, из той ветви Уотли, которая занимала
промежуточную стадию между нормальностью и вырождением, выдвинул мрачные
предположения относительно обрядов, которые, видимо, совершались на вершинах
холмов.
Он происходил из семейства, где были крепки традиции, а потому его
воспоминания о песнопениях внутри огромных каменных колец связывались не
только с Уилбуром и его дедушкой.
И вновь тьма пала на пораженную ужасом деревню, слишком пассивную,
чтобы организовать реальное сопротивление. В нескольких случаях семейства,
связанные близким родством, собирались вместе и сидели в мрачном унынии под
одной крышей, однако в большинстве случаев повторилось вчерашнее сооружение
баррикад. Однако в эту ночь ничего не произошло, если не считать шума,
доносившегося с холмов. Когда наступило утро, многие надеялись, что кошмар
прекратится так же неожиданно, как и пришел. Нашлись даже отчаянные головы,
предложившие совершить экспедицию в ущелье, в качестве оборонительной меры,
однако они не рискнули подать пример колеблющемуся большинству.
Когда пришла очередная ночь, вновь баррикадировались входы в жилища,
хотя на этот раз уже меньшее количество семей собирались вместе. Наутро и
семейство Фраев, и домочадцы Сета Бишопа сообщили о волнении среди собак, а
также о неясных звуках и запахах, различимых издали; между тем вышедшие
поутру на разведку добровольцы с ужасом обнаружили свежие отпечатки
чудовищных следов на дороге, опоясывающей Сторожевой Холм. Как и перед этим,
обе стороны дороги несли на себе следы повреждений, вызванных прохождением
гигантской дьявольской массы при этом конфигурация следов говорила о
движении в двух направлениях, как будто движущаяся юра пришла со стороны
Холодного Весеннего Ущелья, а затем вернулась обратно. У подножья холма
тридцатифутовая полоса смятого кустарника вела вверх, и тут у наблюдателей
перехватило дыхание, когда они увидели, что неумолимый след идет даже по
наиболее отвесным, почти перпендикулярным земле участкам. Что же это было за
кошмарное существо, если оно могло взбираться по практически вертикальной
каменной стене; когда же исследователи взобрались по безопасным тропам на
вершину, то обнаружили, что там следы кончаются, или, точнее сказать,
поворачивают в противоположную сторону.
Здесь было то самое место, на котором Уотли разводили свои костры и
пели свои дьявольские песни у камня в форме стола в канун Мая и во время
Хеллоуина. Теперь этот камень лежал в центре обширною пространства,
истоптанного циклопическим страшилищем, а на его слегка вогнутой поверхности
находились густые и зловонные остатки той же липкой смоляной массы, которую
обнаружили на полу разрушенного дома Уотли в первый день данвичского
кошмара. Очевидно, что страшилище спустилось по той же дороге, по которой
сюда поднималось, но пытаться что-либо понять было бесполезным: логика,
разум, и нормальные представления о причинности здесь явно не срабатывали.
Ночь четверга началась примерно так же, как и предыдущие, однако
закончилась куда менее удачно. Козодои в ущелье кричали с такой
необыкновенной настойчивостью, что многие не могли уснуть, а где-то около
трех часов ночи все телефоны вдруг зазвонили. Те, кто поднимал трубку,
слышали, как обезумевший от страха человек кричал: "Помогите мне, о, Бо-оже!
..." и людям казалось, что грохот падения и треск прерывали разговор. Никто
не решился выйти из дому и что-либо предпринять, и до самого утра неизвестно
было, откуда раздался ночной звонок. Получившие его поутру звонили по всем
номерам подряд и обнаруживали, что только номер Фраев не отвечал. Истина
обнаружилась часом позднее, когда спешно собранная группа вооруженных мужчин
подошла к дому Фрая в начале ущелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
отдаленный, почти неразличимый запах; неудивительно, что собравшиеся мужчины
предпочитали стоять на краю обрыва, вместо того чтобы спуститься вниз и
напасть на ужасного неведомого Циклопа и ею логове. Три собаки, которые
находились вместе с людьми, поначалу яростно заливались лаем, однако,
приблизившись к ущелью, трусливо замолчали. Кто-то позвонил в "Эйлсбери
Транскрипт", однако редактор, привыкший к чудным историям из Данвича,
ограничился тем, что состряпал небольшую, в один абзац, юмористическую
заметку: ее впоследствии передало агентство "Ассошиэйтед Пресс".
Вечером все отправились по домам и забаррикадировали двери своих домов
и амбаров. Нечего говорить, что ни одна корова не была оставлена на
пастбище. Около двух часов ночи ужасающая вонь и дикий собачий лай разбудил
семейство Элмера Фрая, на восточном склоне Холодного Весеннего Ущелья, и все
потом единодушно говорили, что неподалеку был слышен приглушенный шелест и
плеск. Миссис Фрай предложила позвонить соседям, и Элмер уже готов был с ней
согласиться, но тут треск ломающегося дерева прервал их дискуссию. Звук этот
доносился, по всей вероятности, из амбара: сразу же за этим послышались
ужасные крики и топот скотины. Собаки рабски подползли и прижались к ногам
онемевших от страха людей. Фрай механически зажег фонарь, но отдавал себе
отчет, что выйти сейчас на темный двор равносильно смерти. Дети и женщины
хныкали, воздерживаясь от крика, следуя какому-то загадочному, древнему
инстинкту самосохранения. Наконец крики скотины затихли, сменившись
жалостливым мычанием, после чего, в свою очередь, стали слышны удары, стук и
треск. Семейство Фраев, прижавшись друг к другу в гостиной, не решалось
двигаться, пока последние отзвуки не затихли где-то далеко, по-видимому, в
Холодном Весеннем Ущелье. Затем, среди сдавленных стонов из хлева и
демонических криков ночных козодоев из ущелья, Селина Фрай бросилась к
телефону и рассказала всем, кому смогла, о второй волне данвичского ужаса.
На следующий день всю деревню охватила настоящая паника: перепуганные
группки людей направились к месту вчерашних дьявольских событий. Две
гигантские полосы разрушений протянулись от ущелья к двору Фраев, чудовищные
отпечатки покрывали опустошенные участки почвы, а старый амбар с одной
стороны был совершенно разрушен. Что касается стада, то найти удалось только
его четвертую часть. Из коров некоторые были растерзаны, а оставшихся в
живых пришлось пристрелить. Эрл Сойер предложил обратиться за помощью в
Эйлсбери или Эркхам, но остальные утверждали, что от этого не будет никакого
проку. Старый Зебалон Уотли, из той ветви Уотли, которая занимала
промежуточную стадию между нормальностью и вырождением, выдвинул мрачные
предположения относительно обрядов, которые, видимо, совершались на вершинах
холмов.
Он происходил из семейства, где были крепки традиции, а потому его
воспоминания о песнопениях внутри огромных каменных колец связывались не
только с Уилбуром и его дедушкой.
И вновь тьма пала на пораженную ужасом деревню, слишком пассивную,
чтобы организовать реальное сопротивление. В нескольких случаях семейства,
связанные близким родством, собирались вместе и сидели в мрачном унынии под
одной крышей, однако в большинстве случаев повторилось вчерашнее сооружение
баррикад. Однако в эту ночь ничего не произошло, если не считать шума,
доносившегося с холмов. Когда наступило утро, многие надеялись, что кошмар
прекратится так же неожиданно, как и пришел. Нашлись даже отчаянные головы,
предложившие совершить экспедицию в ущелье, в качестве оборонительной меры,
однако они не рискнули подать пример колеблющемуся большинству.
Когда пришла очередная ночь, вновь баррикадировались входы в жилища,
хотя на этот раз уже меньшее количество семей собирались вместе. Наутро и
семейство Фраев, и домочадцы Сета Бишопа сообщили о волнении среди собак, а
также о неясных звуках и запахах, различимых издали; между тем вышедшие
поутру на разведку добровольцы с ужасом обнаружили свежие отпечатки
чудовищных следов на дороге, опоясывающей Сторожевой Холм. Как и перед этим,
обе стороны дороги несли на себе следы повреждений, вызванных прохождением
гигантской дьявольской массы при этом конфигурация следов говорила о
движении в двух направлениях, как будто движущаяся юра пришла со стороны
Холодного Весеннего Ущелья, а затем вернулась обратно. У подножья холма
тридцатифутовая полоса смятого кустарника вела вверх, и тут у наблюдателей
перехватило дыхание, когда они увидели, что неумолимый след идет даже по
наиболее отвесным, почти перпендикулярным земле участкам. Что же это было за
кошмарное существо, если оно могло взбираться по практически вертикальной
каменной стене; когда же исследователи взобрались по безопасным тропам на
вершину, то обнаружили, что там следы кончаются, или, точнее сказать,
поворачивают в противоположную сторону.
Здесь было то самое место, на котором Уотли разводили свои костры и
пели свои дьявольские песни у камня в форме стола в канун Мая и во время
Хеллоуина. Теперь этот камень лежал в центре обширною пространства,
истоптанного циклопическим страшилищем, а на его слегка вогнутой поверхности
находились густые и зловонные остатки той же липкой смоляной массы, которую
обнаружили на полу разрушенного дома Уотли в первый день данвичского
кошмара. Очевидно, что страшилище спустилось по той же дороге, по которой
сюда поднималось, но пытаться что-либо понять было бесполезным: логика,
разум, и нормальные представления о причинности здесь явно не срабатывали.
Ночь четверга началась примерно так же, как и предыдущие, однако
закончилась куда менее удачно. Козодои в ущелье кричали с такой
необыкновенной настойчивостью, что многие не могли уснуть, а где-то около
трех часов ночи все телефоны вдруг зазвонили. Те, кто поднимал трубку,
слышали, как обезумевший от страха человек кричал: "Помогите мне, о, Бо-оже!
..." и людям казалось, что грохот падения и треск прерывали разговор. Никто
не решился выйти из дому и что-либо предпринять, и до самого утра неизвестно
было, откуда раздался ночной звонок. Получившие его поутру звонили по всем
номерам подряд и обнаруживали, что только номер Фраев не отвечал. Истина
обнаружилась часом позднее, когда спешно собранная группа вооруженных мужчин
подошла к дому Фрая в начале ущелья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16